У него было больше опыта, чем у меня. С одними женщинами отношения были достаточно долгими. С другими он развлекался. Он тоже пытался найти баланс между легкими связями и отношениями, способными перерасти в настоящие чувства. На все мои вопросы он отвечал обоснованно и разумно, даже на те, что заставляли меня затаить дыхание, когда я читала на них ответ.
Джеймс: Я начал активно играть, когда стал регулярно заниматься сексом. Однажды я переспал с девушкой, которая заговорила о порке. Я и раньше про это думал, но не сразу воспользовался случаем, как тебе могло это показаться. Я превратился в мистера Рациональность и рассказал ей, что ее идея привлекательна и что такого рода трюки возбуждают меня, но я не затею игру, если она в этом сомневается. Она сказала, что готова, и, когда мы занялись сексом и она оказалась сверху, я ее легонько отшлепал. Она сказала, что ей понравилось, но что я мог бы ударить и посильнее. И я ударил. К тому времени, как мы оба кончили, ее ягодицы были красными, а моя рука страшно болела. Сначала я чувствовал неловкость – мои родители научили меня ни на кого не поднимать руку, – но ей это понравилось, и очень скоро я понял, что разница между этой игрой и насилием заключается в обоюдном согласии. Она позволила мне выпороть ее, привязать ее и т. д. Сила моего удара и все, что я делал с ней, зависело только от партнерши. Если в конце концов она просила остановиться (или использовала еще какой-нибудь условный знак), все тут же прекращалось. Мне нравится власть, контроль и сама игра. Меня привлекает сама психология игры – как заставить партнершу выполнять то, чего хочу я. Я могу держать партнершу в неведении, могу сбить с толку, застать врасплох на каждом этапе игры, так что единственный для нее выход – реагировать на то, что предлагаю я. Или же я могу заранее предупредить о своих намерениях и дать время все обдумать и таким образом вынудить партнершу терзаться и мучиться еще до того, как я вступил в игру. Все зависит от обстоятельств, в которых мне приходится добиваться от партнерши нужного мне результата.
Его откровения добавили мне смелости, и я не могла не задать вопрос.
Софи: Почему ты решил, что мне захочется выполнять то, что хочешь ты?
Его ответ ошеломил меня.
Джеймс: Мне показалось, я с самого начала уловил несколько знаков. Но после той ночи, когда ты отменила встречу, а потом после того, как ты отреагировала, когда мы занимались сексом и я схватил тебя за запястья, у меня появилось сомнение и я не стал торопить события. Но теперь я абсолютно уверен. Конечно, тебе захочется выполнять то, чего хочу я. Ведь это доставит мне удовольствие, а тебе хочется порадовать меня.
Я знала, что мой ответ покажется противоречивым, но мне было все равно.
Софи: Ох, неужели?
Джеймс: Ну-ну. Да, конечно. Я и сам ненавижу классифицировать партнерш – и не потому, что это не всегда срабатывает. Но в моем опыте с подчинением были женщины, как бы это лучше сказать, с напускной дерзостью, которые вели себя вызывающе, чтобы вызвать ответную реакцию. Им нравилось, когда я их подавлял и управлял ими, несмотря на их дерзость. И, хотя у тебя острый язычок, думаю, ты не такая. Вспомни случай в ресторане. Я не заставлял тебя отдавать мне трусики. Я просто предложил, а ты могла принять это или отказаться. Ты приняла вызов, чтобы доказать, что справишься. Ты хотела победить, но нелепость ситуации в том, что выиграл-то я. Тебе нравится, когда тебя подталкивают к выполнению чего-то сложного. Тебе доставляет удовольствие преодолевать препятствия. И в этом суть твоей игры.
Тебе доставляет удовольствие преодолевать препятствия. И в этом суть твоей игры.
Я почувствовала, что вот-вот выроню телефон. Он прав. Хотя я объяснила бы это иначе. И то, что он все понял, сумел определить склад моего ума, вызывало во мне и восхищение, и страх. Его слова были наполнены эротическим смыслом, пленяли и открывали возможности, о которых мне даже страшно было подумать. Но вместе с тем я ощущала, что это самый непредсказуемый мужчина, с которым я когда-либо общалась.
Нужно отдать ему должное. Он развеял самое сильное из моих предубеждений. Ведь то, что он называл наказанием, не было наказанием за плохое поведение. Он наказывал потому, что ему нравилось ощущать свою власть. Он понимал, что мне доставляет удовольствие испытывать боль – может показаться глупым, но именно это и успокоило меня. А еще то, что наши отношения не были похожи на игру, в которой опоздание на десять минут означало, что мне придется умолять сжалиться надо мной, что для меня всегда казалось отступлением от правил.
В его словах прозвучало обещание не использовать всю силу. Очевидно, у нас были разные представления о силе, но мне было интересно, и я была более чем готова попробовать.
Он улетел в Женеву на четыре дня. За это время мы довели друг друга до безумства своими вопросами, флиртом и ночной перепиской. Решив, что мы попробуем поиграть, мы попытались определить перспективы отношений. В одном из сообщений Джеймс написал: «Думаю, нам не стоит заключать никаких дурацких договоров». Но мы обсудили условные знаки, рамки нашей игры, сложные и не такие сложные трюки. Мы договорились, что я приеду к нему сразу, как только он вернется из командировки.
Тон нашей переписки, к моей радости, не изменился. Я не чувствовала никакого превосходства с его стороны, никакого пренебрежения в мой адрес. Ему по-прежнему были интересны мои мысли и мой опыт. Звучит глупо – это и впрямь оказалось большой глупостью! – но тогда я думала, что, несмотря на начало нашей игры, динамика развития нашей дружбы и отношений не изменилась.
Единственным исключением была игра в педантизм, которую мы затеяли после того, как я указала на его опечатку. (Глупо, конечно, но ничего не могу поделать с сидящим во мне неистребимым корректором.) Он в ответ ссылался на мою ошибку – которая, кстати, была оправдана жанром сообщения и поэтому была совершенно другого происхождения. А потом посыпались взаимные уколы, которые переросли в нечто. Каждый раз, когда я ошибалась или указывала на его ошибку, которая была исправлена позже, он прибавлял пять очков, за которые придется расплачиваться, когда он вернется. Каждый раз, когда он ошибался, а я это замечала первая, пять очков снимались с моего счета. Наша переписка в прямом смысле превратилась в словесную битву. Мы старались исправить ошибки до того, как другой их мог обнаружить. Было глупо, смешно и напоминало состязание дураков, в котором я почувствовала в себе силу справится с Джеймсом. Я была уверена, что, начав реальную игру, он не потянет меня в подвал и не станет там избивать. Все это время он был добрым, очаровательным, забавным человеком, ненавидящим неправильное употребление апострофов, чего и я терпеть не могла.
