Теперь, когда она знала все, что пришлось перенести Лахлану, знала его мысли и клятву отомстить, горячий стыд захлестывал ее при воспоминании о том, как она спорила с ним из-за его стремления к возмездию.
Особенно сейчас, когда намеревалась навсегда отнять у него возможность отомстить.
Ее решение было… окончательным. Пока она лежала в Кайнвейне на холодном полу, посреди той бойни, ее ум стремительно работал. Горький стыд сменился знаменитой гордостью валькирий и чувством чести, которое наконец-то пришло к ней. Недостойная. Испуганная. Слабая. Эмма Покорная. Теперь уже – нет.
Потому что – и это было странно – теперь, когда ее эмоции стихли и она получила возможность мыслить более четко, она все равно поступила бы точно так же.
Ее пугало то, насколько решительно она была настроена. Да, прежняя Эмма все еще пряталась где-то в уголке ее сознания, вереща о том, насколько это глупо.
Но новая Эмма понимала, что это не глупость заставляет ее рисковать жизнью: ей просто так стыдно, что уже не страшно. Ей необходимо это сделать, чтобы исправить дела со своим ковеном и Лахланом.
Лахлан! Великодушный король, в которого она безоглядно влюбилась. И за него она будет сражаться неотступно.
Ее отец – ее крест. Она явилась сюда, чтобы убить Деместриу.
* * *
В течение всего адского часа, пока Харманн вез Лахлана на частный аэродром, тому приходилось постоянно бороться с потребностью принять облик оборотня. Ему так и не удалось сойти с бритвенно-тонкой границы и начать рассуждать так четко, как следовало бы. Эмма в плену у вампиров, а Гаррет в плену у валькирий!
Проклятие оборотней. Сила и ярость, которые двигали ими в битве, становились помехами во всех других ситуациях. Чем больше они чем-то дорожили, тем отчаяннее зверю хотелось подняться, чтобы это защищать.
Лахлан рассчитывал на то, что вампиры забрали Эмму в Хелвиту, к Деместриу, хотя они вполне способны были доставить ее к Айво или этому Кристофу. Он отправил Касс найти Уиллема и Манро, собрать как можно быстрее оборотней – столько, сколько удастся найти за это время – и направиться к замку Кристофа. Лахлан знал, что Кассандра это сделает. Когда Эмма исчезла, Касс один раз заглянула ему в глаза – и наконец все поняла.
Но что, если Лахлан ошибается относительно того, куда именно ее забрали? Что, если он и на этот раз не сможет отыскать Хелвиту? Казалось, что теперь, когда он полностью осознал все случившееся, он потерял способность мыслить.
Все случившееся… Гаррета тоже захватили в плен. Его как-то сумели поймать. Как-то? Воочию видев демонстрацию меткости Люсии, силы Реджин, скорости Никс и злобной сосредоточенности Кэдрин, Лахлан понял, что недооценил противника.
– Гаррета взяли в плен, – сообщил он Бау, позвонив ему из машины, которую Харманн гнал по туманным шотландским дорогам. – Верни его.
– Проклятие! Все не так просто, Лахлан.
Все было очень просто. Лахлан хотел, чтобы Гаррет оказался на свободе. Бау был сильным оборотнем и славился своей безжалостностью.
– Освободи его! – прорычал он.
– Не сможем. Я не хотел тебе говорить, но его охраняют чертовы призраки.
Гаррет, последний из его кровных родичей, оказался в плену под охраной их древних врагов, в руках безумного, злобного существа.
И… Эмма его оставила.
Намеренно его оставила. Сделала сознательное усилие для того, чтобы его покинуть, и для этого подползла к протянутой руке вампира.
Все затянулось алой дымкой.
«Нет, с этим надо справиться». Лахлан снова и снова перебирал все, что знал об Эмме, пытаясь понять, почему она это сделала.
За ней охотились вампиры. Оказывается, это она была им нужна. Для чего? Для которой из сторон? Анника – ее приемная мать. Эмма говорила, что ее родная мать была родом из Лидии. Елена. Это у нее она унаследовала свою внешность.
Когда они подъезжали к аэродрому, взошло солнце. Лахлан взревел от досады, ненавидя дневное светило, не желая больше видеть его восхода. Эмма находится неизвестно где, а его нет рядом, чтобы ее защитить. Может быть, сейчас ее прибили колом к земле где-то под открытым небом!
«Думай! Перебери все, что ты о ней успел узнать. Семьдесят лет. Колледж…»
Он нахмурился. Ему уже случалось видеть женщин из Лидии. У них была светлая кожа, как у Эммы, но темные, очень темные волосы и глаза. Эмма была светловолосая, а глаза у нее были голубые.
Значит, ее отцом может оказаться…
Лахлан окаменел. Нет. Невозможно.
Эмма спросила его: «А что, если он – мой отец?» А Лахлан ей ответил… он ответил, что потомством Деместриу могут быть только злобные, мерзкие паразиты. Нет.
Даже если он способен будет признать, что она – дочь Деместриу, он все равно не сможет смириться с тем, что сейчас она оказалась во власти короля вампиров, что ее могли толкнуть туда его необдуманные слова.
Он толкнул ее в Хелвиту, к Деместриу, который разорвет собственную дочь на куски, не моргнув своим красным глазом, – даже если она будет умолять его о смерти.
Если Лахлан до нее не доберется… Теперь ему необходимо не просто найти Хелвиту, а найти ее как можно скорее. Он уже обошел и облазил всю ту часть России – но безуспешно. Возможно, что в последний раз ему удалось подобраться близко – но тут его обнаружили и избили вампиры: их была целая дюжина и они постоянно телепортировались.
Он полетит в Россию и снова подойдет так же близко…
К нему пришло воспоминание о том, как Эмма лежала под ним только вчера: ее голова металась по подушке, затапливая его волнами дивного аромата, исходившего от ее волос. Лахлан никогда не забудет ее запах, который оставался с ним постоянно, с той первой ночи, когда он ее почувствовал. И воспоминание пришло к нему как подсказка: он может воспользоваться своим чутьем.
Он сможет ее найти. Он уже один раз это сделал. Стоит ему оказаться неподалеку от Эммы – и он сможет выследить ее до самой Хелвиты.
Сама судьба сделала так, чтобы он смог ее найти.
Низкий голос из теней произнес:
– Ну-ка, посмотрим, что искал мой помощник!
Взгляд Эммы переместился в сторону, откуда раздался звук. Она точно знала, что секунду назад была одна, – и вот теперь увидела его сидящим за большим письменным столом еще до того, как он зажег настольную лампу. Ее свет бликами упал на его красные глаза.
Он смотрел на нее так, словно увидел привидение.
Эмме пришлось ждать здесь одной – в этом пугающем замке, где снизу то и дело доносились вопли. Ожидание затянулась на несколько часов после восхода. За это время ее мысли успокоились, а решимость окрепла и выкристаллизовалась. Наверное, такие чувства испытывали ее тетки перед большим сражением. Теперь она терпеливо ждала, чтобы закончить все это, так или иначе, зная, что живым из этой комнаты выйдет только один из них.
Деместриу вызвал вампира-охранника.
– Не впускай сюда Айво, когда он вернется, – приказал он. – Ни по какому делу. Не рассказывай, что ее нашли. Если ты меня ослушаешься, я на много лет оставлю тебя без кишок.
Ну-ну. Она росла, слыша угрозы, которые были так распространены среди всех существ Закона. И должна была признать: этот парень угрожать умел.
Деместриу телепортировался к двери и запер ее за охранником на засов.
«Так. Никто не может телепортироваться сюда или отсюда – а теперь еще никто не может выйти?»
Когда Деместриу вернулся на прежнее место, удивление, которое он испытал, уже было хорошо спрятано. Он осмотрел Эмму совершенно бесстрастно.
– Лицо у тебя точь-в-точь такое, какое было у твоей матери.
– Спасибо. Мои тетки часто об этом говорили.
– Я так и знал, что Айво что-то замышляет. Я знал, что он устроил какой-то поиск и потерял десятки наших солдат. Троих в одной только Шотландии. Поэтому я решил отнять у него то, к чему он успел близко подобраться. Я не ожидал, что он охотится за моей дочерью.
– Значит, он решил просто убить вас и заставить меня выйти за него замуж?
