— Хорошо, если ты не хочешь говорить об этом, то расскажи мне о своих татуировках.
Ярослав как-то странно взглянул на меня, встретился со мной взглядом и, разглядев что-то, закрыл глаза.
— Что ты хочешь узнать?
Ожидавшая очередного отказа, я слегка зависла. Но потом уверенно перечислила:
— Когда они у тебя появились, больно ли было набивать, что с подвигло тебя на такой шаг и, самое главное, что они значат?
— Первую римскую цифру 10 я набил, когда мне было пятнадцать. — Начал свой рассказ Ярослав.
— Что она означает?
— А ты как думаешь? — Немного даже грустно спросил парень. Синие глаза вновь следили за каждым моим движением.
— Не знаю. — Ответила, нанося мазь.
Что хотел услышать Ярослав? Откуда мне знать, что руководило им, когда он набивал эту цифру. Могу предположить только, что это какая-то важная для него дата. Все. Больше ничего в голову не лезло. Разве что….
— Десять лет, Мирослава, столько тебе было, когда я последний раз тебя видел. — Обрушил на меня информацию человек, от которого я бежала всю сознательную жизнь и в итоге к которому же и вернулась.
— Я ждал тебя, но ты так и не вернулась, и тогда я испытал боль. Боль предательства, боль потери, боль и осознание, что я сам заставил тебя уйти. Это стало для меня уроком, и я увековечил его на своём теле. Боль физическая против боли душевной.
Яр говорил, а я чувствовала себя гадко. Сейчас я понимаю, что у маленьких детей, а мы тогда были маленькими, даже Ярослав, иное восприятие мира. Все кажется ярче, сильнее, глубже и болезненнее. Возможно, тогда тот пугающий Ярослав любил меня и просто не мог иначе выразить свои чувства, найдя только один способ — покорить. Теперь слова Влада стали для меня более понятны. Он считал, что я толкнула его младшего брата на непонятный путь.
Скорее всего именно так и было, я сломала его, четырнадцатилетнего мальчишку, впервые влюбившегося. Он запутался и в итоге ввязался во что-то плохое.
Во все виновата я!
— Прости меня. — Прошептала я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Я считала себя жертвой, но на деле оказалась редкостной эгоисткой, предпочитавшей слепо ненавидеть.
— Куколка, ты не понимаешь, тебе не за что просить прощение. Наоборот, это я должен извиниться и поблагодарить тебя.
— Я ужасный человек. — Заело меня. — Из-за меня ты…
И все-таки я сорвалась, слезы заструились по щекам, голос надломился. Утирая слезы кулачками, я пыталась не хлюпать. Руки дрожали, и даже закусанная до боли губа и кровь, струящаяся из неё, не спасали меня от истерики.
— Ты не виновата, это мой выбор, Мирослава. — Услышала я тихий голос парня. Он не стал вставать и обнимать меня. Я видела. Вместо этого рука с той самой татуировкой прикоснулась к моей щеке, согревая.
Именно в этот момент Ярослав раскрылся, пусть не вдаваясь в подробности, не на прямую, но эти его слова, произнесённые шёпотом, фактически были признанием. Парень, которого я знала с детства, с которым росла, и вправду впутался во что-то плохое. Пока не понятно во что именно, но это явно ни мне, ни Владу не понравится. И все из-за меня. Что бы он не говорил, первая татуировка была сделана, потому что я его покинула. Я стала катализатором.
— Вторая цифра, что означает она? — Спросила слабым голосом.
Парень убрал руку с моей щеки и, остановив её около своих глаз, ответил задумчиво:
— Семь. Важная для меня дата.
— Что случилось в тот день?
— Седьмого ноль седьмого родился один дорогой мне человек, и также случилось кое-что важное.
— У тебя есть ребёнок? — Не знаю с какого перепугу брякнула я. И вот парадокс, ответ на этот глупый и спонтанный вопрос я ожидала как второе пришествие господня.
— Ребенок? — Опешил парень. — Нет, куколка, ты неправильно меня поняла, тому человеку сейчас, как и мне, двадцать один, и он никак не может быть моим ребёнком.
— Ясно. — Облегчение в моем голосе было хорошо слышно Яру, у того аж от улыбки чуть лицо не треснуло.
Так, продолжаем невозмутимо обрабатывать рану.
— Мне продолжать? — Спросил парень со смешинками в голосе.
— Да.
— Четыре — это число людей, которые мне доверяли и которых я предал. — Холодно сказал парень. Я от такой смены настроения удивилась и быстро взглянула на парня, который сжимал руку в кулак и сейчас не смотрел на меня. Хотя до этого не сводил взгляд.
— Ты жалеешь?
— Нет. — Сказал, как отрезал.
— Последняя цифра это 30? — Продолжила допрос, для себя решив, что в будущем обязательно узнаю все подробности по каждой цифре, заканчивая с обработкой раны. — Сядь, пожалуйста.
Ярослав послушался.
— Почти. Это три десятка, но все вместе они обозначают тридцать. — Сказал парень и внезапно замолчал, наблюдая, как я забинтовываю его. Много времени это не заняло, и вот уже через минуту работа была закончена.
— С чем она связана?
— Это жертвы.
Жертвы?!
— Какие ещё жертвы? — Упавшим голосом спросила я, страшась услышать ответ. Неужели все настолько плохо. Я довела его до того, что он стал убивать людей. Какие ещё жертвы можно приносить, не зверей же он на алтаре мочит? — Ты…Ты убил тридцать людей?
Ярослав сначала прищурился, буквально окатив меня непонятным чувством, плескавшемся в глубине глаз, а потом в одно мгновение изменился. Красивые глаза вновь смотрели с насмешкой и некой ленцой, как на наивное дите. Губы растянулись в кривой ухмылке.
— Жертвы не обязательно должны быть людьми, — поучительно сказал парень, надевая майку.
— Тогда… — Мой голос до сих пор звучал глухо, но я почувствовала просто небывалое облегчение. Какие же все-таки люди паникёры, а я так вообще в квадрате. — Кого или что ты принёс в жертву?
— Секрет. — Ответил Ярослав, как истинный клоун. Столько интриги в голос вложил, блин.
"Сказал «а», говори и «б»!" Как же мне хотелось сказать это, но я не стала. И так парень поведал о себе слишком много. У меня остался только одни вопрос.
— Последнее тату, штрих код, что оно значит? — Кивнула на татуировку.
— Это знак. — Коротко кинул парень, весь как-то подобравшись.
Да почему он так обрывочно стал отвечать? Что, я исчерпала на сегодня лимит на вопросы? Последние несколько минут из него буквально клещами приходится информацию вытягивать.
— Знак чего?
— Ты этого никогда не узнаешь.
Вот так закончился наш диалог на сегодня. Этим лаконичным ответом Яр поставил точку и более не отвечал ни на один вопрос. Он их просто игнорировал. Да что тут, парень вообще всю меня в игнор кинул.
Ну и ладно! Не хочет и не надо!
Убрала бинт и мазь, выкинула кровавый бинт. Пока возилась, Яр отвернулся от меня и, наверно, заснул. По нему не понятно. То ли спит, то ли притворяется. Даже не сопит, паразит.
Если парню удалось отправиться в объятия Морфея, то я крутилась с бока на бок часа два. Яр за все это время вообще не шелохнулся.
Так я и мучилась, пока не услышала тихие разговоры на полянке. По голосу — мои родители и они явно проснулись.
Поспешила последовать их примеру и тоже вылезла из палатки, предварительно закрыв её.
Родители и вправду проснулись и сейчас дружненько умывались. Отец помогал маме, вытирая той лицо. Трепетное отношение папы к матери, всегда вызвывали во мне каплю ревности. Мне он таких знаков внимания не оказывал, конечно, он следил за мной, контролировал, но нежность в его поступках по отношению к дочке отсутствовала напрочь.
Иной раз я задумывалась, а любит ли он меня? Или я просто человек, на чью долю выпала задача продолжить род. Уверена, в бедующем, когда родители подберут мне мужа, а так и будет, фамилия у меня останется та же, и мой ребёнок будет носить её. Таковы условия женитьбы на дочери двух врачей с таким большим приданым.
Утро и день прошли в принципе тихо-мирно: я вломилась в палатку к Владу, злорадно растормошила эту спящую красавицу и, попрепиравшись, уломала его потерпеть, пока я буду обрабатывать рану. Потом проснулась Катерина и, как истинный ураган, пронеслась по полянке, разбудив вновь уснувшего Влада и поругавшись с Яром, которого смогла-таки вытащить из палатки. Он-то там закупорился, как килька в консервах. Что примечательно, парень не выглядел ни на грамм заспанным.
