Я поднимаю её подбородок, аккуратно касаясь лица пальцами, и произношу:
— Не бойся, я с тобой.
Аннабель хватается за ворот моей рубашки и притягивает к себе, отчаянно пытаясь забыться, избавиться от проблем в голове, спасаясь поцелуем. Её губы мягкие, идеально ухоженные, с легким привкусом кофе.
В этот момент в голове мелькает мысль, что она не только спасается сама, но и спасает меня. Акт взаимоспасения. Забавно, если подумать.
Пересаживаю её к себе на колени, задирая тонкое шифоновое платье, больше похожее на домашний халат. Кусаю губы, проникая языком в рот. Её пальцы зарываются в мои волосы. Разум, до сих пор отказывается свыкаться с мыслью, что в моих руках уже не Китнисс, но я решительно приказываю ему заткнуться, потому что чуть горьковатый шоколадный вкус губ Аннабель упоительно дурманит, очищая мысли лучше любого успокоительного.
Поддаваясь эгоистичному желанию и стараясь не думать о том, что будет со мной дальше, я крепко прижимаю хрупкую фигуру девушки к дивану, перемещая наш разговор в горизонтальную плоскость. Обида снова пытается прорасти изнутри, пуская корни в самое сердце, но я подрезаю это дерьмо.
— Я люблю тебя, Пит, — шепчет девушка, проводя пальцами по моей груди и освобождая мелкие чёрные пуговицы из петель. Я перехватываю тонкую кисть и целую пальцы, украшенные несколькими золотыми кольцами.
— И я… — кажется, будто в горле вырастает ком размером с футбольный мяч, — … тоже, — выдавливаю в ответ.
«Если врешь, что счастлив, постарайся хотя бы, чтобы голос не дрожал…»
Аннабель обхватывает мои бедра ногами, начиная призывно изгибаться навстречу, но моё тело не реагирует. Совсем.
«Какой ты, к черту, эскорт! Жалкий подкаблучник! Это из-за нее», — подсказывает разум, и я с обидой запихиваю слова ему обратно в глотку, но, смирившись с очевидной правдой, целую Аннабель в лоб и потуже запахиваю её платье.
***
В ту ночь мы не пытались очиститься от памяти, жадно используя друг друга в корыстных целях, не кусали губы, освобождаясь от боли и одиночества. Ничего не было. Я не смог. Не смог находиться в постели с другой девушкой. По крайней мере не так скоро.
Я сослался на банальную усталость. Аннабель поняла и, вволю выплакавшись, заснула на моем плече. В одном я просчитался — утром наступает новый день и даже, если ты встречаешь его в постели с симпатичной блондинкой, тошно не меньше.
— Господи, Мелларк, ну почему ты такой идиот? — не переставая распаляться, Алекс достает из верхнего ящика комода чёрный галстук, захлопывая его с такой силой, что от удара картина на стене начинает дрожать. — Видно же было, что Эвердин в тебя влюблена. Я девушка, я такое мимо глаз не пропущу!
Я смотрю в зеркало на свой идеально сидящий костюм. Ненавижу свое отражение, и особенно этот взгляд. Когда-то мои глаза светились, теперь в них кромешная тьма.
— Прекрати, Алекс, — застегивая такую же чёрную рубашку, я выбираю пару запонок и вставляю их в петли. Сегодня я с ног до головы в черном. Интересно, как бы чувствовал себя Старк, узнав, что его «скорбящая» жена заявилась на его похороны с любовником? — Я знаю Китнисс гораздо дольше, чем ты. Поверь мне, она не впервые притворяется влюбленной. Да и кому я это рассказываю, ты сама видела на экране.
— Но ты же не любишь Аннабель!
— Зато она меня любит, — наклоняясь ближе к зеркалу, наношу на ладони немного геля и укладываю волосы назад. — О чем не устает говорить, между прочим.
— Но ТЫ её не любишь! — Алекс подходит, перекидывая галстук через мою шею и чересчур сильно затянув, начинает завязывать классический узел.
— Полюблю.
Ужасно хочется закурить, и я засовываю руки в карманы в поисках пачки сигарет.
— Алекс, она красивая, добрая и милая. У неё большое сердце, и даже в сексе у нас всё отлично, так что не вижу никаких препятствий для того, чтобы сделать её своей женой.
— А самое главное — богатая, — добавляет она.
— А самое главное — она меня обожает, — поправляю я. — Женюсь на ней, мы завершим все, что планировали, а потом уедем из Капитолия и будем жить счастливо.
Алекс хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ей прямо в глаза.
— Или ты испортишь жизнь не только себе, но и ей. Как твой отец.
Она запихивает не подошедшую рубашку в шкаф и заправляет огненно-красную прядь волос за ухо. Алекс вчера перекрасила её в цвет солидарности с «огненной» Китнисс. «Каждый раз, глядя на меня, будешь вспоминать о том, какой ты придурок, что бросил ее».
— А знаешь, что самое смешное? — ослабляя чересчур сильно затянутый узел, ухмыляюсь я.
— Удиви меня? — закатывает глаза девушка и, вновь открывая злосчастный ящик, достает оттуда бархатную коробочку с кольцом. Я не собираюсь делать Аннабель предложение, ещё слишком рано, но заявить о серьезности намерений необходимо уже сейчас.
— Я всё равно не могу на неё сердиться.
— На кого? На Аннабель?
— На Китнисс, — выдыхаю я, падая в широкое кресло, запрокидываю голову назад и закрываю глаза.
— О чем я тебе и твержу, идиот.
— Прошел только один день, а мое сердце опять начинает её оправдывать. Вроде как, а вдруг она и правда смогла полюбить меня, пусть вначале и обманывала.
— А ты просмотрел её телефон? Узнал, кто заказал за тобой слежку? — с нескрываемым интересом произносит девушка.
— Нет, я не смог.
— Пит! — она произносит моё имя, точно ругательство. — Ты совсем что ли страх растерял? Или от «любви» к Аннабель помешался? Чего ты ждешь?
Я до боли закусываю нижнюю губу и, не открывая глаз, произношу:
— Просто не хотел опять всё это видеть.
Я жду, что Алекс примется снова меня отчитывать, но вместо того, чтобы разразиться гневной тирадой, она подходит и крепко обнимает меня.
— Всё образуется. Я знаю, сейчас тебе кажется, что жизнь идёт под откос. Поверь, именно так я себя чувствовала, когда узнала, что беременна. Но спустя время я поняла, что ни о чём не жалею.
Отстраняясь, я легко улыбаюсь ей.
Жалею ли я?
Ненавижу это слово, потому что им можно охарактеризовать почти всю мою жизнь. Конечно, я всегда знал, что жизнь несправедлива. Но анализируя свою, я всё больше задаюсь вопросом, какого черта я оказался в её чёрном списке?
— Как быстро распространятся слухи, что я намерен занять место Старка? — спрашиваю я у Алекс. — Я хочу усилить охрану над домом и приставить кого-то к Аннабель, и как только Финник вернётся…
Телефон в моём кармане начинает звонить.
— О, вот и Одэйр.
Приготовившись терпеливо выслушать рассказ Финника о том, как Эвердин сопротивлялась и что именно ему пришлось придумать, чтобы заставить её уехать, я прикладываю телефон к уху и тяжело вздыхаю.
— Пит, у меня проблема. Китнисс, она…
Воздух в комнате натягивается как струна. Алекс замирает, кожей почувствовав неладное. Словно опасаясь собственного голоса, я глухо выдавливаю:
— Что с ней?
— Она исчезла. Я прождал её несколько часов, думал, вдруг убежала и вернётся. Потом пытался найти, но её нигде нет.
Я судорожно хватаю её телефон и, открыв переписку, начинаю читать с самого начала.
«Гейл? Тринадцатый? Какого черта?»
От злости и собственной глупости, кидаю телефон Китнисс в стену. Он разлетается на сотню маленьких кусочков. Сбрасывая звонок Одэйра, по памяти набираю длинный номер и, сверившись с часами, выбегаю на улицу.
— Это Мелларк, нужно поговорить.
========== Глава 21. Мальчик и партия в шахматы ==========
После того, как Пит уходит, меня начинает бить такая истерика, что ничто и никто в этот момент не в состоянии её успокоить. Я практически прирастаю к окну в надежде, что Пит позлится и вернется. Позвонить ему я больше не могу, так как мой телефон он забрал с собой.
От боли я сгибаюсь практически вдвое: внутри столько стыда, что он словно тяжелый ком тянет к земле. Я знаю почему Пит разозлился, и по какой причине даже шанса не дал объяснить.
Я его предала.
