Прохожу через зал, успев заметить и Косаря в окружении целой толпы девиц, и Татьяну, что бдит за всеми девочками со своего наблюдательного пункта возле барной стойки, и направляюсь к випам, в один из которых отвели мужчину для привата. И оказывается, что это самый большой.
Открываю дверь и слегка теряюсь, увидев того самого, с карими глазами. Мужчина сидит, развалившись на диване, и, не отрываясь, смотрит на дверь. Секундное замешательство — и я вхожу в комнату, начиная танцевать. Я боюсь смотреть ему в лицо, боюсь сбиться с ритма, что мысленно себе отсчитываю, и боюсь, что приватный танец может стать слишком личным. Это как поцелуи для проституток. Есть грань, за которую нельзя переступать, иначе ты просто не выживешь в этом мире. Поэтому я смотрю куда угодно, исполняя заученные движения, лишь бы не на красавчика, сидящего вразвалочку на диване.
Глава 4
Опускаюсь на диван, стащив с плеч куртку. Всё равно никто не видит, что на поясе сзади у меня пристегнута “Беретта”, а девчонке и знать об этом не обязательно. Спустя пару минут входит симпатичная официантка и приносит односолодовый вискарь и пару бокалов. Наверное, рыжая Ева тоже не откажется от хорошего алкоголя. Наливаю в стакан золотистую жидкость и откидываюсь на спинку дивана, всё ещё ожидая появления танцовщицы. Когда же она входит, я, сам того не подозревая, выпрямляюсь на диване, подаваясь всем корпусом вперед. Плавные изгибы женского тела заманивают и соблазняют, словно сирены моряков. Она не смотрит прямо в лицо, мне же, наоборот, хочется зрительного контакта с девушкой. Хочется, чтобы она танцевала для меня и видела меня, а не только возбужденный ходячий член. Но Ева танцует так, словно она одна в комнате, не сводя своих глаз с зеркал на стенах. Когда же она опускается на пол и начинает имитировать половой акт, двигая бедрами и тазом, я чувствую, что простого танца мне мало. Джинсы становятся чертовски тесными, а сердце бьется под сто двадцать, словно я сам уже трахаю её.
“Вот чертовка!” — ругаюсь мысленно, стараясь незаметно поправить одежду и сесть поудобнее. Но руки тянутся погладить её по спине. И я тянусь, медленно, словно изо всех сил стараясь не спугнуть дикое животное. Но чтобы она не подумала, что я хочу её изнасиловать, сжимаю в пальцах стодолларовую купюру. Бумагой касаюсь её тела, и только тут мы встречаемся глазами. Я вновь вижу этот пустой взгляд.
— Зачем ты это делаешь? — вопрос вырывается помимо воли, но он отражает мои мысли. И я говорю о наркотиках, но девушка или не хочет понимать меня, или действительно не понимает.
— Потому что за это неплохо платят, — она тянет губы в улыбке, которая по-прежнему не касается глаз, что делает её ненастоящей.
— Как тебя зовут? — сую вторую сотку ей за резинку трусиков.
— Ева, — она поднимает и опускает таз, перевернувшись на спину и расставив ноги так, что я отчетливо вижу половые губы и клитор сквозь прозрачную и взмокшую ткань. Черт, если девка продолжит в том же духе, то я не выдержу.
Достаю купюру и ею веду по телу девушки от груди до развилки бедер.
— По-настоящему, — обвожу свернутой соткой её трусики, не прикасаясь руками ни к чему, хотя вместо этого мне хочется вжаться лицом в её промежность и ласкать языком.
— Ева, — упрямо повторяет девушка, выскальзывая из моих лап как раз вовремя.
— Лжешь, — ухмыляюсь, доставая следующую купюру. — Хочешь получить деньги — назови имя.
Девушка замирает на мгновение и после садится совсем не эротично, подтянув к себе ноги.
— Зачем тебе знать моё настоящее имя? — исподлобья смотрит она на меня. — Ты меня видишь первый и последний раз, для тебя я — Ева.
— Я так хочу, — упрямо повторяю. — Имя.
— Вася, — шепчет девушка.
— Не понял? — вскидываю брови. Она прикалывается, что ли? Или это транс? Но я не увидел члена у неё между ног, наоборот, только то, что члену, в частности моему, очень нравится.
— Ну, Василиса, — и тут я замечаю смущение девушки, видимо, рыжина выдает её с головой.
— Выпить хочешь, Василиса? — киваю на бутылку “Гленморанджа”.
— Я не против, — она спускает ноги и, вероятно, четко заученным движением пересаживается ко мне на колени.
“Бл***, я так кончу, словно сопляк, прямо в джинсы!”
Боюсь пошевелиться, чтобы не почувствовать даже легкого трения о ткань головки, а девушка совершенно свободно наклоняется вперед, разливая вискарь по бокалам и протягивает один мне. При этом прижимаясь своим упругим задом именно так, как я и хотел бы, если бы не столько одежды. Залпом осушаю рокс и всё же наклоняюсь вперед, обхватив девушку за талию. Перед лицом её торчащий и напряженный сосок, словно изощренная пытка. Вижу, но трогать нельзя. Видимо, все без исключения мужики в этом заведении начинают думать членами, иначе как ещё объяснить, что они оставляют такие бабки девушкам. Допив свой виски, Ева-Вася начинает ерзать на моих коленях, сначала медленно и почти незаметно, а после, когда ставит бокал на столик и упирается мне в плечи, разворачивается и седлает мои бедра, начав тереться о член своей влажной промежностью.
— Твою… — ругательство вырывается вместе с шипением, когда я ощущаю горячую женскую плоть. Не удержавшись, поднимаю голову, обхватываю покачивающуюся, словно спелый плод, грудь и накрываю губами торчащий сосок.
И в то же мгновение чувствую напряжение в теле девушки. Она словно каменеет в моих руках, и такую перемену трудно не заметить, если только ты не обдолбанный придурок или не насильник. Поднимаю голову, всматриваясь в её лицо, и вижу ужас в глазах Василисы.
— Вася, — тихо проговариваю, но успеваю заметить, как она прячет эмоции за пустым взглядом. Тем самым, который я начинаю ненавидеть. — Что случилось?
— Всё в порядке, но я думала, тебя предупредили, что я только танцую.
— Мне сказали, что секса не будет, — тянусь и наливаю вновь два бокала виски, протягивая один из них девушке, и когда она берет его, дрожь в пальцах выдает её напряжение. — Но я ведь и не набрасывался на тебя, лишь не удержался и приласкал.
— Да, извини за реакцию, просто я не готова к интиму, — тихо шепчет девушка, опустив голову и сгорбившись у меня на коленях, и крутит рокс с виски в руках.
— Мне не показалось, когда ты так терлась, что даже у импотента бы встал член.
— Это работа, — пожимает плечами Ева-Вася, продолжая рассматривать лед в стакане. — Иначе тебе просто нечего делать в стрипе.
— А что ещё входит в твою работу? — осторожно, чтобы не спугнуть девушку, поднимаю руку и начинаю водить по её спине, сперва едва-едва касаясь пальцами волос. Но видя, что она не отстраняется, уже более уверенно провожу, останавливая себя за мгновение до того, как рука опустится ниже талии и линии трусиков. В какой-то момент девушка поднимает голову и смотрит прямо мне в лицо, настолько пристально, что кажется, я сам оказался перед ней голый.
— Чего ты хочешь на самом деле?
— В смысле? — поднимаю брови, стараясь не слишком хмуриться.
— Если тебе нужен просто секс, то в зале полно девушек, которые не откажутся покувыркаться с тобой. Но ты позвал меня, зная, что я не трахаюсь. Зачем?
— Ты мне больше нравишься, — нагло вру, не сводя взгляда с неё. — К тому же я сказал, что не рассчитывал на секс, хотя и не отказался бы.
— И всё? — она щурит свои серые глаза, и мне становится не по себе, словно я курсант в учебке и меня распинает инструктор.
— И всё, — врать — так врать до конца. Хотя, возможно, некая доля правды в этом есть, но даже самому себе я не готов в ней признаться.
— Ок, я продолжу тогда, — и она залпом приговаривает грамм сто выдержанного вискаря. А после начинается очередная пытка. — Но ты не трогаешь меня руками и губами.
— Не могу обещать, что удержусь, — стараюсь не пялиться на полную грудь, что маячит перед моим лицом при каждом движении стриптизерши.
— Постарайся, — она берет из моих рук бокал, допивает и мой виски и возвращается к тому, на чем мы прервались из-за моего неосторожного касания. Задевая волосами по лицу, она разворачивается, откидываясь на мою грудь спиной, и трется так, что я почти готов кончить, но мужественно держусь руками за спинку дивана, позволяя чертовке елозить по моим бедрам, пока выдержка не изменяет мне. Осознаю, что дыхание не у меня одного учащенное, поэтому, повернув голову, выдыхаю в шею девушки, как и обещал, не трогаю губами, но даже движение теплого воздуха заставляет её задрожать и словно бы вжаться в меня сильнее. Воспринимаю это знаком того, что Василиса возбуждена не меньше моего, и чуть поворачиваю голову, прижимаясь губами к мочке уха девушки, обхватывая его и чуть потянув. Но всё это проделываю, напряженно ожидая, что она соскочит с моих колен, с ужасом и упреком глядя на меня. Однако вместо гневной тирады получаю тихий вздох, наверное, не будь я так напряжен, не заметил бы, но девчонке определенно приятно. Иначе зачем она закидывает руки за голову, обнимая меня и прижимая ближе к себе. Ерзает так, словно я уже глубоко внутри неё. Продолжаю сосать мочку её уха, щекоча и играя языком, в то время как одной рукой обнимаю за талию. Но на талии долго не задерживаюсь, поднимая руку туда, куда и хотел с самого начала — накрыть грудь её, сжать этот напряженный сосок, который дразнит, торча и выделяясь на белоснежной плоти словно спелая ягода. Очень медленно и не прерывая гипнотических движений, я поднимаю ладонь и, наконец, накрываю упругий холмик. И замираю в ожидании, молясь и боясь, чтобы Василиса не оттолкнула. Но вместо этого она выгибается сильнее, вжимая свою грудь в мою ладонь. Второй рукой действую куда смелее, не церемонясь путешествием от талии ввысь, а сразу обхватываю и пропускаю между пальцами сосок. На этот раз мне в награду достается стон. Лаская и не отпуская её мочку уха, поглаживаю и обвожу соски, поочередно сжимая груди, ещё больше воодушевляясь, слыша частое дыхание девушки и её тихие стоны. Отпускаю мочку уха и прижимаюсь губами к шее, вдыхая почти незаметный цветочный аромат, в то время как одну руку спускаю от груди по животу к развилке бедер девушки. Замираю на границе трусиков, опасаясь быть отвергнутым в самый неподходящий момент, но девушка самозабвенно отдает своё тело в моё распоряжение, поэтому прижимаю губы к его виску и тихо и хрипло проговариваю:
