Гарри уставился на него с подозрением:
- Ты что задумал?
- Вероятно, нет никакого способа доказать тебе чистоту моих искренних намерений. Но я действительно считаю, что это хорошая идея. Тебе же всегда нравился Хогсмид, ты даже тайком туда пробирался. Так что же изменилось теперь?
- Всё, - вздохнул Гарри.
Драко бросил на него вопросительный взгляд, но Гарри просто покачал головой.
- Хорошо, давайте сходим в Хогсмид. Ты, наверное, прав и нам действительно нужно немного проветриться.
Гарри посмотрел на Рона.
- Я, в целом, не против. Уж насколько я ценю это место, но всё же Хогсмид и «Сладкое Королевство» вне конкуренции. Малфой, встречаемся завтра сразу после завтрака у центральных ворот.
- Отлично.
- А теперь - спать, - со смачным зевком сказал Рон.
Гарри содрогнулся.
Глава 16. Мы встретимся снова. Часть 2
Следующий день выдался прохладным и ясным. Как и договаривались, Гарри и Рон встретились с Драко у центрального входа и втроём направились в Хогсмид, вызывая у всех встречных нездоровый ажиотаж относительно своей необычной компании. Все те, кто, как и Гарри, Рон и Драко, регулярно бывали в библиотеке, уже успели отойти от первоначального шока и свыклись с тем, что постоянно видят их совместно выполняющими домашнее задание. Те из них, кто был похрабрей, даже подходили к этому новоявленному трио и просили помочь с тем или иным предметом, но хватало одного взгляда Драко Малфоя, чтобы отбить охоту у любого желающего, и вскоре не осталось никого достаточно смелого, чтобы приставать к ним с подобными просьбами. По мнению Гарри, было довольно забавно наблюдать за тем, как Драко ведёт себя в таких ситуациях. Когда кто-нибудь осмеливался подойти к Гарри с просьбой о помощи, Драко немедленно ощетинивался и впивался в новоприбывшего смертоносным взглядом. Все эти проявления права собственности Драко по отношению к Гарри были столь комичны, что последний был вынужден зарываться лицом в книгу, чтобы скрыть приступы подкатывающего хохота. Очень скоро по Хогвартсу начали расползаться слухи, что между этими двумя определённо что-то происходит, что на этот раз виной всему Драко, и что Гарри снова занят. Гарри считал, что подобные проявления чувства повышенного собственничества - отличительная черта всех представителей рода Малфоев, и не обращал ни малейшего внимания на все те слухи, что принялись циркулировать по школе после их маленькой договорённости. Но если Гарри проявлял удивительную беспечность и наплевательски относился ко всем этим сплетням, всё глубже и глубже погружаясь в свои книги, то Рон видел и слышал всё. Он всё чаще отрывался от изучения школьных предметов и всё больше времени посвящал наблюдению за Гарри и Драко, а также за тем, как эти двое ведут себя друг с другом. Он никак не мог разобраться в мотивах и причинах такого поведения Драко относительно Поттера; и он боялся, что когда Люциус узнает о столь возмутительном поведении своего сына, то будет явно не в восторге. Они с Гарри уже успели обсудить: продолжает ли Драко отправлять доклады своему отцу, и пришли к выводу что - да. Если бы это было не так - и они были абсолютно убеждены в этом - Люциус уже дал бы об этом знать, так или иначе. Но все же они не были окончательно уверены, что Драко поставил отца в известность относительно их новых дружеских отношений. Что же касается самого Рона, то у того не было ни малейших сомнений в том, что Драко ничего об этом Люциусу не сообщил, и что скоро может разразиться нехилая буря. Вот почему он стал держаться как можно ближе к этим двоим, и с не меньшим, чем Драко, пылом принялся отгонять от Гарри толпы страждущих. В результате к концу недели весь Хогвартс стоял на ушах, яростно обсуждая и заключая бесчисленные пари: кто же на самом деле владеет сердцем Гарри? Когда сегодня утром Гарри признался Рону, насколько его радует то, что за его спиной наконец перестали шептаться, тот, после долгого неловкого молчания, поведал Гарри обо всех курсирующих по школе слухах, а также высказал предположение, что главная причина этого затишья в том, что студенты попросту боятся его и Драко, уже официально зачисленных народной молвой ему в потенциальные бой-френды. К тому моменту, как Рон закончил свои объяснения, он был весь красный, словно помидор. Гарри невольно удивился тому, что лицо друга превзошло по яркости окраски даже его знаменитую огненную шевелюру. Но у него было не так много времени для удивления, поскольку почти сразу же его согнуло пополам в приступе неудержимого хохота, настолько его насмешили и все эти нелепые слухи, и помидорная рожа смущенного Рона, и мысль о том, что подумает Драко, когда узнает обо всех этих сплетнях… Но тут же заткнулся, стоило ему осознать, /что/ может сделать Люциус, если только окажется в курсе происходящего. Гарри ещё слишком хорошо помнил, насколько сильно Люциусу не хотелось, чтобы он общался с Грейнджер и чем все, в конце концов, закончилось. Эта мысль его весьма серьёзно обеспокоила, но он был не в силах изменить сложившуюся ситуацию, и уж точно он совершенно не собирался отказываться от общения с Драко или Роном, даже если Люциус будет категорически против. Хотя вопрос о том, почему Люциуса до такой степени заботит круг его общения, да и почему его вообще заботит Гарри Поттер, пока так и оставался без ответа. Ему нравилось чувствовать их рядом с собой. Ему нравилось то, как они оберегали его, и то, что он больше не привлекает столько повышенного внимания, как раньше. Теперь он предпочитал делить своё внимание исключительно между Драко и Роном. Но всё же по-прежнему огорчало, что каждый миг его жизни проходит словно бы при свете театральных софитов. Как будто бы то, что он делал, было чем-то невероятно особенным, совершенно отличным от того, что делали или как поступали другие. Всё это невероятно злило его и, двигаясь сквозь толпу любопытствующих, с жадным интересом на лицах следивших за идущим мимо в компании Рона и Драко Гарри, он резко бросил:
- Может, мне стоит написать автобиографию, включив туда все самые пикантные подробности, чтобы они, чёрт бы их всех побрал, отстали от меня, наконец, раз и навсегда!
- Не думаю, что это особо поможет, - протянул, развлекаясь, Драко Малфой, который был в совершеннейшем восторге от всех этих слухов и своего нынешнего положения (особенно, если это заставляло Гарри так сильно дёргаться). Он усиленно гнал прочь все мысли, касающиеся реакции своего отца на происходящее, впервые в жизни всецело отдаваясь только собственному удовольствию. Он даже заходил в своих размышлениях настолько далеко, признаваясь самому себе, что дружба с Гарри, или, вернее, всё то, что сейчас между ними происходило и чему пока трудно было подобрать верное определение, делало его поистине счастливым. Но при этом он всё же не мог избавиться от мысли, что совместные с Гарри выходы на публику невероятно его развлекают.
