Кирилл молчаливым привидением побродил по их огромной квартире. Тишина угнетала. Он не любил её. Он безумно скучал по тому времени, когда в этой квартире, точнее в двух, много лет назад соединённых в одну, был слышен весёлый голос матери, спокойный говор отца, ворчанье деда, что-то мастерящего для любимой жены, и смех бабушки. Он помнил запах пирогов, которые по выходным пекли две его самые любимые женщины, редкие вылазки на дачу всей семьёй, когда дед и отец бывали дома. Помнил, как мама с бабушкой учили его мастерить кукол. Это занятие до сих пор успокаивает его нервы. Даже их мастерская, устроенная дедом на просторном балконе, теперь стала его мастерской. Все куклы, сделанные их руками, Кирилл сохранил, отвезя на дачу. Их было много, где-то около трёх десятков. А было бы ещё больше, но многие экземпляры были подарены друзьям на дни рождения и юбилеи. Бабушка с мамой любили делать приятно людям. Куклы, созданные из специальной полимерной глины, из солёного теста, в сшитых и связанных оригинальных костюмах, несли в себе частицу души тех, кто их создал с любовью. Множество сказочных героев нашли свою жизнь в умелых руках: Ассоль и капитан Грей, Русалочка и Принц, Ромео и Джульетта, и многие-многие другие. Кристина не один раз намекала на то, чтобы их продать в частные коллекции, но Кирилл наотрез отказался. Это память, ею нельзя торговать.
Кирилл осторожно открыл дверь с двумя смешными медвежатами, вцепившимися в ветку дерева. Мужчина провёл пальцами по резной, покрытой лаком поверхности. Одна из последних работ деда. Каждая дверь в их квартире была сделана им. Здесь, в наполненной светом комнате, его дочки учили уроки, играли. Во всю стену тянулись легкие белые полки с множеством ящичков, коробочек. Внизу расположился такой же белый длинный стол, разделённый на два одинаковых рабочих места. Посередине, за занавеской с оборочками, пряталась ниша для портфелей и сумок. Это место для будущих первоклашек тоже мастерил дед. Закончил за месяц до аварии, отнявшей у Кирилла и самого деда, и отца, и мать.
Это случилось пять лет назад, но тогда оставалась ещё бабушка, да и девочки с Кристиной не давали опустить руки. Но три года назад умерла и Наталья Леонидовна. Кирилл в один момент потерял интерес к собственной жизни, став существовать по инерции: дочки, работа, дом. Он больше ничего не хотел от жизни. Было чувство, словно из него выдернули стержень, оставив пустоту. Даже когда Кристина намекнула, что хочет спать отдельно, он согласился. Когда они были в кругу семьи, их отдалённость не казалась столь явной. Сначала раздельные спальни, а затем и интимные отношения пошли на спад. Кристина ссылалась на усталость, головную боль, а Кирилл не настаивал. Он стал замечать перемены, происходящие с Кристиной. В ней всё больше проявлялась та девушка, которую он знал в университете, только набравшаяся больше жизненного опыта, хитрости и стервозности. Такой она казалась ему даже более настоящей, более естественной. Он привык к ней, приноровился. Она не разрушала его кокон. Он с удовольствием готовил, пёк пироги для девочек под ворчание жены по поводу фигуры, занимался с ними по утрам упражнениями, которые привык делать с раннего детства, ходил с ними в зоопарк и цирк, с удовольствием ездил на дачу. Кристина отпускала их одних, даже не слишком стремясь попасть в их тесный мирок. Девочкам, так же как и их отцу, не хватало любви и тепла тех, кого они потеряли. Кристина просто не могла, да и попросту не хотела этого дать. Для неё такие ценности не стояли в приоритете. Первые места занимали деньги, карьера, признание. Поэтому она рвалась в столицу, и поэтому они часто ссорились. Кирилл мог быть упрямым, не идущим на компромисс, даже жестким.
Кристина знала это и чаще всего чувствовала границу его терпения. Но в случае с Золотницким, войну выиграла она. Правда, ударив по больному месту мужа. Сначала были намёки, заставившие Кирилла посмотреть на нового владельца компании более внимательно. Раньше он воспринимал его взгляды и вежливые вопросы, которыми они обменивались при редких встречах в офисе, как нормальное деловое общение. Кристина же заставила посмотреть на это под другим углом, и Кирилл и в самом деле несколько раз поймал на себе действительно заинтересованный взгляд Золотницкого. Взгляд мужчины, смотрящего на другого мужчину с сексуальным скрытым подтекстом. Это смутило Кирилла. Потом жена начала делать прозрачные намёки, которые поначалу он воспринял, как шутку. Затем она открыто сказала о своих планах на его счёт, даже доводы привела. И тогда началось непонимание и ссоры, которые, в конце концов, закончились тем, чем закончились.
Кирилл прошёл через комнату и открыл другую дверь. Уютная, просторная спальня со светлой деревянной мебелью, лёгкими узорчатыми шторами на окне и множеством безделушек. Большая деревянная двухярусная кровать у окна. Она была сделана дедом «на вырост». Вертикальная лесенка на второй этаж, ограждённый высокими резными перилами. Всё было идеально зашкурено, покрашено белой краской и лаком. Сестрёнки менялись местами, даже жребий иногда тянули, кто будет спать сверху, кто снизу. Они редко ссорились по пустякам, предпочитая решать проблемы весьма цивилизованно. Умницы, одним словом, но с весёлым, даже проказливым характером. Кирилл присел на застеленную белым мягким покрывалом постель, окинул взглядом комнату, скользнув по большим круглым пуфам, отделанным толстой плотной нитью. Бабушкина работа. В дальнем углу комнаты было нарисованное дерево, раскинувшее свои ветви на самый потолок. У его подножья стоял деревянный сундук, хранящий девчоночьи секреты. Кирилл улёгся на спину, притянул к себе мягкую подушку, полежал так чуток, а затем повернулся на бок, подтянул длинные ноги и… не заметил, как уснул.
Подскочил он ближе к вечеру. Давно он так не спал. До встречи с Золотницким оставалось ещё часа три. Кирилл вспомнил, что ему приказали изменить стрижку. Он хотел было взбрыкнуть, но потом пожал плечами и передумал. Сам ведь давно собирался заглянуть в салон, да руки не доходили, точнее ноги. Кирилл всегда предпочитал короткую стрижку, но после свадьбы жена попросила не обрезать волосы. Ей так больше нравилось. В салон бежать было поздно, но…
‒ Привет, красавица! Юлька, выручай! ‒ Кирилл ослепительно улыбнулся своей соседке с первого этажа. Она работала парикмахером в неплохом салоне, куда он изредка, но всё же забредал. ‒ Меня срочно нужно постричь.
‒ Привет, Кир. Хорошо, я запишу тебя на завтра, ‒ улыбнулась ему в ответ худенькая стройная девушка со стильной короткой стрижкой.
‒ Юля, срочно ‒ это сейчас!
‒ Уговорил. Сейчас подравняю твой хвост, ‒ и перед мужчиной гостеприимно отворилась дверь.
‒ К чертям хвост! Коротко.
‒ Оу! Твоя лаху… милая жена, наконец-то, дала добро его отрезать? ‒ Кирилл ухмыльнулся, услышав оговорку соседки, прекрасно зная о натянутых отношениях двух молодых женщин.
‒ А я не спрашивал.
‒ Бунт на корабле?
‒ Производственная необходимость. Новый шеф ввёл дресскод, ‒ нашёлся Кирилл.
‒ И как именно тебя постричь? Надеюсь, не под «ноль»?
‒ На твоё усмотрение, Юленька. Мастер-стилист из нас двоих ты.
‒ Тогда я сделаю из тебя конфетку, ‒ прищёлкнула языком от предвкушения соседка.
Довольно улыбающаяся Юля потащила Кирилла в комнату, а у него при слове «конфетка» дёрнулась пятая точка и, кажется, зачесалась свежестриженная рыбка.
Глава 4. Мороженое, секс и танго
Звонок консьержа предупредил Золотницкого, что к нему поднимается гость. Олег улыбнулся, заглянул на кухню, где доходило в духовке мясо и, танцующей походкой под плывущую по квартире мелодию аргентинского танго, пошёл открывать дверь. Он оставил её приоткрытой и вернулся в гостиную. Достал из бара пузатую бутылку коньяка и пару специальных бокалов. Осторожные шаги в прихожей возвестили, что гость прибыл по назначению. Олег наполнил бокалы, подхватил их и пошёл встречать. Кирилл успел снять куртку, разуться и теперь оглядывался в поисках хозяина квартиры. Олег остановился в арке гостиной и заворожённо уставился на мужчину.
