— Скажи мне, что ты знаешь, что делать, Арман. Каждый день, когда мы не выходим на промысел и не достигаем нужных показателей, мы бросаем деньги на ветер. А это, между прочим, наличка из наших с тобой карманов.
— Думаешь, я не понимаю этого? — возмутился он.
— И каково же решение?
— Пока у меня его нет. Но я работаю над этим. У нас есть кое-какие связи, чтобы договориться с другими поставщиками. Но, увы, все не настолько просто, как ты думаешь. Сейчас слишком жесткий контроль, и все боятся. Уже нельзя все решить с помощью бабла, как раньше.
— Придется решить. — Я посмотрела на свой безымянный палец. Уже несколько дней я не носила перстень, совершенно по него забыв.— Уладь эту проблему, пока все не полетело к чертям.
У нас оставалось достаточное количество наркоты, чтобы протянуть до конца недели, но ни дня больше. Если все не будет улажено в кратчайшие сроки, я не знала, что говорить девочкам. Я бы что-то лгала им, это уж точно. Правда лишила бы меня доверия с их стороны. На данном этапе они рассчитывали на определенный объем работы. Они надеялись на постоянный доход. Если я буду не в состоянии обеспечивать этого, они уйдут от меня. Кроме того, была вероятность, что они сбегут от меня и сообщат о нашей деятельности полиции, раньше, чем я успею остановить их. Нельзя было допустить ничего из этого.
— Я работаю над этим, — заключил Арман, — через несколько часов я свяжусь с тобой и сообщу последние новости.
Он повесил трубку, а я продолжала смотреть на свой мобильник.
За годы моей работы в «Ачурди» проблемы возникали постоянно. С девочками, с объектами, с аукционами. Но ни разу не случалось ничего столь глобального и сокрушительного для нашей деятельности.
Из-за стеклянной двери раздалось мое имя.
Мне казалось, что я вела себя тихо.
Очевидно, я ошибалась.
— Иду! — крикнула я в ответ, направляясь к раздвижной двери.
Я чуть не рассмеялась от того, насколько иронично это прозвучало.
Я была уверена, что спустя несколько минут со мной произойдет именно это (Примеч. Игра слов «coming» — идти/кончать).
Глава 32
Бородач
Лицо Лейлы возникло на дисплее, в то время как моя небритая рожа отсвечивала в маленьком квадратике в углу экрана. Ранее мы не позволяли себе частых сеансов по видеосвязи, в первую очередь потому, что я не хотел, чтобы она видела мою комнату. Любая малейшая деталь могла намекнуть на мое местоположение, поэтому я был крайне осторожен. Но уже неделю я находился в Майами, а венесуэльский бордель, куда меня водил Диего, был закрыт за антисанитарию. Целую неделю меня не касалась ни одна из телочек. И если никто не мог отсосать мне, то секс по видеосвязи был лучшей альтернативой.
— Ты скучаешь по мне? — поинтересовалась Лейла, касаясь губами экрана.
— А по мне? — вмешалась стриптизерша. Она прикусила свою губу, которую я терзал всего неделю назад. Они у нее настолько пухлые, что, кажется, словно жуешь жевательную резинку.
Они обе валялись на кровати рядышком друг с другом. Я мог видеть изголовье кровати, светло-серые стены, узоры на простынях под девчонками. Но то, что я действительно хотел увидеть, было скрыто под одеялом.
— Черт возьми, да, — ответил я, бросив взгляд на свой член, который уже был наготове.
Теперь, я уже знал, куда повернет этот разговор, и какие следующие два вопроса мне зададут. Они полюбопытствуют, когда я вернусь домой, и когда у них будет возможность меня навестить. Во время последнего разговора Лейла пыталась копнуть еще глубже, расспрашивая меня о моем детстве, о том, сможет ли она познакомиться с моими друзьями и о прочем дерьме. Она явно видела во мне нечто большее, чем просто игрушку для секса. Это выглядело так, словно она хотела отношений.
Я не хотел выслушивать расспросов. Чертовски не хотел быть связанным с одной женщиной, а тем более с двумя, которые шпилят друг друга. Мне хотелось оборвать сеанс связи, вернуться в тюрьму и насладиться криками. Но когда я был в Майами, мой член нуждался в том, чтобы быть внутри них. В задницах, ртах, кисках — но я мог довольствоваться тем, что есть. Других вариантов не было.
Поэтому я не гнушался тем, чтобы звонить им несколько раз в неделю, вести переписки, в процессе которых Лейла забивала мой почтовый ящик их интим-фотками.
— Что на тебе надето? — спросил я.
Лейла склонила телефон так, чтобы я мог увидеть ее сиреневый кружевной лифчик. Затем камера скользнула еще ниже, демонстрируя мне ее пупок и трусики в цвет.
— А на тебе? — обратился я к стриптизерше.
На ней была черная комбинашка, сквозь тонкую ткань были видны ее розовые соски и киска. Она коснулась себя, и я почти ощутил вкус соков на ее пальцах.
— Ради всего святого, — прорычал я, когда Лейла вновь направила камеру на их лица, — иди и вылижи ей пизду.
— К кому ты сейчас обращаешься? — уточнила стриптизерша.
Это, мать вашу, не имело никакого значения. Я просто хотел видеть язык, ласкающий киску, и пальцы, терзающие влагалище.
— К тебе, — выпалил я, помогая им разобраться с ролями.
— Ты слышала это? — спросила стриптизерша, как только ее губы коснулись живота Лейлы.
Понадобилось мгновение, чтобы я понял, что она говорит не со мной.
— Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась у нее Лейла.
— Нет, — ответила стриптизерша, отстранившись от Лейлы, — я пойду и посмотрю, кто это.
— Что происходит? — вмешался я.
— Кто-то ломится в дверь, — пояснила Лейла.
— Какого хрена швейцар не сообщил тебе о визите?
На лице Лейлы читалось волнение.
— Понятия не имею.
— Он не мог никого просто так пропустить. Это идет в разрез с чертовыми правилами здания. Я уверен. Лейла...
Она не смотрела в камеру, но как только я обратился к ней, вернулась ко мне.
— Звони на стойку и поинтересуйся, почему он не поставил тебя в известность.
— Постой, кажется, я что-то слышу.
Телефон продолжал двигаться вместе с ее рукой, то приближая, то удаляя ее лицо, прежде чем она снова собралась, давая мне лучший обзор.
— Лейла, она хоть надела что-нибудь?
— Халат, — ответила она спустя несколько секунд.
Ее глаза судорожно гуляли по комнате, зрачки расширились, а дыхание участилось, выдавая то, как сильно она напугана.
— Что там, мать вашу, творится? Ты видишь что-нибудь? Слышишь? Скажи мне.
Фрагменты интерьера замелькали на дисплее, что означало, что Лейла куда-то идет. Дверь в спальню, коридор, кухонный стол...
— Боже, — ахнула она.
Я вскочил с кровати, мое сердце билось так, как никогда в последнее время.
— Лейла, слушай меня. Немедленно вернись в свою спальню и позвони гребаным копам.
— Бородач.
— Введи меня в курс дела, чтобы я понимал, чем могу помочь. Скажи мне, что...
— Бородач, — ее голос был преисполнен ужаса, — чтобы ты не решил, не звони в полицию.
— Лейла...
Меня прервал самый истошный, самый совершенный крик. Не мог утверждать исходил ли он от Лейлы или от стриптизерши, но он захватил мой слух, и я перестал метаться по комнате. Один единственный звук сказал мне так много. Я услышал боль, отчаяние, сопротивление и страх.
— Лейла, ответь мне.
— Бородач, — крикнула она.
А потом ее телефон отключился.
Я нашел ее имя в списке своих контактов, выслушал четыре гудка, прежде чем был перенаправлен на голосовую почту. Я повторил это еще раз и еще, и на четвертый раз гудков уже не было, только просьба оставить сообщение. Кто бы ни пришел к ней, он отключил ее мобильник.
С трясущимися, как черт знает у кого, руками я полез в интернет, чтобы найти номер основного телефона в доме Лейлы. Швейцар или еще кто-то, находящийся в зоне лобби, должен был ответить. Но этого не произошло.
Я уставился на свой мобильник, ощущая дискомфорт из-за того, что кипело внутри меня. Затем я переместил свой взгляд на сумку, лежащую на полу, зная, что в ней есть связка ключей, которые помогут мне попасть в квартиру Лейлы. Она дала мне ее, когда я навещал их в последний раз.
