Я не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть на него. Увидеть его затененный профиль, который освещается только светом луны и фарами проезжающих автомобилей. Я вижу его всегда только мельком, и этого никогда не бывает достаточно. Крошечные проблески человека, в которого я влюбилась, но в которого не должна была влюбляться.
Он неотразимо красив. В его глазах столько разных воспоминаний. Интересно, будет ли он прокручивать их в памяти, когда меня не станет, или он навсегда забудет обо мне. Это было бы больнее всего на свете. Но какое это имеет значение? Я буду мертва.
Кто-то другой будет в его постели, чувствуя, как его естество движется внутри нее или них. Чувствовать его тепло, когда он придет как раз перед рассветом и притянет ее к своей груди. Кто босить его рубашки и вдыхать запах его одеколона от соседней подушки. Я уже ее ненавижу. Я ненавижу ту суку, которая получит все это от него, с ним, что мне хочется заорать.
Это несправедливо. Ничего из этого несправедливо. Но я не буду ему этого говорить. Я не буду умолять. Я спрошу у него только одно, хотя мое сердце и разбито. Мне просто нужно, чтобы он сдержал обещание, которое дал в отношении Скарлетт. И, возможно, кое-что еще. Может, он сможет узнать, что случилось с Талией.
Я знаю, что она, вероятно, уже мертва, что скоро ждет и меня. Возможно, мы встретимся с ней в следующей жизни.
Лаклэн останавливается и выключает зажигание. Когда я смотрю в окно, я вижу, что мы на обочине дороги, окруженной только лесом. Это то место, которое он выбрал для меня. Интересно, он когда-нибудь придет ко мне на могилу.
— Выходи.
Его слова резки, но все равно, он не может скрыть эмоции, которые заложены в них. Хочется верить, что есть другой вариант. Где никто из нас не должен умирать. Но это уже не игра. Это так же реально, как никогда раньше. Просто не думала, что все будет настолько жестоко. Я не готова идти, но я не настолько эгоистична, чтобы позволить ему умереть.
Я выхожу из машины. Холодно, и перед собой я могу различить собственное дыхание, но это не имеет значения. Скоро мне будет очень холодно. Выхожу на деревянных ногах, чтобы оказаться прямо перед ним. Фары все еще горят, освещая его фигуру на фоне чернильной темноты леса.
— Могу я… — я протягиваю руку, чтобы коснуться его лица. — Можно мне еще одно?..
— Заткнись, Мак.
Его губы на мне, горячие и дикие, вторят движению его рук. Какой бы холод не пронизывал меня, я больше не чувствую его. Я в безопасности здесь, в его объятиях, хотя бы ненадолго. Они теплые и знакомые, дарят мне утешение. Правда, я не могла придумать лучшего способа, чтобы умереть. Я надеюсь, что он будет держать меня также близко, когда сделает это. Я не хочу знать, когда это случится.
Он дергает мое платье вверх и трет ладонью у меня между ног. Я все еще злюсь от того, что было раньше, но одного его прикосновения… знания, что он все еще хочет меня после всего… достаточно, чтобы заставить меня жаждать его также отчаянно.
Мне не нужно умолять его. Он перевернул меня на спину и мгновенно прижал к капоту своей машины. Я наполовину смеюсь, наполовину рыдаю, когда он расстегивает штаны, и я понимаю, что он делает. Он сказал, что трахнет меня на капоте. Что он и делает.
Он толкается внутри меня — тверже стали и такой чертовски большой, что я чувствую, как разрываюсь надвое. Я принимаю это. Эту сладкую жестокость. Я хочу, чтобы это продолжалось вечно. Я хватаю его за спину, целую шею и бормочу что-то у него на коже. Признания, признания, заявления. Это сводит его с ума.
— Скажи это еще раз, — говорит он мне с очередным толчком.
Я повторяю то, что в данный момент посещает мою голову — иррациональный поток мыслей. Я говорю ему, что хочу, чтобы он остался. Как мне нравится, как он берет меня. Сколько раз я хочу, чтобы он трогал меня, и как он чертовски красив. Я говорю о его акценте, заднице, даже о его боевых навыках. При этом на нас максимум одежды и много стонов.
— Хочешь еще что-нибудь сказать? — шепчет он мне на ухо. — Как ты делала это раньше?
Слезы катятся по моему лицу, когда я смотрю ему в глаза и говорю.
— Я люблю тебя.
Он толкается сильнее.
— Я люблю тебя, — повторяю я.
Еще один жесткий толчок. Он хочет это услышать, но наказывает меня за это.
— Я люблю тебя! — кричу я. — Я люблю тебя, черт возьми! Ты гребаный засранец. Я ненавижу тебя за то, что я люблю тебя.
Он входит в меня со стоном и падает на меня. Его пальцы все еще продолжают тереть мой клитор, и я рыдаю, оказываясь на пике блаженства.
— Просто сделай это, — умоляю я. — Сделай это уже. Я не могу больше ждать. Мне нужно, чтобы ты это сделал.
Он смотрит на меня, его глаза наполнены болью, но он не двигается. Он все еще внутри меня. На мне сверху. Заполняет всю меня. Теперь это просто пытка.
— Просто сделай это! — кричу я.
Он хватает меня за горло, другой рукой бьет меня по губам. Мое тело слабеет под ним, и по моим венам растекается нега от разрядки. Но через мгновение я понимаю, что он больше не давит на меня весом своего тела, а я ни хрена не понимаю, что он делает.
— Ласкай себя, дорогуша, — говорит он.
А потом он убирает руку с моего рта и заменяет ее своими губами. Они мягкие, нежные и сладкие, и такие чертовски садистские, когда он проделывает это со мной.
— Лаклэн…
— Заткнись, Мак.
Он выходит из меня и застегивает штаны. А потом он помогает мне подняться с капота автомобиля. Я даже не могу найти в себе сил, чтобы спросить, что, черт возьми, он делает, когда он возвращает меня обратно на пассажирское сиденье, причем укладывает меня туда.
Он садится рядом со мной, а потом мы снова едем. В тишине. Через этот чертов лес. И все это время Лак держит наши пальцы сплетёнными. Я не могу сказать, о чем он думает. Или что он делает. Я не знаю, что происходит. Я пытаюсь заглушить безумные мысли, циркулирующие в моем мозгу.
А потом мы подъезжаем к дому. Но это не столько дом, сколько крепость в самой чаще.
— Что это за место? — спрашиваю я, когда он глушит двигатель.
— Заткнись, Мак.
Опять, но он все-таки помогает мне выйти из машины. Он ведет меня через двор, останавливаясь ненадолго до того, как мы добираемся до дверей.
— Алексей не очень хорошо слышит, — говорит он. — Тебе нужно смотреть прямо на него, когда ты говоришь.
Я моргаю, а он крепче сжимает мою руку.
— И не будь при этом для него открытой книгой, Мак.
На этом разговор прерывается, потому что через мгновение другой мужчина уже открывает дверь.
— Франко, — кивает Лаклэн в знак приветствия.
— Господин Кроу.
— Мне нужно поговорить с Алексеем.
Мужчина широко распахивает дверь и проводит нас внутрь.
— Разумеется, сэр.
ГЛАВА 36
МАККЕНЗИ
Сидим в гостиной, ждем этого человека по имени Алексей. Я до сих пор понятия не имею, что мы здесь делаем.
Лак крепко прижимает меня к груди, его рука обвилась вокруг меня, пока его пальцы прокладывают дорожку вверх и вниз по моей спине. Чувствую его взгляд на себе, но не могу заставить себя посмотреть на него. Слишком много неопределенности в том, что будет дальше, и я буквально хватаюсь за соломинку. Я боюсь, что один взгляд, брошенный на него, даст ему понять, о чем я думаю.
Наконец, тот таинственный парень входит в комнату.
Человек, который, как я полагаю, и есть Алексей, усаживается напротив нас, не произнося ни звука. Это крупный мужчина, высокий, с широкими плечами и атлетичным телосложением. Он также довольно красив, но в его лице сквозит какая-то неуловимая грусть. Печальные голубые глаза фокусируются на мне, после чего он переводит взгляд на Лаклэна.
Он говорит что-то по-русски, на что Лаклэн отвечает, шокируя меня до чертиков. Через мгновение этого перебрасывания непонятными фразами в комнате вновь наступает тишина. Заходит домработница, наливает мужчинам выпить, а потом спрашивает, не хочу ли я тоже чего-нибудь выпить. Я качаю головой, но все равно благодарю ее.
