Откинув штаны, Сэвидж провел рукой по головке, подбирая медленным ритм, который цеплял его член сильнее самого лучшего секса, который у него был прежде... и дело не в технике. Причина в Мэй. Одно ее присутствие, даже без физического контакта между ними, возбуждало сильнее, чем все женщины, с которыми он когда–либо спал.
Он не знал, почему так. И не собирался тратить время на размышления.
Возникло чувство, что ответ напугает его до чертиков...
Когда Мэй подняла пальцы к губам и погладила нижнюю, словно представляла, как он ее целует...
Сэвидж с шипением зажмурился. Он уже был на грани, и не хотел кончать так быстро. Это священное пространство для них двоих словно сейф отгораживало их от остального мира и, черт, он хотел этого сейчас. Он давно жаждал подобной анемии.
Но потом ему снова пришлось открыть глаза. И вернуться к делу.
Жар нарастает, член стал сверхчувствительным, и Сэвидж усилил свою хватку, начал двигаться быстрее.
– Назови меня по имени, – приказал он. – Я хочу слышать.
– Сэвидж...
– Ты хочешь этого?
– Боже... да. – Мэй закрыла глаза. На короткое мгновение. – Я хочу тебя.
– Как сильно. – Быстрее. Еще. – Скажи как сильно.
– Отчаянно. Сэвидж...
Когда она простонала его имя, Сэвидж оторвался от стены и схватил полотенце, но не для того, чтобы укрыть член. Он бросил полотенце перед собой, чтобы когда он начал кончать, Мэй представляла, как он наполняет ее своим семенем, как он, не меняя ритм, заливает ее собой. И черт, он хотел смотреть на нее, но наслаждение было столь мощным, что глаза закрылись сами.
И ладно. Он просто представит ее на себе, сверху, прижатой голыми грудями к его груди, с широко раздвинутыми ногами, и как ее тело выгибается, пока он мощно входит в нее...
Сэвидж снова зашелся в оргазме. Не успев отойти от первого.
Боже, что могло сделать происходящее еще горячее? Если бы она кончила вместе с ним.
* * *
Мэй пришлось силой удерживать себя у двери ванной комнаты. У Сэвиджа было божественное тело, такое мощное, такое мужественное, сокращающиеся мускулы его массивной груди и рук резко контрастировали на фоне ее тела, эта татуировка придавала ему опасный вид, его запах был слишком хорош, чтобы описать словами. А широкая ладонь на толстой эрекции? Эту картину она будет видеть каждый раз, как закроет глаза, до самой смерти. Каждую ночь и каждый божий день.
Боже, она надеялась, что Талла не проснется. Еще год, как минимум.
Тем временем, Сэвидж кончал не переставая и это было... красиво. По–животному, и немного пугающе, ведь он был таким большим. Но казалось, Сэвидж понимал, открывая эту дверь... буквально и метафорически... что вскоре Мэй повторит это с ним, сама, своими руками.
Она не могла представить, как будет удовлетворять его таким образом. Но он наверняка покажет ей, как нужно это делать...
Почему нет? – подумала она. Чего она ждет?
Мэй остановилась перед ним, испытывая нервозность. Особенно когда глаза Сэвиджа широко распахнулись, будто она удивила его. Но она не станет отступать. Когда ей еще представится такая возможность?
Особенно потому что она знала, что он в ее жизни временно.
– Что мне сделать? – тихо спросила Мэй.
Последовала пауза, словно он не знал, о чем именно она спрашивала.
– Что пожелаешь. – Сэвидж отпустил себя и прислонился спиной к стене возле душа. – Можешь трогать меня как угодно, где угодно.
– Но как... – Когда он в смятении посмотрел на нее, она покраснела. – Я, э–э... скажи, как тебе нравится.
– Твои руки на мне. Где угодно. Твой рот. Повсюду. Вот чего я хочу. – Внезапно, Сэвидж застыл в напряжении. – Мэй... ты прикасалась к мужчине прежде?
Вот дерьмо. Ей хотелось солгать. Хотелось повести себя как опытная женщина, как та уверенная сексуальная брюнетка. Как та, кем она совершенно не является. Но такое не скроешь, даже если ей это не нравится.
К тому же, чего ей стыдиться?
Мэй покачала головой.
– Нет.
Сэвидж моргнул. А потом прикрыл свой член полотенцем.
Проглотив проклятье, Мэй отступила. Упираясь лопатками в закрытую дверь.
– Многое меняет, да? – Она смахнула волосы с лица. – Извини.
– Тебе не за что извиняться.
– Я знаю. – Прокашлявшись, она пожала плечами и потерла руки, согревая кожу. – Мои родители были очень консервативны, поэтому мы с братом... ну, сейчас это не так важно. Но весь настрой убивает, да? Похоже, сейчас мне лучше уйти.
Когда Мэй вывалилась из ванной комнаты, ее сердце билось очень громко, и холод последовал за ней, хотя было ощущение, что это не воздух, этот озноб шел изнутри ее тела.
Проблема в том, что ее растили в парадигме «никакого секса до брака», и она не особо переживала из–за этого. Кормления происходили под тщательным присмотром, а в два жаждущих периода ее возили к целителю расы за обезболивающим. Найти своего мужчину и свить гнездышко – для нее это всегда было из разряда фантазий. А после того, как родители погибли во время набегов, романтика оказалась на последнем месте в списке ее забот. Ей нужно было обеспечивать семью, следить за домом, чтобы ничего не пошло псу под хвост, особенно когда дело касалось Роджера.
Да, и посмотри, что из этого вышло.
Но разве сейчас это имеет значение?
Что ей нужно сейчас сделать, так это сменить лед у брата. Потому что какой бы жуткой не была ее ночная «работа», уж лучше так, чем сидеть здесь с клеймом вечной девственницы, когда невероятно сексуальный мужчина, взяв в руки крайне удачливое мыло, делает тест–драйв на своем, так скажем, жеребце. И да, ей полагалось знать себя и принимать себя, заявлять о своих желаниях и не стыдиться своего выбора касательно вопросов секса... хотя, о каком выборе речь? Но когда тебя тянет к мужчине, а ты давно пересекла возрастную границу, когда нормальной женщине уже положено иметь пару любовников в багажнике? Чувствуешь будто с тобой что–то не так.
И, Боже, то, как он прикрывал себя? Будто считал себя грязным развратником? Но, блин, они же взрослые люди, по обоюдному согласию и все такое.
Дверь в ванную открылась. И оттуда вышел Сэвидж, полностью одетый.
Мэй вскинула руку.
– Прошу, лучше молчи.
– Откуда тебе знать, что я хочу сказать?
– Могу догадаться. Тебе жаль, такое больше не повторится, ты не знал, не мог даже представить, не хотел обидеть меня. – Мэй выругалась себе под нос. – Ты не сделал ничего плохого.
Он кивнул на то, что лежало в ее руке.
– Ты сейчас уходишь?
Мэй опустила взгляд и обнаружила, что держит куртку и свою сумочку. Вау. Неожиданно.
– Э–э, да. Но я скоро вернусь.
– Мэй.
Услышав его тон, она закрыла глаза. В его голосе было слишком много сочувствия и жалости. И это просто на корню убило все сексуальное влечение между ними. Если там вообще что–то осталось.
Мэй покачала головой.
– Я не могу обсуждать сейчас это. – Ни сейчас, никогда вообще. – К тому же, у нас есть более важные вещи. Увидимся позже.
Когда она устремилась к выходу – потому что ей нужно было остыть прежде, чем дематериализоваться – окружающая обстановка потеряла четкость, и она дрожащими пальцами судорожно дергала замок, ладони вспотели, руки не слушались. Наконец, открыв панель, Мэй буквально выскочила на крыльцо... и приложила все силы, чтобы не хлопнуть дверью, и не потому, что злилась, а потому что совсем себя не контролировала.
Ночной воздух ощущался чистым льдом на ее разгоряченном лице, и она сделала несколько глубоких вдохов. Ей нужно было взять себя в руки, чтобы перенестись, но легкие горели, и, казалось, ее горло сжимала чья–то рука. Пройдя вперед, Мэй смутно ощущала луну над головой. Но та была неполной и едва освещала землю...
Позади нее из коттеджа полился столб света, и тень Мэй на сухой пожухшей траве удлинилась, фигура исказилась.
Когда она обернулась, Сэвидж подошел к ней и, остановившись в шаге, под ее громкий вздох взял ее руку и прижал к своему паху. Жесткие контуры члена, скрытого за ширинкой, такого толстого и твердого...
