Урок проходил почти спокойно, почти… до того момента, когда Гермиона заметила, как Драко, схватившись за голову, склонился над партой. Он запустил пальцы в волосы, его спина быстро вздымалась, и всё это происходило беззвучно, под монотонную речь преподавателя. После он подорвался с места, сделал пару хромых шагов и вылетел из аудитории.
Грейнджер знала.
Ему вновь больно.
Грейнджер знала, куда он пошёл.
Боже…
Никто не обратил внимания на его уход, лишь её гложила мысль о том, как ему сейчас невыносимо. Как он будет рвать глотку от крика и раздирающей боли.
Обрывки воспоминаний картинками всплывали в голове. Такими яркими, кровавыми и ужасными, что кожа покрывалась мурашками. Они накладывались одна на другую, и это было отвратительно.
Грейнджер видела лишь малую часть, и боже, сколько же она ещё не знала. Ей казалось, что даже сейчас она слышала звук, с которым нож впивался в его бедро, как в расплавленное масло, с чавканьем выдирался и заносился вновь.
Тошнота подступила к горлу.
Какой ад он прошёл. Что с ним делали?
Как же его калечили и ради чего? Ради создания идеального солдата в армию Волан-де-Морта?
«Ублюдок», — всплыло в голове.
Драко был одиноким в этом ужасе. Тонул в нём из года в год. От тирана отца, а затем от Волан-де-Морта, удушенный одеялом долга…
Раньше Гермиона видела войну только с одной стороны. Со своей, совершенно не задумываясь, что могло происходить там… он был прав. Никто через это не проходил. На всех война сказалась по-разному. Кто-то сейчас «выздоравливал», а Драко был смертельно болен.
Грейнджер должна помочь ему оборвать непреложный обет. Она не позволит больше никому умереть. Война закончилась. Хватит. С них достаточно…
Вечером, когда они с Гарри остались одни в гостиной общежития, доделывая домашнее задание, Гермиона решилась спросить.
— Каково это?
Поттер поднял голову и вздохнул. Ему не нужно уточнять, о чём речь. За столько лет дружбы все разговоры были прозрачными, иногда они даже договаривали друг за другом.
Он отложил пергамент и размял плечи, поднимаясь с пола и присаживаясь рядом с ней на диван. На руке с закатанным рукавом свитера всё ещё чернели буквы, и Гарри провёл по ним пальцем, будто обводя каждое слово.
— Тянет, — ответил он. — Очень сильно тянет к ней. Я даже представить не мог, что я и Пенси…
Поттер улыбнулся.
— Джинни писала мне, что после того, как Рон и Габриель произнесли эти слова, их невозможно было разлучить. Это… это… — он задумался, — будто ты чувствуешь её даже спиной. Я знаю, когда она появляется в Большом зале, чувствую, когда она приходит на поле. И это…
— Замечательно? — продолжила она. Даже пальцы на ногах сжались от этого трогательного описания.
— Охерительно, — поправил Гарри. — Настолько, что хочется приклеить её к себе. Хочется постоянно быть рядом. Хочется… — он вдруг замолк, — извини…
Гермиона приобняла его за плечо, несильно ткнув в бок локтем.
— Я рада за тебя, — прошептала она, глядя на огонь в камине.
— А ты? — он повернул голову. Грейнджер чувствовала, как он наблюдал за её реакцией. — Ты нашла его?
— Нет, — ложь была произнесена слишком быстро. — Наверное, он не из школы…
Треск поленьев уютно разбавлял тишину. Гарри вернулся к домашнему заданию, а Гермиону не могла покинуть одна мысль. Быть может, ответ — почему её так заботил Малфой — был в словах Гарри? Её просто тянуло к нему, как друзей, которые нашли свои родственные души. Только как друзей…
«Нет. Это чушь какая-то».
Никаких счастливых лотерейных билетов не существует…
***
— Сделай ему больно, ради меня, Драко…
Мортифера стояла у окна к нему спиной. Её волнистые волосы небрежно разбросаны по плечам. Она ковыряла ногтем оконную раму и глядела прямо вниз, на двух пожирателей, которые ходили в саду и что-то обсуждали. Драко выглянул из-за её плеча на мужчин и закатил глаза.
— Зачем?
Она моментально развернулась, обняла Малфоя за талию, вжалась носом в его грудь и несколько раз притопнула по паркету.
— Мне скучно! — прямо в его рубашку, пачкая помадой белую ткань. — Ну сделай! — клянчила она, как ребёнок, становясь от этого ещё ужасней. Такие просьбы, таким тоном. — Ты же знаешь, что мне не удаётся! А мне скучно!
Драко сжал кулак. Ему вообще не хотелось здесь находиться — в собственном доме, полном людей, которых он не мог уже терпеть. Он взял её за плечи и буквально отодрал от себя, заглядывая в океан её глаз.
— Возьми свой любимый нож и сама сделай ему больно, — ответил он, будто они говорили о хлебе, который нужно нарезать. Настолько подобная ситуация была банальной в этих стенах.
— Он смотрел на меня! — шипела она. — Я чувствовала этот блядский взгляд на себе!
«Салазар».
Драко отступил на пару шагов, всё ещё разглядывая её лицо. Как такое было возможно, что под чистой гладкой кожей скрывалась гниющая кровь? Такая ядовитая, что хватит уничтожить всех на этом свете.
— Не хочу, — повторил он. — Мне тоже скучно это делать.
Он видел, как она закипала. Видел венку, которая проступила на её лбу. Видел, с какой силой она сжала свою палочку и вытянула её вперёд.
— Авада кедавра!
Зелёный луч ударил прямо в грудь Драко, прямо туда, где осталась её помада, и рассыпался на искры.
Он засмеялся самым наглым образом, заставляя девушку ещё больше выходить из себя. Драко сделал шаг вперёд. И ещё один, пока между ними не осталось несколько сантиметров и одно дыхание на двоих. Он положил ладонь на её щеку, и, как только большой палец очертил полные губы, Малфой произнёс:
— Авада кедавра, — подушечка пальца загорелась зелёным светом. Он скользнул ею по шершавой коже губ, словно размазывая непростительное, как помаду, которую она стёрла о его рубашку. — Ты же знаешь, что мы не можем друг друга убить…
— Ты забыл, что должен играть по моим правилам и не расстраивать меня? — она вновь отвернулась к окну.
— Мы уже не дети, Мортифера, — скучающим тоном ответил он ей в спину. — Мне нужно идти. Развлеки себя сама.
Дверь захлопнулась, и, пока он спускался к отцу, в груди осело чувство, что этим самым он только лишь распалил её желание уничтожить того пожирателя. Драко осточертело её видеть. Осточертело чувствовать исходящую от неё энергию смерти. Осточертело всё здесь…
Душно.
Страшно.
Одиноко.
Он отправился с отцом в банк только потому, что так легче. Легче дышать, чем в вязком болоте мэнора, заполненном чужими людьми и той, которую он предпочёл бы забыть. Люциус горделиво хлопнул его по плечу, думая, что сын учится семейному «ремеслу». Инвестиции всегда были в приоритете у старшего Малфоя. Только сейчас деньги уходили на распоряжения Волан-де-Морта.
Блядство…
— Можем присмотреть тебе трость.
Слова прилетели как выстрел. Отец обернулся, ожидая ответа, скосил взгляд на ногу сына. От этого Драко захотелось свернуть ему шею собственными руками.
Совсем недавно нога перестала гноиться, кость срослась, но ступать на неё всё ещё было адово больно. Их семейный лекарь дал неутешительный прогноз: Драко будет хромать время от времени, и с этим, к сожалению, ничего нельзя было сделать. Не существовало ни одной волшебной мази, которая избавила бы его от боли в отсечённой волшебным клинком ноге.
«Трость? — подумал Драко. — Быть ещё больше похожим на тебя? Лучше сдохнуть от боли при ходьбе, чем иметь хоть что-то, что будет напоминать о тебе…»
Он проигнорировал его слова и шагнул в камин, перемещаясь в мэнор. Его тут же встретил домовик, раскланявшийся перед хозяином. Сперва Малфой ничего не заметил, но когда подошёл ближе, увидел красную гематому на щеке эльфа.
Что ж. Мортифера и правда развлеклась.
— Х-хозяин… — шёпот ударился в спину. Драко обернулся к домовику. — Миссис Малфой просила передать, что не сможет посетить собрание сегодня вечером… она… — всхлип, — приболела…
Сердце пропустило удар. Упало и разбилось где-то внутри гниющего нутра. Этот домовик, Глори, всегда был закреплён за матерью. Он её обожал, потому что какой бы холодной ни была Нарцисса, она была добра к нему. И теперь его слова показались каким-то злым предзнаменованием. Он сорвался по лестнице вверх. Позади, из камина, уже начали прибывать пожиратели во главе с отцом, шумно хохоча над чем-то.
