Всегда боялась собак. Вжавшись в незнакомца, я совершенно по-детски всхлипнула. Он напрягся, и тут я обернулась. С такими мужчинами приличной девушке нельзя стоять рядом. Высокий, широкоплечий, в футболке, не скрывающей, а подчеркивающей, тугие мышцы и с татуировками на сильных руках.
— Насмотрелась? — хмыкнул незнакомец низким голосом, и я вздрогнула, наконец, взглянув на его лицо. Широкая челюсть, покрытая темной щетиной, высокие скулы, карие глаза, нос со слегка смещённой перегородкой, очень гармонично смотрелся с искривлёнными в ухмылке губами.
— Красный свет, — прошептала я и закусила губу, поняв, что мужчина услышал.
— Чего?
— На красный свет нужно стоять и ждать, — именно такая ассоциация возникла у меня при взгляде на него.
— Долго? — он явно забавлялся, и я, не устояв, смущённо улыбнулась.
— Я собак боюсь, — зачем-то сказала.
— А переходить дорогу, не посмотрев по сторонам, не боишься? — я пожала плечами. — Пешеходный переход в пяти метрах.
— Следуешь правилам? — мне было неловко от его внимания. Отвернувшись, я пошла к переходу. Не особо удивилась, когда незнакомец поравнялся со мной.
— Тебя как зовут, Лучик?
— Не придумывай мне клички. Я не щенок.
Внезапно он низко зарычал и гавкнул. Пока я ошеломлённо смотрела на него, запрокинул голову и захохотал.
— Ты… Ты… — я захлёбывалась возмущением, осознав, что надо мной издеваются.
— Ну, Лучик, — мужчина ухватился за поджарый живот, переводя дыхание. — Признай, я же лучше собаки?
— Дурак, — я развернулась к дороге и остановилась, увидев красный свет светофора.
— Не злись, — тёплая ладонь легла на поясницу и затем скользнула на живот, удерживая меня на месте. — Ты забавная, — пробормотал он мне на ухо.
— Пусти.
— Давай, провожу. Ты ж — беда на ножках.
— Я не…
— На красивых ножках, — вовремя поправил сам себя мужчина и подтолкнул меня вперёд. — Зелёный.
Отчего-то, чужие объятия были уютными, и, оказавшись на другой стороне дороги, я почти жалела, что незнакомец меня должен отпустить. Он толкнул меня к дереву.
— Ты вкусно пахнешь, — тихо проговорил мужчина и уверенно приподнял пальцем подбородок.
— Это просто шампунь ванильный, — растерянно пробормотала.
— Неужели? — и тут он выдохнул почти неслышно. — Можно?
Завороженно я смотрела на изогнутые в улыбке губы, пока не поняла, что моего разрешения действительно ждут.
— Да, — отозвалась я слабо, но этого оказалось достаточно.
Незнакомец меня поцеловал. Это было восхитительно неправильно и захватывающе нечестно. Приподнявшись на носочки, ухватившись за его плечи, я позволяла талантливым губам ласкать свои. Его ладони очертили мою спину, скользнули на ягодицы и стиснули их до сладкой боли. Наверное, я застонала. Это разрушило удивительное нечто, возникшее между нами. Мужчина отодвинулся, освобождая меня от объятий, и я качнулась следом.
— Ты — красный свет. Стоит остановиться, — хрипло заявил он. — Лучше иди… по-хорошему.
— А, может, я…
— Иди, глупая, — он хищно ухмыльнулся, и я попятилась. — А то затащу к себе в логово…
Мне хотелось спросить: "И что же дальше?", но здравый смысл, наконец, ко мне вернулся. Я только что целовалась с незнакомцем на улице. Мимо нас шли люди, сновали автомобили, а мне казалось, что нет ничего и никого, кроме нас двоих.
— Извините, — просипела я и, опустив голову, зашагала прочь.
Наверное, моё лицо было пунцовым, потому что ощущение жара не спадало. Ноги подгибались, и я боялась закрыть глаза, чтобы не потерять сознание. Не выдержав, я побежала. Обогнув угол дома, я заскочила в подъезд Машки и, поднявшись на пролёт между первым этажом и вторым, опустилась прямо на бетон. Обхватила колени, уткнулась в них и заплакала. По щекам текли слёзы, которые я давно себе не позволяла. Только они не были горькими. Было так странно на душе. Словно из неё уходит что-то тёмное. Заметив движение за окном, я вскинула голову и замерла. Во двор стремительным шагом вошёл разрушитель моего спокойствия. Он оглядел детскую площадку, открытые подъезды и решительно направился к первому. Поднявшись на ноги, я отряхнула джинсы и рванула наверх, к подруге. Её подъезд был по счёту вторым.
Глава 7
Машка всё ещё посматривала на меня с подозрением. Она заварила особенный чай с лепестками цветов и кусочками фруктов, нарезала рулет и ненавязчиво убрала нож в стол.
— У меня свой есть, — протянула я замогильным голосом и улыбнулась. — Хватит уже коситься, Маш. Я так себя цирковой собачкой ощущаю.
— Ты плакала.
— А у тебя не бывает поводов? — я откусила бисквит и блаженно зажмурилась. — Какая вкуснотень.
— Мама пекла, — примирительно похвасталась подруга. — Она про тебя спрашивала, — девушка поёжилась под моим пристальным взглядом и выдала. — Не могла я видеть тебя такой. Ты не представляешь… Пришла, а ты смотришь в стену и ни на что не реагируешь. А потом… Мне надо было тебе позвонить, встретиться. Но…
— Да никаких обид, — мне действительно было важно сегодня и здесь. — Было и прошло. Я на таблетках совсем чумная была.
— А сейчас не пьёшь?
— Доктор оставил на моё усмотрение. Эпизодически могу выпить, — соврала я. Ну, не хотела я видеть презрение на её лице или ещё хуже — жалость.
— Круто, — Машка расслабилась и налила мне чай. — Из Тая привезла. Вкусный.
Кто бы сомневался. Пила напиток мелкими глотками, прикрывая от удовольствия глаза. Через тонкую ткань штор комнату озарял солнечный свет. Было так спокойно и легко.
— Твою ж… Ты замужем?
— Нет.
Я резко дернулась, выпадая из нирваны. Подруга ухватила меня за руку и с нескрываемым интересом стала рассматривать кольцо на безымянном пальце. Только что на зуб не попробовала.
— Дай померить.
— Оно не снимается, — для подтверждения я покрутила украшение, пытаясь стянуть, но тщетно.
Тут девушка случайно сдвинула мой браслет и, словно, окаменела. Высвободив ладонь, я зажала её между коленей и отвернулась. На стене тикали часы. В этой квартире не гудел холодильник, и по утрам в открытую форточку не врывались петушиные крики. Наши жизни разнились. Когда то они были похожи. Не сейчас.
— Пойду, наверное, — хмуро бросила я, поднимаясь. Маша ухватила меня за руку и потянула обратно.
— Ты не обижайся. Просто мне сложно смириться…
— Знаешь, что самое страшное? — я не могла заставить себя смотреть на подругу, отчаянно борясь увидеть жалость в её глазах. — Я не помню, как сделала это. Мне часто кажется, что это — не я, и это — не со мной, и… Будто кто-то другой сделал это со мной и потом, когда порезал, сунул в руки бритву.
— Мне жаль… — Маша прижалась ко мне, опрокидывая на пол дорогую чашку.
— Я жива. И это важно. Всё остальное осталось там, позади. Не хочу, чтобы обо мне судили по тому, что произошло… с другой мною. Не хочу сожалений и вопросов.
Горячий и наверняка безумно дорогой чай заливал не менее ценный паркет. А мы обнимались. Было здорово.
— Танька, ты плохо на меня влияешь, — подруга подозрительно шмыгнула носом. — Теперь и я реву.
— Иногда это полезно. Чтобы не было нервного срыва.
— Предпочитаю мартини.
— Тоже вариант.
Мы привели кухню в порядок. Я споласкивала чайник, когда Маша закурила у приоткрытого окна.
— Ты расскажешь мне о причине?
— Причине? — обводя пальцами изогнутые ручки чашек, я вспомнила незнакомца у дороги.
— Ты говорила, что есть повод навести красоту, — напомнила девушка, и я кивнула.
— Сегодня хочу быть красивой. И нужно выяснить, где мой жених празднует свой день рождения.
— Вы поссорились?
— Нет, — действительно, со стороны это выглядело странно. — Всё сложно.
— Неужели? — струя дыма поплыла к потолку. — Твой парень встречает днюху без тебя, и ты даже не знаешь где? Куда сложнее?
— Со мной бывает сложно, — я осторожно подбирала слова.
— Дурацкое оправдание, — отрезала подруга, жестикулируя сигаретой и роняя пепел.
