— Мессир, мой отец — пример служения Империи и для меня честь быть похожим на него…
— Несомненно, дорогой мой, несомненно! Но я жду от Вас подробного рассказа. Вы не откажетесь выпить со мной вина в столь ранний час?
— Мессир, я предполагал предоставить Вам письменный отчет…
— Вот завтра и представите официальный письменный отчет, который ляжет в архив. А сейчас я хочу услышать ваш живой рассказ и оставляю за собой право задавать вопросы. Так что насчет вина?
Больц не был наивным мальчиком и прекрасно представлял себе «доверительность» нынешней беседы. Но даже самый вежливый отказ мог возбудить у инквизитора подозрения, что егерю есть что скрывать или о чем умалчивать. Единственную лазейку — сослаться на самочувствие — он только что самолично захлопнул. А при наличии подозрений беседа могла легко превратиться в допрос. И кому такое надо?
Принудив себя улыбнуться, Больц ответил: «Мессир, я вроде как в трехдневном отпуске „по ранению“, хотя и не ранен. А какой егерь откажется выпить в отпуске?»
— Вот и замечательно! Красного? Сыра и копченостей?
— На Ваше усмотрение, мессир…
— Дзанни! — как по волшебству возникший слуга вопросительно наклонил голову. — Распечатай нам бутылочку красного и что-нибудь для вкуса…
Слуга так же волшебно исчез.
* * *
Рассказ Больца растянулся надолго.
Инквизитора интересовали все подробности.
Начиная с того, совпали ли впечатления Больца и его команды о ночном бое с рассказом его участника, «передававшего» погоню. Не было ли каких-то вопросов и нестыковок, странностей? На встречный вопрос Больца о разрубленном наруче следопыта, инквизитор ответил на удивление подробно.
Оказалось, уже были зафиксированы случаи, когда не только степняки, но имперские мастера-мечники в состоянии предельной мобилизации прорубали и дешевые кольчуги и наручи с набивкой из мягкого железа, из-за чего сейчас вообще рассматривается вопрос о целесообразности таких наручей в армии.
С одной стороны, наруч с мягким металлом легко подгоняется, «обминается» по руке, садясь максимально точно, но с другой стороны — зачем нужна защита, которая не совсем защита? Другими словами, удар был конечно виртуозный и нанесен совершенно исключительного качества мечом, но в этом ударе больше мастерства, чем колдовства.
Узнав о том, что егеря шли в частом визуальном контакте с противником, очень подробно расспрашивал о подробностях экипировки и вооружения степняка, которые егеря могли увидеть. При этом мастер Бирнфельд показал себя глубоким знатоком доспеха и вооружения, задавая вопросы дельные и точные.
Очень внимательно выслушал рассказ о магическом ритуале на скале, промеж разноцветных огней. Много вопросов задавал о луче странного черного цвета, не колеблемом ветром и пронизывающем облака.
Похвалил за выдержку и за решение не вмешиваться в ритуал.
Во всех подробностях расспросил о нехитрой ловушке с дохлыми сусликами в питьевой воде и одобрил решение Больца о визуальном «давлении» на степного мага.
— Заставить противника нервничать, торопиться и ошибаться — это отличный способ захватить инициативу, — похвалил мастер Питер. — Правильное, хотя и рисковое решение. Но оно оправдало себя, как мы теперь видим.
С большим сочувствием и тактом выслушал рассказ о болезни Ривалда, и о том, как принималось решение разделиться.
— Настоящий командир понимает, когда достаточно отдать приказ, а когда уместно обсуждение, — сказал инквизитор. — Разделяю вашу скорбь, мастер Адалард.
Инквизитор вникал в мельчайшие детали, переспрашивал, возвращался к интересующим его моментам. Его интересовало даже то, как Больц разделил на трапезы тушку кеклика…
Когда Больц закончил свой рассказ, солнце давно перевалило за полдень, а на низком столике между ним и инквизитором красовались две опустевшие бутылки.
— Вы настоящий герой, мастер Адалард. — удовлетворенно произнес Бирнфельд. — И я позабочусь о том, чтобы Ваш подвиг был достойно вознагражден. Ваше имя и имена Ваших друзей должна узнать вся Империя! Вы первые смогли достичь песков Степи!
На самом деле Больц «со товарищи» не был самым первым жителем Империи повидавшим Степь, сходившим «туда и обратно».
В архивах инквизиции хранились отчеты как минимум о семи случаях, когда к границе песков выходили люди, заплутавшие в горах, и все же умудрившиеся вернуться. И один абсолютно достоверный случай, когда целенаправленные поиски пути в Степь увенчались частичным успехом. Частичным потому, что исследователи дошли до Степи и вернулись, но повторить их путь по описанным приметам никому так и не удалось.
Но мастер Тайный Советник Верховного Инквизитора не считал нужным отягощать Больца такими деталями…
В конце концов, среди ныне живущих поколений он действительно был самым первым.
— А какой награды хотели бы Вы сами, мастер Адалард?
* * *
Больц задумался всего на мгновение.
— Скажите, мессир, я могу быть с Вами откровенен?
— Конечно!
— Я так понимаю, что лейтенантский патент на меня уже утвержден?
— Да, я сказал вам об этом, лейтенант Стребен, — инквизитор добродушно улыбнулся.
— А что с патентами на моих друзей?
— В смысле?
— Я сейчас поясню свою мысль, мессир, — уверенно заговорил Больц. — Это то немногое, что я сейчас могу сделать для своих друзей, которые, вероятнее всего, погибли, чтобы я смог доставить кроки и выполнить задание.
Он сделал небольшую паузу, потому что ему неожиданно перехватило горло. Впервые ему удалось выговорить о своих друзьях «погибли», но это далось ему тяжелее, чем он предполагал.
— Для меня важно, мессир, чтобы в памяти моих однополчан мои друзья все же остались офицерами, чтобы так они были записаны на «Стене Славы». Но это лишь одна причина. Есть и другая, более важная. Матушка Ривалда осталась совсем одна с тремя детьми. Ей положена пенсия по утрате кормильца. Но выплаты за лейтенанта больше, чем за сержанта…
— Понимаю Вас, — задумчиво протянул инквизитор. — Но, думаю, с этим не будет никаких проблем. Насколько я наслышан о армейских порядках, на основании Вашего рапорта ваши спутники числятся не погибшими, а «пропавшими без вести»?
— Да.
— Только через полгода «пропавшие без вести» признаются погибшими, выплаты денежного содержания прекращаются и назначаются пенсионные выплаты членам семьи?
— Именно так, мессир.
— Отлично. Тогда я сегодня же заполню на них патенты и дам распоряжение, чтобы денежное содержание лейтенанта Ривалда он-Хейдена с сегодняшнего дня переводилось его матушке, как я понимаю — в город Хейден?
— Благодарю Вас, мессир, искренне Вам признателен.
— Других просьб нет?
— Нет, мессир.
— Что ж, тогда давайте поговорим о том, что я приготовил для вас, лейтенант Стребен. С завтрашнего дня ваш отпуск закончен. С утра в штабе полка вас будут ждать два писца Инквизиции. С их помощью вы составите максимально подробную «легенду» к вашим крокам. Постарайтесь напрячь память и вытащить из нее мельчайшие детали вашего маршрута. Думаю, мне не надо объяснять Вам, насколько это важно. Сроку Вам на это двое суток. Дальше…
На колени Больцу легли два листа гербовой бумаги.
— Получите Ваш патент на производство, мессир лейтенант Стребен! И первое офицерское предписание. Вы направляетесь вахмистром в отдельный, оперативного резерва, Особый сабельный эскадрон Южного корпуса. Ваш предшественник как раз отбыл к Вашему батюшке на учебу. Явиться к месту службы Вы должны 10 числа текущего месяца. Примете под команду разведчиков эскадрона, проинспектируете, и при необходимости начнете подготовку всего личного состава эскадрона и снаряжения к действиям в высокогорье. Вы сейчас у нас в этом вопросе самый квалифицированный эксперт. В дела фуражировки и прочей хозяйственной деятельности эскадрона пока не лезьте — у вас там будет такой старшина, что у него учиться и учиться многим офицерам постарше. Ваша задача — подготовить эскадрон к маршу по вашему маршруту и провести его. При необходимости — с боем. Иные задачи Вам знать не надо, они доведены до командира эскадрона. Ваше назначение согласовано со штабом Корпуса. При наличии нужд в экипировке и индивидуальном снаряжении — информируйте командира и старшину, все ресурсы Корпуса в вашем распоряжении. Вопросы есть?
