А тётка, просидевшая почти двадцать лет в Азкабане, была дико голодна. Так голодна, что увидев Драко — молодого и симпатичного, вытянувшегося за лето парнишку, загорелась идеей соблазнить его.
— Когда рядом не было родителей, она кружила вокруг меня, как кошка вокруг сметаны. Говорила много, жадно, особенно о сексе, — продолжает он, кривя губы. — Рассказывала, учила, что мне нужно знать о женщинах, как соблазнять, и что с ними делать в постели. Разрешила спрашивать у неё всё, что интересно по этой теме, а я, как дурак, повёлся, спрашивал и слушал, открыв рот… Тётка называла себя моим учителем жизни. А потом предложила показать…
Он чувствует, что краснеет, рассказывая Гермионе о том, как был глуп. Но это самая малая из глупостей его прошлого.
— Я не испытывал к ней ничего, это было тупое детское любопытство… Мне было просто интересно… И… я узнал, каково это стать мужчиной… — его передергивает и он брезгливо усмехается. — Мне не понравилось, хотя сначала я казался себе таким охренительно взрослым. Но больше я не смог с ней, хотя она не раз хотела повторить… Это бесило Беллу. О, как она только не называла меня, угрожала Империусом, пыталась напоить зельем… — Драко хмыкает. — Сука чёртова… Но я с ней справился.
После того самого первого раза Беллатриса не раз заглядывала к нему в спальню, желая утолить свой голод, но Драко перекрыл ей доступ к телу. Пообещал, что расскажет матери о её домогательствах или настрочит анонимный донос, выдав её местонахождение.
Драко тошнило от этих воспоминаний. И поэтому, когда он пошёл в школу, то первым делом набросился на Пэнси, словно слизеринка могла помочь забыться и поднять его самооценку. И у неё это получилось. С ней всё было по-другому. Паркинсон готова была на многое ради того, чтобы парень который ей давно нравился, был с ней. Он соврал Пэнси, что она первая, чтобы та на радостях разнесла этот слух по Хогвартсу.
Закрыв лицо ладонями, Гермиона тихо плачет. Драко кладёт ладонь на её плечо, сжимает, мягко усмехаясь:
— Грейнджер, ты с ума сошла! Это не стоит твоих слёз. Ну ступил, поддался на уговоры старой шлюхи… И получил воспоминание на всю жизнь о не самом лучшем первом сексе с психованной стервой! У кого не бывает таких провалов? Особенно в подростковом возрасте… Ничего страшного.
— Драко, как же ничего? Как она могла?! Тебе было всего пятнадцать! — в сердцах громко восклицает Гермиона. — Чёрт побери, она… Она зло в чистом виде! Ты понимаешь, что твоя тётка совратила тебя? Она не должна была этого делать!
Драко шумно выдыхает:
— Грейнджер, я это понимаю. Поэтому и бесился какое-то время, пока не отпустило… И я знаю, что ты ненавидишь её… После того, что она сделала с тобой тогда в мэноре…
Малфой разглядывает её тонкие предплечья. Он давно заметил, что там чисто… Гермиона избавилась от своей метки, так же, как и он от своей.
— Я не ненавижу её! Это другое! Сейчас я желаю, чтобы она возродилась! — кидает она и сжимает губы, сердито сверкая влажными глазами.
— В смысле? — недоумевает он.
— Да, желаю увидеть её живой! Чтобы снова убить!
Она почти кипит от возмущения и злости. Её волосы словно оживают и кудрявятся сильнее, топорщась в разные стороны, а на лице краснеют пятна и блестят дорожки слёз.
— Гермиона… — начинает он успокаивающе. — Давай забудем обо всём этом… Моя родственница была психанутой сукой и хорошо, что она сдохла… Плевать на неё! У меня есть ты и ты первая, кого я полюбил по-настоящему! Ты моя первая, слышишь? Ты!
Гермиона всхлипывает и подаётся к нему навстречу, тепло обнимает, гладит по спине.
— Драко… Боже, я люблю тебя! Больше никто не причинит нам вред… Всё теперь будет хорошо!
Он крепко прижимает её к себе. Свою маленькую сильную женщину. Малфой знал, что она поймёт, не отвернется, не осудит.
— Да, всё будет хорошо, я уверен в этом! Потому что… — Он разглядывает Гермиону и снова не верит своим глазам и ощущениям. — Потому что ты со мной… Мне очень повезло…
Малфой целует её в лоб, мягко проходит губами по глазам и щекам. И ей нравится это. Её грудь, скрытая одеялом, заходится в частом дыхании, а лицо покрывается новым ярким румянцем. Но Гермиона не даётся для поцелуя в губы, отворачивается:
— Драко, подожди… Хочу сказать тебе… Я ведь не настолько идеальна, как ты думаешь… Я…
— Что? — он закрывает глаза и смеётся. — Я не думаю, что ты идеальная! Чего только стоит твоё гнездо на голове… — он дёргает её за пружинистый локон.
Она возмущённо сжимает губы, отклоняясь от него, и несильно ударяет по бледному плечу:
— Драко! Прекрати! Я думала, эти детские шуточки в прошлом!
— И твоя любовь приказывать! Это же ужасно!
— Я не люблю приказывать! Хватит!
— И умничать!
— Я… Драко!
Он смеётся. Гермиона, понимая, что Малфой просто дразнится, толкает его назад, на подушки. А он успевает дёрнуть её за талию за собой. Скидывает с неё одеяло, оголяя её прекрасное тело и переворачивает на спину, оказываясь сверху. И его губы вновь осыпают девичью нежную кожу страстными поцелуями. Он готов вечно целовать её.
— Гермиона… — бормочет он. — Не смей говорить, что ты не идеальна! Ты прекрасна!.. Всё в тебе прекрасно — и душа и внешность! Твои губы… — Он касается её жгучим собственническим поцелуем.
С прерывистым вздохом отпускает её рот и вновь склоняется, шепча и непрекращая осыпать поцелуями:
— Твои глаза… нос… щеки… Веснушки… твои шикарные волосы…
— Драко… Подожди… — она пытается его остановить, но он настойчиво продолжает свой экскурс по её соблазнительному телу.
— Твои руки, прекрасная грудь… — она громко стонет, когда его губы охватывают и нежно втягивают один сосок, а потом другой, ещё и ещё, пока она не начинает хныкать:
— Ах, Драко… Пожалуйста…
— Обожаю… — он спускается вниз. — Твой плоский животик и тонкую талию… Ммм… Твои бедра… Чёрт, а твоя вкусная задница сводит меня с ума… Ножки… Стройные, невероятные… Грейнджеррр… — всё, что он называет, он сладко целует, нежно терзает зубами и лижет, а Гермиона следит за ним из-под длинных ресниц, кусает губы, тихо постанывая.
— Твоя киска… — он замирает внизу её живота, разглядывает её тело, как будто искрящееся в свете полной луны. — Ты божественна… Гермиона, ты вся… Ты моя! Ты поняла меня? Моя!
Он рычит и погружается лицом меж её бёдер, обводя языком её самое чувствительное, такое влажное, совершенно готовое для него местечко. Чистый кайф, доводить её таким образом. Лизать, ощущая бархат нежной кожи и вкус её смазки. А она извивается в его руках, под его губами, ахает и всхлипывает. Хрипло вскрикивает:
— Драко, хочу тебя… Хочу… — тянет его к себе, чтобы он мог со стоном удовольствия погрузиться в её тугое горячее лоно, двигаться в ней сначала медленно, а потом быстрее и жёстче, и вместе с нею ощутить оргазм, похожий на взрыв всех звёзд во Вселенной, и смотреть в её открытые, почти чёрные от возбуждения глаза, целуя в красные манящие губы…
Она пытается.
Гермиона правда пытается, но у неё создаётся ощущение, что Драко делает всё, чтобы не услышать её. Когда они лежат, приходя в себя после умопомрачительного оргазма, она снова хочет признаться. Мысли в голове складываются в правильные слова и предложения. Гермиона открывает рот, чтобы выложить свое признание как на духу, но когда поворачивается к Драко, тот уже крепко спит со счастливым умиротворенным выражением на лице.
Она вдруг ясно понимает, что не сможет рассказать ему о своём поступке. Она не желает стать одной из тех, кто разочаровал его. Драко сказал, что никогда не простит. А это значит, что всё то доверие, которое есть между ними, рассыплется, и она его потеряет… Возможно навсегда.
Гермиона гладит его светлые волосы, любуясь его бледным лицом и идеальным точеным профилем. Холодный лунный свет отражается от бледной кожи, превращая его облик в нереальное видение.
Она не готова его потерять… Нет! Он слишком дорог ей, чтобы из-за какой-то мелкой глупой ошибки всё испортить.
