Захныкал детеныш. А-ла ушла вглубь пещеры, улеглась на шкуру рядом с сыном.
-Чигсы. Бутга фа.
Ребенок прислушался к звуку ее голоса и умолк.
Где же И-ван? Есть хотелось нестерпимо, до легкого головокружения.
Луна заглядывала в пещеру, освещая ущербные стены, шкуры, кости, мусор, черепа. Рисунки И-вана остались в тени. Да-да, в углу, там, куда свет луны не достал, были рисунки. И-ван, когда не уходил на охоту (что, впрочем, было редко), рисовал на стене куском битого кирпича. Рисовал буогы, рисовал шмары, стойшы, видляры. Он рисовал все. Он умеет рисовать. И-ван. Но вот только где он сейчас?
А-ла приподняла голову и издала звук, напоминающий стон. Детеныш зашмыгал носом, но не расплакался.
-Росбы, - ласково сказала А-ла, опуская голову на шкуры.
Она впервые увидела И-вана в день грыш, он пробирался с арбалетом по лесу, а она мылась в ручье. Когда А-ла заметила его, то вскрикнула, бросилась на берег, схватила копье. Но И-ван сказал:
-Брока.
И она опустила копье. "Брока" сказал И-ван. Он обезоружил ее одним словом.
Загрохотали камни. Детеныш проснулся, захныкал. А-ла вскочила: кто-то карабкался к пещере. И-ван. Ну, наконец-то!
Она метнулась к луне, которую затмила темная фигура и замерла, прижав кулаки к груди: это был не И-ван.
Обросший темной шерстью крупный самец сумрачно смотрел на А-лу.
Пару минут А-ла и незваный гость разглядывали друг на друга. Она успела заметить низкий лоб, кустистые брови, дубину в руке пришельца.
Потом закричал ребенок и А-ла метнулась вглубь пещеры.
Схватила ребенка на руки, обернулась.
Самец был уже в пещере. Стоял у костра, осматриваясь.
А-ла отступила в тень, туда, где стена была изрисована рисунками И-вана.
Самец осклабился: пещера ему понравилась.
Переложил дубину с одной руки в другую.
Повернулся к А-ле.
-Рипазха.
-Ыргы, - крикнула А-ла, прижимая ребенка к груди.
Мгновение назад самец стоял у костра, но вот он очутился рядом с А-лой.
-Щагры бугы са, - прорычал злобно.
-Ыгры! - в отчаянии крикнула женщина.
Самец подался вперед и ухватил ребенка за ногу. Тот заверещал. Глаза пришельца приблизились к лицу А-лы, она чуяла его смрадное дыханье.
Ему была нужна дыга. Если она не позволит ему взять дыгу, он убьет сначала ребенка, а затем - ее.
Но дыга А-лы принадлежит И-вану. Только И-ван может целовать дыгу А-лы, щекотать пальцем и совать в дыгу свой ык.
Ребенок вскрикнул. Самец сдавил ему ногу.
А-ла представила, как пришелец бросает ребенка, как бьется о камень, как раскалывается маленькая головка.
-Гоы, - сказала она.
Самец довольно ухнул, отпуская ребенка.
А-ла положила сына на тряпье в углу и повернулась к самцу.
Тот сдернул набедренную повязку. Его ык уже торчал и был гораздо больше, чем у И-вана.
А-ла легла на спину, раздвинула ноги. Самец набросился на нее, сходу вогнал ык в дыгу. А-ла сморщилась.
Пришелец сделал несколько толчков, отзывавшихся болью в дыге А-лы.
Зарычал.
Что-то горячее влилось внутрь А-лы.
Самец отвалился, шумно дыша. Ык беспомощно лег в черную поросль внизу живота.
-Сыагу бу доы? - спросила А-ла равнодушным голосом.
-Е-гор, - ответил самец.
-Ыгры, Е-гор.
А-ла посмотрела на самца. Тот ковырял ногтем в зубах.
-Быука И-ван, - сказала А-ла.
-И-ван? - ухмыльнулся Е-гор, вскакивая. - И-ван?
Он схватил А-лу за руку, потянул.
-Чу?
-Быга.
А-ла послушно проследовала за самцом ко входу в пещеру. Посмотрела вниз. Там, освещенный луной, лежал И-ван.
-Трыг бу, - похвалился Е-гор, покачивая в руках дубину.
А-ла шмыгнула носом и ушла вглубь пещеры, к ребенку. Е-гор подошел к костру, положил дубину, сел.
Утром Е-гор ушел на охоту.
А-ла покормила ребенка, подмела в пещере.
На том месте, где лежал мертвый И-ван, уже ничего не было. Значит, приходил кус-кус.
Е-гор вернулся в сумерках. На его плече висел окровавленный оы-оы.
А-ла успела развести костер, и теперь оставалось только поджарить оы-оы. Скоро пещера наполнилась запахом мяса. А-ла ела мясо жадно, давясь и кусая губы. Е-гор, ухмыляясь, следил за ней. Когда она закончила с едой, он схватил ее за руку и потянул вглубь пещеры, к куче тряпья. В этот раз дыге А-лы не было так больно.
-Уууууууууууууууууууууууу!
А-ла выла, рвала на себе волосы, била себя по голове. Е-гор рыскал по пещере, заглядывая под камни, роясь в тряпье.
Но ребенка он так и не нашел.
Ночью А-ла сама вскарабкалась на Е-гора, недовольно со сна заворчавшего. Стала теребить ык руками, затем взяла в рот. Когда ык поднялся, поспешила вставить его в дыгу.
-Быуг цага.
Е-гор разглядывал рисунки И-вана на стене. А-ла подошла, обняла самца за плечи.
-Гы И-ван.
-И-ван?
Е-гор насупился.
Поднял с пола обломок кирпича и принялся уничтожать рисунки.
А-ла смотрела.
Е-гор крадется с ребенком по пещере. Вот он смотрит вниз, туда, где беснуется кус-кус. Бросает ребенка.
Ее рука потянулась за кирпичом. Нащупала. Вот.
-Грыу, - повернулся Е-гор.
-Ыг, - отозвалась А-ла, вложив кирпич ему в руку.
Девушка, желавшая куни
Жила-была в рыболовецкой деревне девушка по имени Сугури. Она была довольно красивой, во всяком случае, белизной кожи и стройностью ног выгодно отличалась от своих товарок, занимающихся потрошением рыбы, ловили которую мужчины. Выгодно отличалась она и тем, что от тяжкого труда, голода и холода не утратила живость души и интерес к ебле.
Однако, вагина бедняжки Сугури часто оставалась без должного внимания со стороны уда. Рыбаки уходили в море, и однажды они не вернулись домой, а море вышвырнуло на берег останки баркаса. Женщины рыдали, рвали на себе волосы, но - жить-то надо.
И они стали жить. Одни. Без мужчин. Бедная вагина бедняжки Сугури! Для нее настали темные времена.
Сугури дрочилась ночами, использовала по известному назначению ровную и гладкую ракушку необычной формы, но... Но это не приносило должной радости. Сугури плакала и воображала Его - сильного, могучего, неутомимого, с огромным удом и сильными руками.
Она никогда не видела других мужчин, кроме заморенных, согбенных жизнью рыбаков. Ее мечта потому была туманна, но сильна. Сильна, как прибой.
С каждым днем мечта Сугури росла, увлекала ее, становясь сильнее, неистовее, завладевала ее разумом. Она стала плохо работать, товарки ворчали, грозились избить ее.
