— Скоро вернусь. — процедил я. Я старался говорить тихо, чтобы не потревожить сон Киры.
— Один? — добавила Алина. Раньше она никогда не вмешивалась в мою личную жизнь, и я хотел бы, чтобы так оно и оставалось.
— Не твоё дело. — отрезал я. Потом добавил — А что, ты соскучилась уже?
Алина, привыкшая к моему хамству, сделала вид, что ничего не заметила и продолжила:
— Конечно, ты же всегда такой милашка. — усмехнулась она. — Я звоню по делу. Мне сегодня звонили из кинокомпании. Они хотят снять экранизацию твоего второго романа. Неплохо, правда?
Мне сейчас меньше всего хотелось говорить о делах.
— Ага. — сухо подтвердил я. — Просто блеск. И когда они хотят начать?
— Подписание контракта запланировано на следующую неделю. Они хотят, чтобы ты написал сценарий. Потом будет кастинг актёров. Ты, наверное, захочешь там присутствовать?
— Да, наверное, — рассеяно ответил я.
Я знал, что мне нужно возвращаться в Москву. Просто оставить всё как есть и свалить. Между нами с Кирой уже ничего не склеить. Однако необходимость оставить мою девочку в таком состоянии тревожила меня. Мне хотелось побыть с ней ещё немного. Иметь возможность хотя бы издалека наблюдать за ней, убедиться, что она пришла в себя. Смотреть, как она восстанавливается после пережитого. Быть всегда готовым… К чему? Во мне теплилась нерациональная, призрачная надежда на то, что по прошествии времени её раны затянутся, и, возможно, она сможет примириться с моим немым присутствием в её жизни. Быть может, даже найдёт в себе силы простить? Я не должен давить на неё, не должен заставлять. Я хотел просто быть поблизости от неё. Иметь гипотетическую возможность случайно встретиться с ней на улице, в кафе, или в парке. Любой город, в котором не было её казался просто непригодным для жизни.
Во время моих размышлений, Алина продолжала рассказывать о перспективах экранизации романа, но я слушал её лишь в пол уха.
— Кирилл? Ты тут? — наконец спросила она.
— Да, я тебя слушаю.
— Я спрашиваю, назначать ли встречу с юристами кинокомпании на следующую неделю?
— Эээ… — протянул я неопределённо. — Я могу дать ответ через пару дней?
— Хорошо. Только не тяни слишком долго. — сказала она. Я почувствовал некоторое сочувствие в её голосе. От этого мне стало ещё хуже, и я решил свернуть разговор.
— Если у тебя всё, то мне пора. — сказал я немного резче, чем хотел.
— Да, это всё. Будь на связи, ладно?
— Пока. — я отключился.
Как только я положил телефон обратно в карман, то услышал какие-то приглушённые звуки из спальни. Промедлив несколько секунд около двери, я, наконец, набрался мужества и открыл её.
Кира сидела на кровати с широко распахнутыми глазами. В них читался ужас. Сделал несколько быстрых шагов по направлению к ней, но она вздрогнула и начала быстро отползать к стене. В её движениях угадывалась какая-то дикая животная угловатость. Она напоминала бабочку, попавшую в паутину. Бьющуюся в предсмертной агонии бабочку, пытающуюся вырваться из паучьего плена.
Я испугался её необдуманной поспешности и шагнул вперёд, чтобы успокоить её. В панике она резко подалась назад и ударилась спиной о стену. Удар был такой сильный, что у неё перехватило дыхание. Она заморгала и закашлялась, но по-прежнему судорожно перебирала ногами по сбившемуся одеялу, будто пыталась убежать от меня.
Когда я протянул к ней руку, её и без того огромные глаза ещё больше расширились. Она подняла перед собой руки, защищаясь от меня. Моё сердце пронзила острая боль, когда я понял, что она панически боится меня. Открыл рот, для того, чтобы хоть как-то успокоить её.
— Кира, пожалуйста… — тихо начал я.
От звука моего голоса она вся сжалась в комок и сделала первое, что, пришло в её безумную голову. Она зажмурилась и закричала.
Протяжный жалобный вопль сорвался с её губ. Он проникал в мои уши, в мою пустую грудь, заполняя собой всё пространство внутри и снаружи меня. Я так и застыл с протянутой рукой.
Она всё продолжала кричать. Меня будто парализовало, я не знал, что предпринять. Отступил назад, глупо наблюдая за тем, как отчаянно она бьётся на кровати. Просто не мог больше выносить эти отчаянные вопли. Она кричала так, будто я её убиваю. Внутри меня всё похолодело, когда я услышал, как её крики смешиваются с судорожными рыданиями. Это была истерика. Я сделал ещё несколько шагов к двери и упёрся спиной в холодное дерево.
По мере моего отдаления, её крик потихоньку смолкал. Будто близость ко мне была для неё невыносима. Болезнена. Безумно хотелось приблизиться. Обнять. Успокоить. Но я понимал, что это только усугубит её состояние.
Внезапно я осознал, что это был конец. Развернулся и вышел из комнаты. Прислонившись ухом к двери, я слушал, как постепенно стихают её рыдания. Передо мной всё ещё стояли её широко распахнутые от животного ужаса глаза. Мне нужно было что-то предпринять, но я боялся сделать ещё хуже. Не мог выносить то, как её тело отзывалось на моё присутствие. Боль острым осколком пронзила меня, когда я вдруг осознал, что должен сделать. Ей нужен был кто-то, кто сможет согреть её испуганное, запутавшееся сердце. Окружить её теплом и лаской. Подарить любовь и надежду. Но этим человеком был не я.
Я взял со стола телефон Киры и, пытаясь не обращать внимание на ноющее сердце, набрал номер. Мне ответили сразу.
— Да, Кира? — я услышал взволнованный голос Джейка и поморщился будто от пощёчины.
— Это не Кира. — тихо ответил я.
— Что тебе надо? — процедил он сквозь зубы.
— Мне… — я набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать слова, которые не хотел произносить. Мои губы были будто физически не способны произнести их. — Мне нужна твоя помощь. Помощь с ней.
— Что ты опять сделал? — с ненавистью в голосе спросил Джейк.
Я хотел нагрубить ему, но силы будто покинули меня, поэтому я спокойно произнёс:
— Просто побудь с ней. Она… — я опять вспомнил её отчаянные крики и животный страх. — Она не в себе. Я уезжаю и не смогу проследить… удостовериться, что с ней всё будет хорошо. Ты можешь приехать сейчас?
— Говори адрес. — не раздумывая согласился Джейк.
Этот разговор был последней каплей. Я собственноручно вручал этому идиоту ключи от своего счастья. Но в отличие от наивного сопляка, я всегда знал, что счастье на этой земле — лишь призрачная мечта. Оно иллюзорно, зыбко. Некоторые отчаянно ищут его всю жизнь, и так и не найдя, покорно свешивают лапки, бесцельно продолжая жить по привычке и ожидать конца. Я же всегда предпочитал грубую правду сладким надеждам. Теперь наша с Кирой правда проступила настолько отчётливо, что даже слепой не мог не зажмуриться от её ослепительности. Это была точка. Конечная точка в нашем романе. Я сам поставил её. И, чёрт возьми, в этот раз я был твёрдо намерен придерживаться своего решения.
Я не хотел встречаться с Джейком, поэтому быстро сложил свой паспорт и некоторые вещи в дорожную сумку. Оставил свой неоконченный роман, ключи от квартиры, некоторые документы и конверт, на котором было написано «Для Киры» на столе в кухне. Я безумно хотел в последний раз увидеть её. На секунду я представил, что могу зайти в комнату и дотронуться до неё. Ведь я не обязан отпускать? Я могу удержать её… Привычка не выпускать контроль из своих рук была настолько сильна во мне, что даже в этот роковой момент соблазн поддаться искушению был велик. Я мог бы просто вернуться, наплевав на последствия… Но вместо этого я открыл входную дверь и вышел. Вышел в пустоту.
Джон Кеннеди встретил меня торопливой толпой равнодушных лиц. Я купил билет на ближайший рейс до Москвы. Пока сидел в зале ожидания, наблюдал за прибывающими и отбывающими пассажирами. Этот людской муравейник показался мне слишком подвижным. От постоянно снующих туда-сюда людей кружилась голова. Всматриваясь в радостные и грустные лица встречающих и провожающих, я подумал о том, что все мы будто вечные пленники таких вот залов ожидания. Мы постоянно ждём чьего-то разрешения на посадку, не решаясь, наконец, выйти на улицу и начать жить по-настоящему.
