Он не собирался начинать сейчас.
Бонус 3
Одним из самых распространенных вопросов от читателей ко мне был вопрос об эссе, написанном Гэвином в средней школе (косвенно упомянутом в первой книге «Страх»).
Я не включила его в оригинал по нескольким причинам.
1) Я хотела, чтобы люди использовали свое воображение.
2) Я ленива и тайно использую причину № 1.
и 3) эй, вы, ребята, читаете для удовольствия. Я не думала, что вы захотите, чтобы я в книге писала псевдошкольные задания! Это не литературный анализ прочитанного произведения.
Но вы настаивали, и я верю в максиму «Дайте людям то, что они хотят». Итак, вот оно, по многочисленным просьбам — Эссе Гэвина.
Эссе Гэвина
«Самая опасная игра» Ричарда Коннелла поднимает вопрос, которым многие задаются, но мало кто осмеливается озвучить: «В борьбе человека против человека — кто победит? И восторжествует ли мораль в конечном счете над нашими более звериными инстинктами, или мы поддадимся нашей жажде крови?»
Коннелл, кажется, думает: «Нет, мы не можем». Мы не можем убежать от зверя внутри нас. Лейтмотив хищника и жертвы, охотника и жертвы, человека против природы — его природы — свидетельствует об этом. Тяжелый символизм показывает, что происходит, когда человеческие существа — homo sapiens — попадают в ситуации настолько ужасные, что они бросают вызов всем условностям.
И что делают люди? Они регрессируют. Не в фрейдистском смысле: это гораздо более древняя регрессия, вызванная природой всего сущего, а не опытом человеческого развития.
Во времена острого стресса люди возвращаются не к детям, а к животным.
Хищники.
Добыча.
Несмотря на то, что это художественное произведение, существует много параллелей между «Самой опасной игрой» и реальной жизнью. Что такое вымысел, если не искаженное зеркальное отражение реальности? Коннелл искажает и обманывает, и антагонист должным образом побежден, чтобы дать человеку конкретное ощущение конца, но его рассказ в глубине души является изображением животного инстинкта человека и его бесконечной битвы за контроль над дихотомией.
Как и любое другое животное, человек может быть, как доминирующим, так и подчиненным, а иногда вести себя образом более подобающим зверю.
Возьмем, к примеру, расстрелы в школах, о которых иногда можно услышать в вечерних новостях. Наше общество так шокировано, когда молодежь увековечивает акты насилия, но человек устает от того, что за ним охотятся. Это утомительная роль. В конце концов напряжение становится слишком сильным, и преследуемый человек становится, подобно графу Зароффу, охотником на людей.
Что делает животное, когда его загоняют в угол? Оно сопротивляется.
Болельщицы, вероятно, погибнут первыми, потому что, несмотря на их естественный атлетизм, они никогда не знали, каково это — по-настоящему нуждаться в беге.
Более мускулистые спортсмены, слишком уверенные в своей ограниченной физической силе, также быстро умрут. Их жесткая приверженность социальным нормам и высокомерие сделали бы их неспособными выжить в новых условиях. Научные исследования даже показали, что доминирующие животные становятся подавленными и инертными, когда их помещают в подчиненные роли.
Социальные законодатели тенденций с их искусной мимикой быстро приспособятся. Но это поверхностная способность, и она не будет отточена никаким реальным мастерством. Пламя, охваченное собственным ощущением великолепия.
На самом деле, наиболее вероятными людьми, которые выживут, будут тихие интеллектуалы, хитрые и мстительные. Их очевидная слабость заставила бы многих списать их со счетов на начальном этапе: ошибка, о которой возможно лишь сожалеть.
