Я даже не остановился, чтобы надрать его рыжую задницу. Смущение и гнев нахлынули на меня, как лава. Я рванул к байку, когда чья-то рука легла мне на плечо. Я повернулся и тут же схватил Кая за шею, толкая его к ближайшей стене.
— Стикс, — сказал он, протягивая руки. — Я просто пытался, черт возьми, помочь.
— Н-н-не надо, — прорычал я и отпустил его, чтобы показать:
«Больше не делай так, Кай, или, клянусь чертовым Аидом, я перережу тебе глотку. Не важно, лучший ты мне друг или нет. Я обещаю, что убью тебя».
— Я пытался помочь. Это съедает тебя изнутри, придурок. Я знаю тебя всю твою жизнь. Не думай, что я не вижу, как это влияет на тебя.
Прежде чем я успел ответить, зазвонил сотовый Кая. Он сразу же поднял трубку.
— Она пришла в себя? — Он кивнул, облегченно вздохнув. — Спасибо, брат. Ценю все, что ты для нее сделал.
Он положил телефон обратно в карман джинсов, но я уже двинулся к байку и перекинул ногу через сидение, когда Кай крикнул:
— Фиби очистилась. Пойду скажу Ли. Завтра она с ней встретится.
Все еще злясь на него, я показал средний палец и поехал по лесной тропинке. Пыль и камни поднимались у меня за спиной, а я просто продолжал ехать, черт возьми. Я ехал, пока не посмотрел налево и не увидел Лилу, Мэддс и Мэй. Грейс тоже была с ними. Я заглушил двигатель, когда понял, что они меня не заметили.
Я опустил подставку и подошел к дереву, из-за которого открывался чертовски идеальный вид на мою сучку. Она заплетала волосы Грейс, пока та играла с куклами. Волосы Мэй были распущены и развивались по ветру. А когда она откинула голову назад и рассмеялась словам Мэдди, мое сердце, черт возьми, рухнуло вниз.
Я смотрел на ее розовые губы, пока она говорила. Наблюдал, как она общается со своими сестрами так, словно ни одну из них в детстве не насиловали. Как будто никому из них не было до этого никакого дела.
Мои руки сжались в кулаки, когда я попытался открыть рот и беззвучно произносил клятву, которую Кай написал на этом чертовом листе бумаги.
По поляне пронесся рев мотоцикла, и я увидел, как к ним подъехал Кай. Грейс подбежала к моему брату и прыгнула в его объятия. Широченная улыбка этого ублюдка была на миллион долларов, когда он поднял ее на руки и поцеловал в щеку. Потом он посмотрел в мою сторону, и я увидел, как осунулось его лицо.
Как бы я ни был на него зол, я знал, что мой вице-президент пытался помочь. И как бы мне ни хотелось отрезать ему член и засунуть в его глотку, я знал, что этот ублюдок умрет за меня.
Он просто не понимал. Никто из них этого не понимал. Как, черт возьми, они могли?
Заметив, что что-то привлекло внимание Кая, Мэй посмотрела в мою сторону. Как только она увидела меня, на ее губах появилась та же ослепительная улыбка, что и всегда. Мой член тут же затвердел, а гребаное сердце чуть не вырвалось из груди при виде моей сучки. Особенно в этом длинном черном платье, демонстрирующим ее беременный живот и моего ребенка, который — я, бл*дь, молился всем святым, — не унаследует этого дерьмового дефекта речи.
Кай кивнул подбородком в мою сторону и повел Лилу и Грейс домой. Мэдди поцеловала Мэй в щеку и тоже ушла. Как я и предполагал, Мэй сразу же направилась ко мне.
Я прислонился спиной к дереву и принялся расслаблять горло. Затем, когда меня никто не слышал, кроме ветра, солнца и самого чертова Аида, я открыл рот и заговорил:
— Я-я, Р-Ривер Н-Н-Нэш.
Я втянул в себя воздух и наблюдал, как улыбка Мэй становилась все ярче по мере того, как она подходила ближе, и продолжил:
— Б-б-беру т-тебя М-М-Мэй...
Моя голова дернулась, а глаза быстро заморгали, — чертов тик, возникающий всякий раз, когда я пытался говорить.
Затем, когда Мэй была всего в нескольких метрах от меня, мне удалось тихо закончить:
— В з-з-з-закон... з-з-законные жены.
Я тяжело дышал, выплевывая последнее слово, и почувствовал, как что-то сломалось в моей груди, когда гребаная клятва была произнесена.
Я никогда не смогу этого сделать.
— Ривер? — прошептала Мэй и сделала последние несколько шагов, пока не оказалась передо мной. — Что ты здесь делаешь?
Я больше не мог вымолвить ни слова, поэтому притянул ее к себе.
— Эй! — крикнула Мэй, смеясь.
Я обнял ее за талию. Она повернулась ко мне лицом, и, прежде чем смогла заговорить, прежде чем даже успела спросить меня, что, черт возьми, случилось, я прижался своим ртом к ее губам. Мэй застонала, когда я захватил ее язык своим. Через некоторое время я все же смог оторваться от нее.
Я присел у дерева и притянул ее к себе. Она положила голову на мою грудь и закрыла глаза.
— Люблю тебя, Ривер Нэш, — сонно сказала она. — Мне не терпится стать твоей женой.
Я сжал ее в своих объятиях, когда она продолжила:
— Я так устала. Сегодня весь день слипаются глаза.
Но я только крепче прижал ее к себе.
Никогда не отпущу эту сучку.
Сделав глубокий вдох, я произнес:
— О-Останься з-з-здесь с-с-со мной.
Мэй посмотрела на меня из-под длинных черных ресниц и растерянно улыбнулась. Ее щеки были розовыми от солнца, и она никогда не выглядела более совершенной для меня.
— Хорошо, — тихо сказала она, снова закрывая глаза. — Мы останемся. На улице достаточно тепло, и у меня есть ты.
Когда ее дыхание выровнялось, и она уснула у меня на груди, я тоже закрыл глаза и снова произнес клятву:
Я, Ривер Нэш, беру тебя, Мэй...
И я повторял эти слова снова и снова, пока тоже не заснул.
Забавно, что во сне я не заикался.
Глава 4
Мэй
Я зажгла последнюю свечу как раз в тот момент, когда повернулся дверной замок. Я села на край кровати и стала ждать.
Услышав его шаги по дому, я поняла, что он ищет меня. Каждый вечер, возвращаясь, он направлялся туда, где была я.
Всегда.
Я ждала, когда он окликнет меня по имени. Но, как и в последние несколько недель, его возвращение домой было безмолвным. Мой жених молчал. Со мной он никогда не молчал. Со мной его слова — хоть заикающиеся и слабые — были выразительными... любящими. Но молчание, обрушившееся на его душу в последнее время, душило его — точно так же, как его попытка заговорить. И что еще хуже, он даже не использовал жесты, чтобы объяснить мне, что случилось. Просто... замкнулся в себе.
Я затаила дыхание, услышав, как он подошел к двери. Мое сердце билось так же быстро, как и всегда в его присутствии. Я была уверена, что с каждым днем этот звук увеличивается как по громкости, так и по ритму. Я была уверена, что так будет до самой смерти.
Стикс внезапно заполнил дверной проем. У меня перехватило дыхание, когда его карие глаза остановились на мне, сидящей на краю кровати. Его ноздри раздувались, пока он впитывал мой образ, и я улыбнулась.
Я знала, что нравлюсь ему такой — в белой сорочке на бретельках, с распущенными волосами до талии и без косметики на лице. И мой взгляд тоже начал блуждать по нему. Я любила его таким: в темных джинсах, черной футболке, с щетиной на лице и растрепанными темными волосами.
Стикс молчал. Он обвел взглядом комнату и вопросительно поднял проколотую бровь. Подняв руку, он кивнул в сторону свечей и мягких звуков пения Джонни Кэша, доносившихся из ванной комнаты.
«Что все это значит?» — показал он, и, как это было в течение бесконечных дней, мое сердце разбилось.
Я не могла ответить, так как на меня нахлынула печаль. Вместо этого я протянула руки и встала с кровати. Стикс тут же подскочил ко мне, как я и предполагала. Когда запах табака заполнил мой нос, а его мозолистые ладони скользнули по моим, я притянула его ближе. Подняв голову, я ждала его поцелуя. Стикс отпустил мои руки, обхватил ладонями лицо и прижался губами к моим. Я закрыла глаза, чувствуя его вкус на своем языке. Мы целовались так глубоко и нежно, что я растаяла в его объятиях.
