Lina Mur - Fifty And One Step Bac

блокируется, и я могу убить человека, ведь на мне полная

ответственность за их жизни, это непозволительно.

Вторая нижняя тоже получила от меня сильные

повреждения. Больше я такое не практиковал. С этого

момента я не занимаюсь сексом во время сессий, я

просто получаю наслаждение, выпускаю пар, а потом

выбираю ту, которую хочу трахнуть, с использованием

девайсов как у Грея, но не позволяю себе кого-то

целовать. Даже желания не возникало. Вот так-то.

Он наливает себе ещё один бокал шампанского и тут же

опрокидывает в себя. Я сижу полностью поражённая его

рассказом, и пока он говорил, я все это представляла в

голове, и мне стало...жаль его.

Сердце сжалось, а кожа покрылась мурашками от его

слов, по телу прошлась волна ледяного холода. Меня

начало немного потряхивать, и я не смела больше на него

смотреть.

— Ты их сильно бьёшь? — сипло спрашиваю я.

— Да, — чётко отвечает он, и мне становится плохо.

— Почему? Зачем ты заставляешь людей испытывать

боль? — я понимаю, что сейчас расплачусь и сглатываю

неприятный ком в горле, моргая, чтобы помутневшее

зрение вернуло чёткость.

— Власть, подчинение, безоговорочный контроль. Это

мой способ расслабления, выместить свою агрессию и

увидеть результат.

— Ты садист, — шепчу я.

— Я тот, кто я есть.

— Прости, это для меня слишком, — качаю я головой.

— Ни одна нижняя не имеет права смотреть в глаза

верхнему. Ни одна нижняя не имеет права перечить ему.

Ни одна нижняя не имеет права делать то, что я

позволяю тебе. За это их ждёт наказание, но не тебя. Ни о

чём это тебе не говорит, Мишель?

Я поднимаю голову и смотрю на него непонимающе. Он

немного подаётся вперёд и его губы растягиваются в

улыбку.

— Я хочу тебя рядом со мной, не как нижнюю, а как

девушку, которую могу держать в своих руках.

— Но...эти все сессии, ты же не откажешься от них, — с

горечью отвечаю я.

— Нет, но у меня в сессиях нет полового контакта, если

тебя это волнует.

Его слова разбивают все мои надежды и мечты, я

усмехаюсь, вставая с места.

— Прости, но нет. Это все не для меня. Я не могу, — жму

я плечами, и его лицо каменеет на глазах, что я в ужасе

шарахаюсь от него, а собака тут же поднимается с пола, наблюдая за нами.

— Хорошо, — холодно произносит он и встаёт. — Я

вызову Майкла и уезжай, убегай снова от меня.

— Я не убегаю. Я не знаю, как...как...ты будешь бить кого-

то до полусмерти, а потом улыбаться мне, но я ведь буду

в курсе всего. Это...ужасно, — я облизываю губы и

хлюпаю носом.

— Твои руки будут в крови, даже если её не будет видно.

Они будут грязными, а я...я просто. Да почему ты такой?

— я срываюсь на крик и отворачиваюсь от него, чтобы

смахнуть слезы отчаяния.

— Мишель, каждый в этом мире извращенец. Только надо

понять степень извращения и принять её, тогда станет

легче. Я не могу изменить себя, я такой, какой есть. Да, у

меня есть изъяны, но от этого я не перестаю быть

человеком, мужчиной, который тоже желает нежности, заботы и тебя, — я слышу его шаги позади, но не могу

остановить поток слез, яростно подтирая глаза, ненавидя

себя за свою слабость.

— Даже ради меня? — шепчу я и поворачиваюсь к нему, вглядываясь в ничего не отражающие карие глаза.

Он вздыхает и проводит рукой по волосам, поджимая

губы.

— Понимаешь, у меня есть наследственная

неконтролируемая ярость, которую мне надо куда-то

сливать. И я выбрал такой способ, он подходит мне, если

я этого не буду делать, то могу сорваться на тебе.

Тогда...я не хочу носить тебе цветы на кладбище, — мрачно отвечает он.

Я опускаю глаза, а в груди так давит, что дышать

становится сложно. Почему он? Почему такая

несправедливость?

— Крошка, — нежно произносит он и поднимает моё лицо

двумя пальцами, я не могу смотреть на него и перевожу

взгляд за его спину в темноту.

— Я не могу смотреть на твои слёзы, они сбивают меня. Я

думал, что всё будет просто. А оказалось так сложно, что

я теперь сам не знаю, что мне делать с тобой и с собой. Я

хочу дотронуться до тебя, я хочу поцеловать тебя, хотя

это невозможно, я хочу доказать тебе, что я не монстр. Я

обычный, несколько со странными вкусами, но я такой же, как и все, — в его голосе столько боли, что мой

подбородок начинает дрожать, а из глаз выкатываются

слёзы.

Он резко притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в

его рубашку и позволяю себе просто разреветься, хватаясь за его шею. Меня разрывает внутри от

сочувствия, от желания помочь ему, от его слов, от его

неправильности, от него. Я вязну в нём так сильно, что

назад дороги нет. Я не смогу забыть его, но и принять его

жизнь тоже не в силах.

— Тише, крошка, тише, не плачь, — он гладит меня по

волосам, а мои ноги дрожат, как и все тело в его руках.

Я чувствую его тепло, и это заставляет меня испытывать

физическую боль от ужаса его тёмной стороны.

— Останься со мной, Мишель, останься, — просит он, а у

меня нет ответа. Я просто молчу, всхлипывая и сжимая

его затылок.

— Доверься мне, я не причиню тебе боли, если ты сама

этого не попросишь. Я хочу тебя для себя, только для

себя, крошка, — продолжает он, сильнее обнимая меня, и

я ощущаю поцелуй в волосы, затем ещё один в висок. Он

отбрасывает мешающие пряди назад и начинает

покрывать горячими поцелуями мою шею, что я

задыхаюсь от слез и от его действий.

Его губы переходят на мои мокрые щеки, рука хватает

меня за волосы, чтобы голова подалась назад. Я

выдыхаю и открываю глаза, смотря на него помутневшим

взглядом.

— Я...я, — забываю обо всех оборотах речи и просто

открываю и закрываю рот.

— Будь со мной, — шепчет он, лаская рукой мою скулу, и

проводит пальцем по пересохшим губам.

— Мишель, — его глаза бегают по моему лицу.

— Я не знаю, — я зажмуриваюсь и мотаю головой.

— Ты не хочешь даже попробовать?

— Я не хочу, чтобы ты бил кого-то, испытывая

наслаждение, — облизывая губы, произношу я

сдавленно.

Он закрывает глаза и резко отстраняется от меня, что я

пошатываюсь без опоры, замирая в позе «сломанной

куклы». Ник отвернулся и подошёл к столу, облокачиваясь на него руками. Его спина напряжена, а