К счастью, Адам сумел увидеть, что имело смысл согласиться с сокращением, и на следующий день пошел договариваться об условиях (он даже выбил немного больше денег, чем я страшно гордилась). Но, как он мрачно заметил, когда меньше чем через неделю мы праздновали начало его новой жизни, за то время, что мы знаем друг друга, я получила от своей газеты две пачки уведомлений о сокращении — к сожалению, это не полиграфический раритет — и пережила это как ни в чем не бывало, в то время как он получил одно, и оно окончилось выплатой выходного пособия. Тем не менее, казалось, что в целом он прекрасно с этим справляется. Он был позитивно настроен относительно возможностей, которые сулили перемены, к тому же кругленькая сумма на текущем счете, без сомнения, была хорошим лекарством от приступов беспокойства.
Тем не менее в первые несколько недель после того, как Адам рассчитался со своей компанией, дела понемногу продвигались. Он пробовался на несколько должностей, организовывал встречи бывших коллег с разными агентствами — словом, был везде и всюду. Но когда он был дома — это было изумительно: я возвращалась домой, и в большинстве случаев меня ожидал грандиозный ужин; все было помыто-постирано, и даже некоторые ремонтные работы вокруг дома были теперь сделаны. Он хотел быть занятым, и было неважно, сколько потребуется времени, чтобы найти новое место — он спешил сделать как можно больше, пока не работает. Кто бы возражал?
А еще он наметил множество грубых забав. Он накупил игрушек в интернет-магазинах, счастливый от того, что мог расписаться за свою новую конфетку. Он слал мне имейлы с намеками на то, что купил, рассказывал, что ждет меня, когда я вернусь домой. Или я приходила домой и находила его, прячущего лукавый огонек в глазах и план в голове. Он был разным: неожиданным и резким — хватал, как только я переступлю порог, для поцелуев и прощупывал под пальто — и любящим и заботливым: одним пасмурным зимним днем я добралась до дома, насквозь промокшая, а меня уже ждала ванна с теплой водой, и Адам, который спешил помочь мне снять мокрую одежду и подать стакан вина.
Даже при том, что мои сексуальные горизонты непрерывно расширялись благодаря моему прекрасному доминирующему парню, все еще существовали вещи, которые меня озадачивали.
Я посмотрела на него долгим взглядом, пытаясь определить, кто передо мной: Адам саркастический или Адам, готовящийся стать грубым.
Было холодно. У нас был обычный постельный выходной — ну, типа постельный: мы оба удручающе не способны спать после восьми утра, даже когда не надо беспокоиться о том, чтобы выключить будильник. После неспешного соития, не слишком окрашенного D/S, но все равно замечательного, он встал и швырнул мне джинсы.
— Давай, вставай! Пошли по магазинам.
Я смутилась. Отчасти потому, что у нас была эра небольшого самоограничения, чтобы доказать отсутствие необходимости запускать руку в его выходное пособие, а отчасти потому, что я знала: у нас предостаточно еды на выходные. Когда он кинул мне свитер, я показала ему язык.
— Выбираешь мне одежду? Ах, какая сверхдоминантность!
Адам сорвал одеяло, и я поднялась, сердито ворча. Он поцеловал меня в нос.
— Ну-ну, не балуйся! Теперь за это ты должна будешь надеть джинсы без трусиков.
Я посмотрела на него долгим взглядом, пытаясь определить, кто передо мной: Адам саркастический или Адам, готовящийся стать грубым. Потом до меня дошло. Здесь были оба.
Я притворно вздохнула, тем не менее мы оба знали, что у меня начал учащаться пульс от тайного значения этого, на первый взгляд невинного, похода по магазинам.
— Отлично. — Я начала натягивать джинсы. Адам обнял меня и наградил глубоким поцелуем. Когда мы оторвались друг от друга, он улыбнулся.
— Послушная девочка.
Я чувствовала, что невольно улыбаюсь ему в ответ. Будь все проклято. Я надела лифчик и начала натягивать свитер. Он что-то замышлял. Я это чувствовала.
Когда мы подъехали к стоянке зоосупермаркета, я подняла брови и посмотрела на него. Он притворился, что не видит, и выбрался из машины. Я пошла за ним, уже подозревая, к чему это приведет. У нас нет ни единого домашнего животного, даже аквариумной рыбки, поэтому, исключив возможность, что он приехал купить мне щенка, я знала, зачем мы здесь. Он упоминал об этом раньше; это была одна из тех оскорбительных вещей, о которых мы перешептывались ночью под одеялом, заводя друг друга грубыми фантазиями и идеями. Это не переходило моих границ и очень меня интересовало — хотя и сильно смущала перспектива прохаживаться субботним утром по дому в виде Комнатной Собачки.
Когда мы дошли по лестнице до автоматической двери, я не смогла удержаться от вопроса и, бормоча под нос, спросила:
— Почему мы должны покупать что-то здесь? Все остальные штучки такого рода ты получил через Интернет.
Он выслушал меня и развернулся с такой улыбкой, что я еле удержалась от соблазна спустить его с лестницы.
— Ну, и какое от этого удовольствие? Я хотел, чтобы ты при этом присутствовала.
Скотина.
Я сердито посмотрела на него, и он взял меня за руку. Его пальцы гладили мою ладонь, но я не была уверена, было ли это попыткой успокоить мои нервы и растущую злость или способом не дать мне рвануться обратно к машине и по дороге спрятаться на складе товаров для рукоделия.
Я почувствовала характерное подергивание между ног — это был знак, что идея пришлась мне по душе.
Конечно, я понимала, что самое плохое — это выглядеть нервной и виноватой. Мы просто пришли в зоомагазин. Не в интим-магазин в Soho за нужным товаром. Я изо всех сил смотрела под ноги, пока чуть не снесла витрину с кормушками для птиц. Адам повел меня в конец магазина.
Мы стояли перед стеной с выставленными на ней клетками. Они шли по размеру — от самых маленьких, больше подходящих для кроликов, до громадных, в которых поместился бы немецкий дог. Или София. Я вспомнила клетку в коттедже и покраснела. Адам вынырнул из-за меня, чтобы получше рассмотреть ценник с размерами той клетки, которая привлекла мое внимание.
— В один прекрасный день у нас будет большой дом, в котором сможет поместиться такая клетка, и тогда я смогу сажать тебя туда, когда мне вздумается.
От этих слов я вспыхнула. Я ничего не сказала, но почувствовала характерное подергивание между ног — это был знак, что идея пришлась мне по душе. Хотя я не собиралась доставлять ему удовольствие от знания этого факта. Я нечленораздельно промычала что-то и двинулась дальше по проходу. Он пошел следом, но опять остановил меня посмотреть кое-что еще.
