Но начну по порядку. Едва я вернулась, как Гиена, которая досталась Леднёву в наследство от Жирафа, заметила меня и сразу сообщила боссу о моем выходе на работу. Кстати, когда новый босс её не уволил, не отправил на пенсию, не переместил куда-нибудь архивом заведовать, многие в офисе, кто прежде работал в «Проспекте», удивились. Она же мега-противная, ну почему её сделали главой нового секретариата?! Позже, в одном из приватных разговоров с Ледневым, я спросила об этом. Ответ удивил: «Я с профессионалами расстаюсь только в исключительных случаях». Вот так! Гиена мерзопакостная тётка, но Леднёв её узнал с другой стороны. Если уж на чистоту, он прав. Она своё дело знает. Хотя характер… бр-р-р-р!
Через пять минут Гиена, легка на помине, мне позвонила. Сказала противнючим голосом, что Владимир Кириллович меня срочно ожидает. Я, собравшись с душевными силами, отправилась на Голгофу. Леднёв встретил хмурым взглядом исподлобья. Мотнул головой, указав, где расположиться — на стуле у приставного стола. Я села, соединив ноги, положив руки перед собой на рабочий ежедневник, — так всегда делаю перед руководством, чтобы продемонстрировать готовность помечать важное.
— Лика, у меня один вопрос: почему ты вернулась?
Босс замолчал, поднял голову и уставился на меня тяжелым взглядом. Нужно было что-то отвечать, но я неожиданно растерялась. Сказать, как было на самом деле? Что Артур оказался в самолёте, и тогда мне пришло на ум не расставаться с ним, поскольку это выше моих сил? Или придумать какую-нибудь отмазку? Но идеи в голову не приходили. Так, глупости всякие. Типа «забыла чемодан», «украли паспорт». Только Леднёв человек проницательный, сразу догадается о моей лжи. Ну, и что делать? Неожиданно он сам пришел мне на помощь.
— Судя по тому финту ушами, который продемонстрировал Уваров, он и есть главная причина, верно? — спросил Владимир Кириллович, буровя меня взглядом.
— Да, — ответила я, глубоко вздохнув и всем видом показывая — «Не виноватая я! Он сам пришел!»
— Лика, я думал, ты серьезный взрослый человек, а не глупая наивная девчонка, — расстроенно произнес Леднёв. — Разве не слышала о том, что сказал тебе перед отъездом? Он — закоренелый бабник, отчаянный кобель. Как ты не понимаешь?! — босс так разнервничался, даже вышел из-за стола и принялся прохаживаться по кабинету. — Честное слово, я очень жалею, что тогда тебя послушал и оставил Уварова на работе! Чёрт! Всё мои принципы — держать рядом профессионалов. Но знаешь что, Анжелика? — он вдруг замолчал, глядя на меня вопросительно.
— Что? — тихо спросила я.
— У меня не осталось аргументов держать его здесь.
— Владимир Кириллович… — начала я было протестовать, но Леднёв вернулся за стол, решительно положил руки перед собой и сцепил пальцы. На языке психологии это означает «ушёл в глухую защиту и ничего слушать не желает».
— Ты свобода, Анжелика. Возвращайся к работе. Китайский вариант обсудим в другой раз.
Я встала и поплелась к выходу. Настроение устремилось к нулю. Когда взялась за ручку двери и потянула на себя, Леднёв неожиданно сказал:
— Подожди.
Голос у него изменился. Оставался строгим, но уже без суровости. Я повернулась.
— Лика, я вот что хотел тебе сказать… — теперь босс не смотрел мне в глаза. Его взгляд блуждал вокруг да около. — Ты вот что, присядь, поговорим.
Леднёв показал рукой теперь на глубокое кожаное кресло. Через журнальный столик стояло второе такое же. Много раз видела подобные мебельные группы — как под копирку, никакой фантазии! Но раз просят, уселась. Нога на ногу, ежедневник на коленки, сверху руки и жду. Но внутри по-прежнему холодно и неуютно.
Босс уселся рядом. Потом встал, словно у него пригорало в одном месте, дошел до стола и по телефону повелел нам принести кофе. Вскоре в кабинет неслышно впорхнула одна из секретарш Леднёва — девочка модельной внешности. Их у него было целых три, и это ещё одна из причин, почему главной над ними он поставил Гиену — держит их в ежовых рукавицах, не позволяя глазки строить кому бы то ни было. «Прямо как суровая мамка над глупенькими шлюшками», — пошутила я однажды. Уж я-то знаю, для чего миллиардеры держат в своих приемных таких вот девочек-припевочек. Благо, к Леднёву это не относится.
Он отпил кофе, я сделала то же.
— Лика, я понимаю: после того, как мы узнали друг друга, как отец и дочь, тебе трудно находиться в моем подчинении. Я для тебя человек незнакомый, мы ещё притираемся. Но ты пойми: я только добра тебе желаю. Потому и придумал эту историю с Китаем. Хотел, чтобы ты уехала подальше от этого ловеласа, Уварова. Но ты, наоборот, опять с ним сблизилась. Да-да, я знаю, ничего не говори! — поспешно сказал Владимир Кириллович, видя, что я собралась протестовать. Хотела заявить «Моя личная жизнь никого не касается».
— Да, понимаю, но… ты не права. Всё, что происходит с тобой, меня касается непосредственно, я же твой отец. А каждый… папа, — это слово далось ему с трудом, — мечтает, чтобы его дочка была счастлива. С Уваровым, поверь мне, ты такой не станешь. Ну… как же тебе объяснить? Он с юности такой. Когда пришел в мою компанию, совсем зеленый, сразу развил бурную половую деятельность. Перетрахал там всех девушек и даже нескольких дам солидного возраста! Хорошо, пенсионерок у меня не было, он бы и их… — Леднёв смутился. — Ну, ты понимаешь.
— Зачем же ты тогда его держал и продвигал? — не выдержала я.
— Потому что он чёртов гений! В рекламном бизнесе такие, как этот Уваров, на вес золота! Фонтанирует идеями, как заведенный! Потому пришлось его терпеть. Пока он с моей женой не закрутил. Дальше ты знаешь. Но вот что запомни, Лика: такие, как Уваров, генетически не способны оставаться верными.
— Владимир Кириллович, вы повторяетесь… — сказала я, желая прервать словесный понос босс.
— А ты не перебивай, а слушай! — вдруг рявкнул он, так что даже чашка в руке дрогнула и плеснула кофе ему на брюки. — Вот зараза! — выругался он, убирая посуду и стряхивая капли. Но те успели просочиться, и на одежде появилось мокрое пятно.
Я сжала губы. Терпеть не могу, когда на меня голос повышают. Жираф такого себе никогда не позволял. Вернее, однажды попытался. Через пару минут я шлепнула ему на стол заявление по собственному, так он потом долго извинялся и ошибки не повторял. Но вот же засада: Леднёв не просто мой босс, и говорит со мной сейчас не как начальник, а как отец. «Ему я разрешаю на меня шуметь или нет?» — подумала озадаченно и… ничего не решила.
— Прости, — сказал Владимир Кириллович. — Я просто сильно беспокоюсь за тебя. Так вот. — он вдруг сделал серьезное лицо, непроницаемое для эмоций, и сказал. — Лика, у меня есть для тебя один очень хороший вариант. Его зовут Олег Курносов…
Услышав фамилию, я не выдержала и фыркнула в ладошку.
— Лика, будь серьезнее! — нахмурился Леднёв.
— Простите, Владимир Кириллович, — ответила я, сделав серьезную физиономию.
— Так вот. Олег Анатольевич — серьезный молодой бизнесмен. Ему 35 лет, он владелец крупного издательского комплекса.
— Мажор? — спросил я насмешливо.
— Почему сразу мажор? — удивился босс. Но тут же сказал. — Хотя ты права. Мажор. Но в некотором смысле! Лишь потому, что деньги на бизнес ему дали родители. Дальше он сам, и очень успешен. В общем, я тут подумал… Кхм! Кхм! — на папеньку кашель внезапный напал. Видимо, опять волнуется. — Я подумал, что Олег станет тебе отличной парой.
«Пф-ф-ф-ф-ф!» — это кофе с таким звуком вылетел у меня изо рта, и хорошо, что я успела голову в сторону повернуть, и брызги полетели на ковролин. Схватила салфетку, утёрла губы и подбородок. Воззрилась на Леднёва возмущенными глазами. О, как у меня подгорало в эту минуту! На свет так и рвались словечки одно другого интереснее. Пришлось сдерживаться.
— В каком смысле «отличной парой?» — сузив глаза и сжав губы, спросила я холодным тоном.
— В прямом, — насупился босс.
Мы стали смотреть друг на друга, и каждый собирался кинуться в бой.
