Моё приближение он заметил почти сразу и больше не отводил взгляда, пока я шла к нему почти через весь зал. Никаких девиц в красных платьях рядом с ним не было, и это вызвало желание улыбнуться. Я поднялась по ступенькам и встала напротив него.
— Я могу идти? — спросил охранник, хозяин ложи отпустил его жестом.
Маски на моем лице для него словно не существует. Впрочем, и я безошибочно узнаю горящие темным пламенем глаза. Он одним рывком поднимается с дивана, где только что сидел совершенно расслабленно и лениво наблюдал за всем происходящим.
— Тебя проводят на выход. — Холодно и сухо говорит он мне.
— Нет, я пришла не для того, чтобы уйти. — Голос почему-то дрожит.
— И зачем же…
— Хочу тебя вернуть. — Повторяю его фразу, которую он говорил мне уже, наверное, с десяток раз.
— Ты не знаешь, чего хочешь! Теперь мы вместе только на моих условиях. Ты моя. Вся моя, душой и телом, каждой своей мыслью! А я твой господин и хозяин, ты принадлежишь мне, у тебя нет права на слово "нет". Никаких больше побегов, никаких уходов. У тебя минута, чтобы подумать. Скажешь "нет", и охрана проводит тебя до дома, а я оставлю тебя в покое навсегда, как ты и хотела. Скажешь "да" и обратного пути не будет… — Тайгир стоит рядом, нависает надо мной, заставляя поднять лицо вверх, смотрит жадно, голодно.
И в то же время, что-то в этом взгляде говорит мне, что он уже всё решил, и что я действительно сейчас решаю нашу судьбу. Я хочу сказать ему, что не боюсь его слов, что не верю, что он затянет на моей шее ошейник, что мне самой нужен он…
— Да! — выдыхаю вместо десятка слов.
Он молчит, секунда, другая… Каждую из них я вижу тяжёлой каплей воды, срывающейся в пропасть. Тайгир чуть наклоняется, шумно втягивает воздух у моего виска.
— Добегалась ты, Злюка! — еле слышный шепот, заставляет вздрогнуть и прогоняет дикое напряжение последних минут.
Я не сразу понимаю, чего он ждёт, и только опустив взгляд, замечаю протянутую ко мне руку ладонью вверх. Вкладываю свою ладонь в его, и замечаю, что мои пальцы дрожат.
— Замёрзла? — спрашивает Тайгир.
— Нет. Волновалась. — Он только улыбается в ответ, переплетает свои пальцы с моими и ведёт за собой.
Опять коридоры, поднимаемся по лестнице.
— Тайгир Аланович, — раздаётся сверху.
На площадке между пролетами стоит знакомая фигура блондинки в красном. Тайгир резко останавливается и напрягается так, что мне кажется, сейчас по швам затрещит и рубашка, и пиджак. Его пальцы стальными кандалами обхватывают мою руку.
Решил, что я сейчас развернусь и сбегу, не смотря на принятое несколько минут назад решение? Делаю полшага вперёд и молча прижимаюсь лбом к его спине. Каменные мышцы под тканью слегка расслабляются, но хватка на запястье всё та же.
— Что тебе надо? — резко спрашивает Тайгир у блондинки.
— Я… Вы разве не видели мой контракт? — удивление в голосе девушки безмерно.
— Нет. — Рубит Тайгир.
— Вы же знаете, что папа болен. И тот заказ, что вы отозвали… А я просто хотела позаботиться, а вы из-за чего-то не пустили меня в дом и разорвали договор. И папе нужна операция, и я тут. Думала, вы увидите. Это же из-за вас я здесь. — Быстро-быстро лепечет блондинка.
— Чего? Ты в своём уме? — голосом Тайгира сейчас можно замораживать.
— Да. Я тоже не верила, но потом поняла. Вы спасли меня в тот раз, и этот заказ, и сейчас, я снова в беде и в вашем клубе. Это как судьба сводит…
— Охрана! — рявкает Тайгир так, что я пугаюсь. — Какого х@ра девка шляется по административной части, а не в зале, где должна выбирать клиента?
— В обморок вроде упала перед входом в зал. Бывает такое с девками поначалу. Врача позвали посмотреть. По ходу не врач нужен. — Тут же появляется и охранник. Наверное, стоял в тени и наблюдал за цирком.
— Убрать. Проводите в зал. — Кидает Тайгир, даже не поворачивая головы в сторону блондинки, и ведёт меня наверх.
Но так, чтобы я шла между ним и стеной. Словно прикрывает. От чего? От странной мадам, с какими-то абсурдными мыслями? И горечью обдаёт мысль, что он действительно считает, что даже такой бред для меня может быть поводом для побега.
Ведь я никогда не слушаю его. Ни разу не попыталась разобраться в происходящем. Мне проще сбежать, спрятаться, боясь придуманной мною боли. Я ни разу не поверила в него. И Тайгир это запомнил, привык к моему недоверию.
Мы идём куда-то, кажется, бесконечно, пока не останавливаемся перед металлической дверью. Тайгир достает ключи и открывает её, по-прежнему не выпуская моей руки из капкана своей ладони.
Только после того, как прозвучал щелчок замка с обратной стороны, он, наконец, разворачивается ко мне. Срывает свою маску и отшвыривает её в сторону. Прижимает меня к стене, гладит руки, плечи, обводит контуры маски на моём лице. На секунду замирает в миллиметре от моих губ и срывается. Обрушивается голодной бездной, цунами, от которого невозможно убежать.
— Моё наваждение, — шепчет на родном языке, сжимая моё лицо в своих ладонях. — С ума свела, покоя лишила, всю душу выжгла! И сама же спасаешь!
— Моя душа это ты, — отвечаю ему на том же языке.
Тайгир замирает. Да, я говорила, что знаю язык, но я впервые говорю на нём при Тайгире. Он осматривается, словно что-то выискивает в комнате, подхватывает меня на руки и усаживает на край кровати.
— Не важно, что происходит. Не важно, в каком я настроении. Не важно, что у меня в руках. — Он одним движением разрывает мою юбку до самого бедра.
— Даже, если ты виновата, — говорит он, пока старательно обматывает шёлковыми лоскутами мои запястья.
Рядом с кроватью идёт труба, возможно, какие-то коммуникации. Тайгир привязывает мои руки к этой трубе, фиксируя и заставляя вытянуться. Меня накрывает воспоминанием о том, как я вот так же стояла в доме своего отца. Рывок, треск ткани, чувствую волну воздуха на своей обнаженной спине. Меня начинает трясти, а Тайгир вновь повторяет всё те же слова.
— Не важно, что у меня в руках. — Слышу звук расстёгнутой пряжки.
Ременная петля скользит по бёдрам, по спине, по оставленным на ней шрамам. Её сменяет горячая ладонь и ощущение прижавшегося ко мне мужского тела.
— Я никогда не причиню тебе боли. Ни по какой причине. — Говорит он, пока его пальцы ласкают шею, губы обжигают щеку, плечи, уши поцелуями. — Повтори.
Я сбиваюсь, я воспроизвожу его слова не точно. И он вновь и вновь, требует от меня повторения. Пока сам ласкает моё тело, заставляя плавиться под его руками и взрываться от удовольствия. Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды доносится свист вспарываемого ударом воздуха, звук рвущейся ткани, но вместо обжигающей боли, которую ждёт моя память, я сгораю, задыхаюсь, жадно хватаю воздух.
— Чччч… Я никогда не причиню тебе боли. Никогда. Всё, что ты должна запомнить. — Тихий шепот, кажется, проникает сразу в мозг, вплавляет слова в память.
Один удар ножом и мои руки свободны, разворачиваюсь и вцепляюсь в его шею, жаль ногтей нет. А так хочется впиться когтями в его кожу!
— Наигрался? — шиплю я, потому что горло словно сорвано.
— С чего бы вдруг? Ночь только началась. — Улыбается он. Широко, открыто, до ямочек на небритых щеках.
— Ты не Тигра, ты Чеширский кот! — обвожу пальцами его скулы. — Ты похудел.
— Ерунда. — Отмахивается он. — Я сниму?
Его пальцы скользят по маске.
— Жутко неудобная штука! В ней жарко. — Признаюсь я под тихий смех. — Что это за комната.
— Моя. Здесь ночую, когда дела. — Вытягивается на кровати он сам и утягивает меня на себя.
— И теперь будешь здесь ночевать? — спрашиваю я, выводя рисунки у него на груди.
— Нет. Тебе здесь не место, а ночевать я собираюсь с тобой. — Одним движением переворачивает он меня и накрывает своим телом.
Наша ночь наполнена пьяным шёпотом признаний и откровенными ласками. Нет ничего, что было бы под запретом. Пропитались друг другом насквозь.
