Серый закатил глаза, закинул в рот жвачку, и мы поехали. Зря я на него злюсь, он придурок, конечно, еще и дурь толкает, в чем я полностью уверена, но не злой. Просто он с того же дна, что и я. Примерно такие же родители, тоже есть отсидевшие родственники, та же нищета. Мы идеальная пара с Серым.
— Ладно, Сереж, спасибо. Неприятно все это, но я согласна. Только спасибо я тебе не от всей души говорю. Все же, гадость это, — призналась я. — Я не особо за невинность цеплялась, но… как-то даже мне о другом мечталось.
— О шампанском, лепестках роз и прочей хери?
— Типа того, — рассмеялась я.
И это, к сожалению, правда.
Но я умею безболезненно расставаться с иллюзиями, так что и это переживу, и ныть не стану.
— Слушай, ну раз такое дело, мы ведь можем с тобой трахнуться. Не-не, я помню про девственность, но есть и другие способы. Зато в первый раз будет с любимым, — Серый свернул к моему дому, и на миг повернулся ко мне.
— Придурок.
— Я серьезно.
— Я тоже серьезно: ты придурок. Предлагаешь мне сейчас романтично нагнуться, расстегнуть твою ширинку, и удовлетворить тебя «другим способом»? А ничего не слипнется?
— Можно завтра вечером. И не так. Я бы квартиру на сутки снял нормальную, отожгли бы, и целку бы сохранила, и воспоминания остались, — буркнул он.
— Обойдусь.
— Ну как хочешь. Тогда потом все будет, когда ты со всем разберешься. Я твой телефон дам кому надо, ты его включенным держи, лады?
— Лады, — передразнила я. И, перед тем как выйти из машины обратилась к парню: — Сереж, заканчивай уже дурью приторговывать. Вдруг облава?
— Нас обычно предупреждают, когда рейды устраивают. Прикормленные люди везде есть. И управляющая товар забирает, так что мы чисты. Не боись, Любань.
— Дурак ты, — покачала я головой, поцеловала его, и вышла из машины.
— Вечером заеду, — напомнил Серый, закрыл окно, и отъехал от наших деревянных хором.
Всегда после смен домой я захожу со страхом. Алкоголизм — это болезнь, и я понимаю что все мои просьбы для мамы не пить хоть вечер и смотреть за сестрой, это бред. Она зависима, и может просто забить на обещание. А вся эта мразь, что у нас ошивается, вполне может забыть что Диана — маленькая девочка.
Я даже не дышу, пока ее не увижу. Вдыхаю воздух за дверью, и иду до нашей комнаты. Это ритуал. Если хватит воздуха, значит, все с малышкой нормально, и я найду ее на нашей с ней кровати за шкафом.
Вошла в комнату, отчим и какая-то бабища лежат на полу. Мама диване… пьяная. Спит, но я вижу — ни черта она слово не сдержала, и за сестрой не смотрела. Воздух заканчивается, я стараюсь не шуметь, и… я в ужасе. Что зайду за старый шкаф, обклеенный постерами, а кровать пустая.
Но нет. Я выдохнула, увидев Диану. Лежит тихо-тихо, а глаза открыты. Не спит.
— Привет, — улыбнулась она. — Я тебя ждала.
— А я тебе вот что принесла, — достала из сумки Киндер, Диана тут же села на кровати, и начала распаковывать его.
Помню, я сама в детстве их обожала, и даже коллекцию бегемотиков собрала. Интересно, где та коллекция теперь…
— Диан, тебя не обижали? Никто тебя… ну, никто тебя не трогал? — зашептала я.
— Нет, — она с наслаждением вдохнула аромат молочного шоколада — липкого, подтаявшего, но Дианка именно такой и любит. — Мама меня заперла в комнате, запретила выходить. Потом приходила, и в туалет меня сама отводила за руку. Она… Люб, она пьяная была, но мама просила тебе не говорить.
Я подмигнула сестре, мол, это наша тайна. От меня у сестренки секретов нет, а мама… зла не хватает — напиться, когда полный дом уголовников, любой из которых мог что угодно с Дианой сделать. Но все же проследила за ней, закрыла, и в туалет сама отвела. Значит, не совсем она пропащая.
Дианка протянула мне кусочек шоколада, я не стала отказываться, и съела его. Мелочь, но я люблю баловать сестру, хотя вроде и нужно каждую копейку откладывать. Но она ведь маленькая, Диане нужны впечатления, потому мы и на аттракционы ходим, где я денег не жалею, и на несчастном пони её катала, а потом фотографии покупала втридорога. Зимой на спектакль водила, где Дед Мороз ей подарок подарил — стандартный чемоданчик с конфетами, но сестренка счастлива была.
— Выспалась?
— Нет, они шумели. Сильно.
— Давай сейчас в душ, а потом спать, — предложила я, подняла сестренку с кровати, мы взяли сланцы, полотенца, и пошли мыться.
Терпеть не могу этот душ. Вот у Леры классно: чистая ванная, никаких тараканов, всякие губки, пемзы, пилочки, терочки, и прочее-прочее. В нашем душе лучше быстро намылиться, смыть с себя все, выйти и забыть что была в этом месте.
«Скоро мы снимем квартиру, и будем нормально жить. Скоро!» — пообещала я себе, промыла волосы Дианы, и ополоснула нас обеих.
На кровать мы легли вместе. Пахнет в комнате — атас, а скоро еще хуже будет. Перегар, рыба, и… капуста. Этот запах в стены въелся, отвратительно. А нос у меня чувствительный.
Мы проснулись, я позанималась с сестренкой чтением, а потом мы пошли гулять. Дома есть невозможно, приятели отчима у нас, кажется, поселились, и смотрят странно. И на меня и, что больше всего пугает, на Диану. Потому мы предпочли уйти из дома.
— Куда идем мы с пятачком? — я дернула ее за хвостик.
— Большой-большой секрет, — подпрыгнула Диана, запнулась, шлепнулась, и выдала: — Бл*..
Я хлопнула глазами. К сожалению, она сказала не слово «блин». Ну да, у нас дома чего только не наслушаешься, отчим вообще по-русски не разговаривает, только по матерному. Я и сама могу сказануть, но не при Диане, и ей запрещаю.
— Диан, ты же помнишь, что плохие слова нельзя говорить? По крайней мере, до восемнадцати лет, ладно? — я присела перед ней, и начала осматривать коленку — не расшиблась, слава Богу.
— Помню. Прости, — смутилась она.
— Диан, это всего лишь слова. Но слова тоже бывают грязными. И то, что ты дома слышишь… ты же видишь, что это за люди говорят такие слова? Не повторяй за ними. Я тебя не ругаю, и все понимаю, но если хочешь ругаться, то говори уж лучше «блин» и «дурак». Если прям совсем невмоготу. Договорились? — я погладила ее по мягким волосам.
— Я поняла. Прости, Люб, я больше не буду.
Еще и носом шмыгнула.
Отчим — сволочь, дети ведь как губки все впитывают, а он целыми днями бухает и матерится. Диана все это видит. До сих пор помню, как я домой пришла, а мелкая в слезах. Наслушалась, повторила за взрослыми, а этот скот ребенка вздумал ремнем наказывать за то, чему сам же и научил.
— Идем на набережную. Давай сначала в магазин зайдем, купим творожок, бананы, а на набережной мороженку, — предложила я.
Диана, конечно же, согласилась.
Красивая она у меня. Куколка. Мать, хоть и опустилась, но одежду Дианы содержит в порядке, мы дешевое самое покупаем, абсолютно некрасивое, а мама умудряется из жуткой шмотки сделать воздушную красоту. Своей одеждой я запрещаю ей заниматься, а вот Дианкиной — нет. И сестра как принцесса выглядит, хотя я помню что вот это платье, что сейчас на ней надето, я купила зв двести пятьдесят рублей всего, и выглядело оно жутковато. А сейчас на нас даже оборачиваются, и улыбаются.
Мы перекусили, погуляли, я купила Диане еду на вечер, и мы пошли домой. Скоро смена. Мне все тревожнее. Если собутыльники не свалили, то как мне Дианку оставить дома? Это вчера мама, хоть и пила, но следила за ней, а вдруг сегодня не будет? Но и прогулять, даже по болезни, не вариант, это сразу увольнение.
Дома очередное застолье. Алкашей даже больше собралось. Вонища на всю квартиру, и на кухне срывающийся голос мамы слышен. Пьет. Приплыли.
На работу не пойду — уволят, еще и ни копейки не заплатят. Пойду — беда может случиться. С собой Диану брать? Может, в машине ее оставить? Пусть у Сережи на заднем сидении поспит, но… черт, ночь ведь, а Диана маленькая. Испугается. Да и мало ли что. В клубе такая же пьянь, еще и шумно, а деткам нужно спать, у Дианы и так график ужасный, ночами спать мешают.
