Разумеется, на свадебном столе баранок не было, как не было и гармони - такого неанглийского инструмента и, уж тем более, не подходящего для бальных танцев. Драко преспокойно уплетал икру, поданную в чашах с добавлением лимонного сока и ледяных кубиков, высасывал нежное мясико из лобстеров, которых было подано целое море. Он умело пользовался особыми щипцами для взламывания пациря лобстера. Не забывал пухлячок и о более мелких, но таких… сладчащих омарах. Вот только свинины по-китайски под кисло-сладким соусом - любимого лакомства Драко - на столе не было. Это блюдо лорд Малфой посчитал неподходящим, слишком простецким, что ли, на одном столе с поистине отменными деликатесами. Такой помпезной была свадьба молодого Малфоя с родовитой валлийкой. И пусть она не англичанка, но её род восходит аж к восьмому веку!
Именно друидами, её прародителями, были записаны первые хроники княжений в различных областях Уэльса, отдельных, воюющих между собою княжеств, вечно неспокойных, бесчинствующих. Но… в крови князей - валлийцев текла магическая составляющая потому, что браки они заключали с дочерьми друидов.
Происхождение прекрасной Гвенн было чистокровнейшим. Она вела свой род даже не от магических полукровок - князей, а от самой старинной и известнейшей друидической династии, самих Уэлискианнон.
… - Брат мой высокорожденный Северус, не изволь гневаться, но скажу я, что снова засматривался ты сегодня на гостя - безумца своего.
- Что с того тебе, о Квотриус, невиданный цветок мой, не существующий нигде же боле на Альбионе всём, лишь в сердце моём и воображении?
- Знай, не против я, дабы ты овладел им, ибо жалость великая в сердце моё нисходит, едва лишь гляжу я на уродство его, зная теперь, что ещё и буйный сумасшедший он.
Значит, не столь уж безгрешен он, раз милосердные боги покарали его вдвойне. Лишь умиление вызывает во мне неперестающая тяга твоя к нему.
- Но был же и ты безумцем, о Квотриус, и был я с тобою, и ложе делил, не смущаясь сумасшествия твоего. Да не помнишь ты ничего о времени том! - в сердцах воскликнул Северус. - А желание имеешь вмешиваться в дела мои любовные, сам же прошлых дней не помнящий! Отнюдь!
- Что с того, что был я безумцем?! Никогда и в безумии своём не имел в мыслях я нанести вред телесный тебе! Не сравнивай с сим яростным безумцем меня, тихого, любящего… твоего Квотриуса. Скажи же мне, чем не угождаю я тебе в утехах плотских? Разве не любвеобилен я, разве не нежен и ласков с тобою, то тебя познавая, то будучи познанным тобою? Что не нравится тебе во мне? Скажи лишь, и тотчас исправлю я сие в себе.
- Всем ты по нраву мне, о звезда моя нездешняя, Квотриус. Что же до меня, то, да, имею я любовь, схожую с ароматом ландышей, к Гародьдусу в сердце, душе и помыслах своих. Такова нежность её несказанная, небывалая.
К тебе же чувство питаю, как к мужчине младому, возлюбленному превыше радости жизни моей, и знаю я, что имеет ответ в сердце твоём любовь моя. Чувство же моё к Гарольдусу столь же эфемерно, как и осязаемо. Кажется, иной раз протяни руки к нему, и упадёт он тотчас в объятия твои, иногда же чудится мне в руке его пуго окровавленный. От того и не подходил я к гостю своему с мыслями и целями греховными, плотскими с… ночи той, когда отозвал ты меня весьма и весьма вовремя. Вот уже боле двух месяцев, да и до того желал я и желаю по миг сей разделить ложе с ним.
- Останься, Северус! Молю, прошу, стенаю.
Куда же ты пойдёшь негаданно, нежданно, ужели к гостю, коий вовсе и не ждёт тебя?
Куда же ты пойдёшь отважно, беспечально, что б в сердце твоё гость вонзил кинжал тебе?
Прошу, не уходи. Молю тебя - останься, со мной побудь.
Ужели злая скука тебя обуревает близ меня?
Взгляни-ка на сугроб, что под окном слежался,
Так холоден твой гость в беспечности своей,
Сугробу места нет уж в это время года,
А он вот всё лежит, покрывшись коркой льда,
И таять не спешит. Так и любовь его обманная,
Как лёд во мартиусе, в сердце твоём выморозить место для себя пришла.
Взляни на птицу ту, что мечется, не зная, где спать ей лечь,
Тако и ты, возлюбленный, не знаешь, с кем ложе разделить.
Послушай о цветке, который подарил я тебе давно уж, но не заметил дар ты сей.
Так знай, схожи лепестки его, как будто с незабудкой, столь скромен сей цветок,
Произраставший долго в душе моей и сердце, покуда не отдал
Тебе его я, прекрасен, нежен сверх меры сей бутон,
Голубоваты были все лепестки его, но цветом ярким, солнечным окрасил
Его я сам, чтоб подарить тебе.
В груди твоей сияет светило Сола, его я подарил, чтоб было
Теплей тебе, чтоб согревал он изнутри тебя,
И воспылал огнём он невидимым, нежгучим, но лишь тепло дарящим.
Однако вижу я, ты всё же сильно мёрзнешь,
Но помни - снегопада беспрестанного внутри себя
Тебе не избежать, покуда ты ко Гарольдусу хладному склонил желание своё.
Селены ж лик ты отражаешь сам, холодному я свету подражая,
Непылкому. Давно уж минула вся пылкость,
Коей меня когда-то ты дарил, теперь же словно
Супружеский ты долг свой исполняешь,
Когда со мной ты. Но прошу, не покидай, о, гордый воин мой!
Куда же ты уходишь, о северный мой ветер?
Лишь об одном молю - со мной побудь, останься.
Куда же ты уходишь незванно и без нужды?
Куда б ты ни пошёл, я в след тебе пойду.
- Как прекрасна ода твоя, о Квотриус, орхидея моя, цветок мой, обликом схожий с ликом неведомого мне магического существа!
А повидал я многих, поверь. И как правдивы словеса твои!
Ужели ты почувствовал, что с Гарри… мне всегда холодно, а с тобою - вовсе нет.
Ведь любим мы друг друга при открытых ставнях, под ними суть тот самый ледяной сугроб, коий воображение твоё восприняло столь неожиданно и образно. Ведь приписал ему ты, сугробу этому, живую душу, душу, да не без сердца, но всю любовь Гарольдуса ко мне.
Давно приметил сей сугроб я, что таять не желает и скользок он, словно кусок баранины холодной, осклизлой, таковой, кою порою, увлечённые друг другом, вкушали мы в походе, когда нам не случалось поесть её горячей. А было часто так.
Любили мы друг друга тогда без соитий, одними поцелуями и ласками обходясь, покуда Гарри мой Гарри в шатре походном был.
Не при свидетеле ж сношаться!
- Тогда о Гарольдусе думал я, лишь как о препоне, мешающей любить в отпущенные милостивыми богами силы - теми богами, в коих веруешь ты, и теми, которым доверяю я жизнь свою.
- Ты… Ты тоже заговорил ритмично, о Северус, солнце моё, что подарил тебе я! А ты и не ведал вовсе о подарке моём, лишь чувствовал, что со мною тебе тепло.
- Да нет, говорю я, как обычно, о Квотриус, основа бытия моего. Всё так, достойно и правильно между нами, но сейчас пойду я к Гарольдусу, с точки зрения твоей - с целью грязною - познать невинность. Что же до меня, пускай лучше холод скуёт мои члены, лишь бы возлечь с ним и ласками призвать тепло и даже жар любовный. Ему и себе.
