Ребенок начинает извиваться и похныкивать.
— Хочешь, я возьму? — тяну руки к сыну.
— С ним все будет в порядке. — Она немного укачивает Гаррета. — Ты покормил его?
— Нет, но уже время.
— Где кухня? — мама медленно встает.
— Сюда. — Я провожаю ее на кухню, где пустые бутылочки выстроены на островке, рядом с контейнером с детским питанием.
— Подержи моего внука. — Мама протягивает малыша мне. — Я приготовлю смесь.
Я молча наблюдаю, как она это делает.
— Ты уже кормил его из бутылочки? — интересуется она, завинчивая на ней крышку.
— Нет. Это делали медсестры, но не я.
Заметив гостиную, она подталкивает меня туда и предлагает:
—Иди, посиди с ним вон там.
Я послушно присаживаюсь на диван и выключаю телевизор. Гаррет плачет, его личико снова краснеет.
Мама подходит ко мне с кухонным полотенцем в руке и кладет его мне на плечо.
— Тебе оно понадобится на случай, если он срыгнет. Теперь слегка приподними ребенка.
Мама вручает мне бутылочку и продолжает инструктировать, что делать дальше, и в том числе, как правильно похлопать младенца по спинке, чтобы тот выпустил воздух. Я выучил все это на уроках, но практика не менее важна. И замечательно, что рядом есть человек, способный проконтролировать, что я сделаю все это правильно. И я в шоке, что этот человек - моя мать. Потрясен до глубины души. Она не из тех женщин, кто заботится о детях. Хотя не совсем так. Наверняка были моменты, когда она выражала заботу или беспокойство, но они были мимолетными. Я не утверждаю, что она плохая мать. Она просто не из тех, кто обнимает или укладывает тебя спать по ночам. Ей было легче держаться на расстоянии. Пока я был здоров, рос и развивался, она чувствовала, что ведет себя как обычная мать. И она всегда защищала меня от отца, противостояла ему, если он намеревался меня ударить. К сожалению, ее не было дома в тот день, когда он вывел меня на улицу и избил, но, узнав об этом позже, она удостоверилась, что это больше не повторится.
После кормления Гаррета мы поднимаемся наверх, и я кладу его обратно в кроватку. Гаррет уснул практически сразу, как только поел. Я устраиваю матери короткую экскурсию по верхнему этажу, затем по нижнему, а потом мы снова сидим в гостиной.
— Тебе уже пора возвращаться домой? — Уже семь, и она обычно не задерживается допоздна без сопровождения моего отца.
— Я привезла с собой сменную одежду. — Она нервно приглаживает свои короткие светлые волосы. — На случай, если я тебе понадоблюсь, то могу переночевать в комнате для гостей.
— О да, это было бы замечательно. — У меня снова шок. Она хочет остаться здесь на ночь? В этом доме, который она не одобряет? — Я рад, что ты остаешься, мама, но разве отец не расстроится?
— Я оставила ему записку. Уверена, он уже ее обнаружил.
— Записку? Почему ты просто ему не сказала?
Она с вызовом расправляет плечи.
— Мы с твоим отцом сейчас не общаемся.
— И как долго?
— Может быть, месяц? Я потеряла счет прошедшему времени.
Месяц? Они не разговаривали целый месяц? Они никогда так долго не молчали.
— Возможно, мне не следует спрашивать, но... в чем причина вашей ссоры?
— Ты, — просто отвечает она. — Я хочу вернуть своего сына, а твой отец слишком упрям, чтобы принять тебя обратно.
— Это все из-за Рэйчел, не так ли? Он никогда не примет ее. Ты ведь тоже не понимаешь меня, правда, мама?
Она тяжело вздыхает.
— Я ничего не имею против этой девушки. Она кажется умной, и я уверена, что она хорошо к тебе относится. Но она совершенно не вписывается в нашу семью, ты знал это, и все равно на ней женился. Очевидно, что я хотела, чтобы ты женился на другой, но уже слишком поздно. Я чувствую необходимость жить дальше и хочу участвовать в вашей жизни.
— Я только «за», но отец с тобой не согласится.
— Ему придется смириться. Все и так слишком далеко зашло. Ты наш единственный сын и мы не разговаривали с тобой полтора года. Я узнала о беременности Рэйчел от Виктории. Знаешь, как это было унизительно? Виктория Синклер узнала раньше меня!
— Я бы тебе позвонил, но ты не отвечала на мои звонки.
— Я хотела, Пирс, но твой отец не позволял. — Она быстро качает головой, будто вытряхивая его из своей головы. — Но теперь у нас есть прекрасный внук и я не собираюсь пропускать ни секунды из его жизни. Мне все равно, что говорит твой отец. Я его просто не слушаю, когда дело доходит до тебя.
Не думаю, что когда-либо слышал в ее голосе столько злости. Обычно она не проявляет эмоций, особенно негативных.
— Ты пробовала с ним об этом поговорить?
— Конечно. Мы столько спорили, но ни к чему не пришли. Ты же знаешь, какой он упрямый.
— И что же ты собираешься делать?
— Это уже не твоя забота, Пирс. Я сама разберусь с твоим отцом. Мы снова станем частью твоей жизни, хочет он или нет.
— А я не хочу, чтобы он был частью моей жизни, если он продолжит плохо относиться к Рэйчел. Она моя жена, и я не позволю ему ее унижать.
— Я могу многое сделать, только когда дело касается его действий. Контролировать его слова, увы мне не под силу, но я сделаю все возможное, чтобы он был с ней вежлив, — секундная пауза, — кстати, о твоей жене, что с ней случилось? Ты сказал, что возникла проблема во время родов?
— Да. Она... — я начинаю задыхаться, просто произнося вслух весь тот ужас, с чем нам пришлось столкнуться. — Она потеряла много крови и ее давление резко упало. Врач сказала, что Рэйчел могла умереть.
— Мне жаль это слышать, — тихо шепчет моя мать. — Но она уже лучше себя чувствует?
— Лучше и намного. Ей сделали переливание и следят за ее самочувствием, — смотрю на часы, — Мне нужно ей позвонить. Подождешь?
— Конечно. Иди.
Я встаю, чтобы пойти к себе в кабинет, и позвонить оттуда, но срабатывает радионяня.
— Я проверю его, — предлагает моя мать и встает.
Я киваю и иду в кабинет. Звоню в палату Рэйчел, и после нескольких гудков она отвечает.
— Рэйчел, я тебя разбудил?
— Да, но все в порядке. Я ждала твоего звонка и просто задремала.
— Дорогая, если захочешь поговорить со мной, просто позвони.
— Я не хотела будить малыша. Как он?
— Хорошо. Он спит. Кажется, ему не нравится его кроватка. Гаррет предпочитает, чтобы его держали на руках.
— Он унаследовал это от меня. Ты же знаешь, как я люблю обниматься.
Я улыбаюсь.
— Я не считал потребность обниматься передающейся по наследству, но теперь это имеет смысл. В этом наш сын действительно похож на тебя.
— Я уже скучаю по нему. Я так сильно скучаю по вам обоим. У тебя с ним все в порядке? Я беспокоюсь, что ты там один, без чьей-либо помощи.
— У меня есть помощница. Я позвонил своей матери.
— Ты сделал это?
— Ага. Она сейчас здесь.
— Пирс, как все прошло? Что она сказала?
— Я позвонил и сообщил, что у нас родился ребенок, и прежде чем я попросил ее о помощи, она сама ее предложила. Пробыла у нас уже час и остается на ночь. Она на самом деле очень мне помогла. Моя мать знает о детях больше, чем я думал.
— А как насчет твоего отца?
— Они не разговаривают. Очевидно, они месяцами ругались о том, почему он не позволяет мне вернуться обратно в семью. Мама утверждает, что убедит его прекратить вражду, а если нет, то даже не догадываюсь, что произойдет дальше.
— Думаешь, они разведутся?
— Нет. Она не захочет.
Я не могу признаться Рэйчел в том, что моей матери нельзя разводиться с отцом. Это против правил организации. Только в редких случаях «Дюнамис» допускает разводы. И я все еще удивлен, что они позволили мне развестись с Кристиной, моей первой женой.
— Что же, я рада, что она с тобой рядом. И проводит время с внуком. Может быть, ребенок поможет нам снова стать одной семьей. Было бы хорошо, если бы у Гаррета в жизни были бабушка и дедушка или, по крайней мере, хотя бы бабушка.
Меня удивляет, что Рэйчел хотела бы, чтобы мои родители присутствовали в жизни нашего сына. Мои мать и отец либо игнорировали ее, либо ужасно с ней обращались, и все же она решила их простить и позволить быть в нашей жизни.
