Что? Что я только что услышала? Серьезно?
—В смысле студент?
—Учился он на экономическом, а я там вела английский. И скажу тебе так, жизнь его изрядно потаскала, а еще и с сыном проблемы. Молодость у него так вообще была такая, что не позавидуешь. Особенно эта история… — женщина умолкает и печально хмурится.
—Какая история? — переспрашиваю, явно не уверенная в том, что мне расскажут.
Олеся Васильевна поворачивается ко мне и поджимает губы.
—Старая история. Девочка была у него, да жизнь иначе распорядилась. Такая любовь случается лишь раз в жизни, увы.
Отец Рустама явно не любил свою жену и почему? Потому что был кто-то еще?
—А что случилось?
—Не мое дело рассказывать об этом, Вась. Но мне иногда невдомек, почему одним людям достается все, а других отбирают последнее нужное и важное, при этом вручая богатства. Кому нужны золотые слитки, если ты сломлен от боли и вынужден жить чужой жизнью?
Эти слова отпечатываются во мне особенно глубоко, оседая в душе цитатой, которую стоит запомнить на всю жизнь.
—Поищи среди своих знакомых надежных преподавателей, главное, чтобы честных. И желательно семейных, — пожимает плечами женщина и уходит, забирая со стола журналы.
С сегодняшнего дня я не преподаю в этом университете, я отстранена. А замену нахожу быстро, благо у меня есть уйма знакомых и старых подруг в этой сфере. Через пару дней Лена, подружка детства, любезно соглашается подхватить нуждающуюся в преподавателях кафедру.
Но все однозначно теперь висит на тонком волоске.
43. Время разрушать и время строить!
ГЛАВА 43
БЕЛОВ
Меня разрывает на части от злости. Я выдерживаю три дня, все.
Даже наведываюсь к этой сучке Падловне, но все мимо, она давно уже съехала, и я, мать ее так, не имею времени сейчас ее искать, но позже. Позже я обязательно это сделаю, и кто-то ответит за каждую слезинку моей девочки.
Тем временем я пытаюсь дать взятки каждому, кто так или иначе может повлиять на вопрос с Влащенко, но все как будто ослепли и стали жутко справедливыми и честными. Нет, конечно, просто слишком уж сильно запахло жареным. Статьи, наполненные фамилией Белова, выпускаются без остановки. Я трачу кучу денег, но не продвигаюсь ни на сантиметр, зато с каждым днем узнаю все больше мерзких подробностей личной жизни своего отца, как будто я до этого мало знал. Нет сомнений, что под него копают, но проблема этого утопающего целиком и полностью в его же руках.
Очевидно, папаня должен рвать и метать, но он не звонит и не пишет, ноль информации, словно ничего эдакого на самом деле не произошло.
Василиса же не говорит со мной, не смотрит толком, и это выворачивает мои мозги наружу. Все что мне достается — видеть на парах ее потерянный взгляд, слышать тихий голосок, совсем приглушенный, словно она боится говорить, чтобы за этим что-то не последовало. Каждый вечер я приезжаю под ее дом и смотрю в гребанные окна, чтобы не сдохнуть от тоски. Изредка мне даже удается разглядеть ее силуэт. А когда ночь полноправно вступает в свои права, я пробираюсь по пожарной лестнице в ее комнату и просто сижу в углу, всматриваясь в свою девочки. Спит беспокойно, кажется, что вообще не отдыхает, разговаривает во сне и зовет меня. От этого п*здец как приятно и одновременно больно.
Целую ее легонько, чтобы не разбудить и не напугать, сижу как гребанный сталкер еще пару часов, и ухожу с первыми лучами солнца, пробираясь опять по лестнице как вор какой-то. Но я и правда вор, ворую ее всю целиком для себя, словно мне ее нельзя, но я очень хочу…Ничего не могу с собой поделать, мне теперь никак нельзя без Рапунцель, я просто не понимаю, как дальше без нее быть.
Накрывает нехило так, но все решает день, когда мне срывает башню окончательно. Бесповоротно.
В день Рождения своей матери я иду в универ, как торчок, висящий на очередной дозе. Мне херово по максимально возможной шкале оценивания. И если что и может сейчас чуть-чуть облегчить мое состояние, так это она…Иначе я просто долбанный нарик. Именно так сейчас я могу обозвать, потому что торчу я на Василисе. На девочке, которая перевернула все в моей жизни. Влезла в мое сердце и устроилась там навсегда, показав мне другой мир, в котором и дышится-то по-другому. Иначе. Я и не думал, что так бывает, и что мне вообще может быть так хреново без кого-то. Не думал и не гадал, а вот оно как получилось.
У меня есть план Б. Такой офигенный план, всем планам план. Если не получается мытьем, будет катаньем. В упертости мне равных нет и не будет. И пусть мой план совсем уже крышесносный, но мне плевать. Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец.
—Эй, Белов, пары не будет, всех отпустили, — староста группы серьезно заявляет мне, пока я, как идиот, направляюсь в нетерпении в сторону аудитории. Ведь там она, Вася. Очередная моя доза.
Пришибает знатно. Охеренно пляшут гости.
—Что значит «не будет»?
Девчонка пожимает плечами и тихо отвечает:
—Меня просили передать лишь только то, что у нас новый куратор, новый преподаватель, а сегодня пары не будет. Вот так вот. Поперли нашу Василису Григорьевну.
—А нечего было спать со студентом, может тогда и не поперли бы, — звучит в толпе. Одно слово, а дальше туман. Я срываюсь и просто буйволом несусь в толку. Разорвать и уничтожить.
—Кто это ляпнул? — диким зверем реву, окидывая бешеным взглядом толпу. Все притихли, пока кто-то не толкает в спину долговязого парня.
—Ну я и че? Мне как-то по х*ру, я че думаю, то и говорю.
Это последняя его фраза, а дальше начинается мордобой. Жуткий, я начинаю метелить всех подряд, кто лезет на рожон, вся потасовка разрастается до размеров настолько глобальных, что даже местная охрана ничего поделать не может.
—Ляпни еще раз, и я натяну тебе глаз на жопу, — вырываясь из захвата амбала, воплю я. В голове пульсирует мысль, что Васи здесь нет, значит, она ничего не смогла решить и ее уволили. Суки. Суки! СУКИ!
—Белов! Ты вылетишь из университета, я тебе это обещаю, — слышу гнусавое в спину, но в ответ я лишь показываю средний палец и несусь в сторону парковки, ощущая жар по коже и по венам. Он выжигает во мне дыры, огромные такие, поглощающие туда всю мою сущность.
—А мне по херам!
Наплевав на все обещания, я еду прямиком к Васе, прямиком к ней, чтобы, наплевав на все запреты, сделать по-своему.
Сметая все на своем пути я в считанные минуты оказываюсь на месте, но мне никто не открывает. Она дома. Я вижу горящий свет, который моментально гаснет. Нет, так дело не пойдет, малыш. Не пойдет. Либо ты открываешь эту чертову дверь, либо я. Третьего тут не дано. За дверью тишина. Я прекращаю стучать и решаю снести к еб*ням эту чертову дверь. Мне надо зайти? Надо. Вот и все.
Резко прокрутив замок двери, я чувствую характерный щелчок. И резко распахнув ее, я наконец-то вижу ту, ради которой готов даже сдохнуть, если это потребуется. Вася стоит передо мной вся мокрая и замученная, под глазами пролегли темные круги, а губы приобрели синеватый оттенок.
Моя девочка. Дыхание перехватывает.
ВАСИЛИСА
Мои «прекрасные» соседи меня затопили, и это, пожалуй, даже радостная новость, потому что теперь я могу не слоняться без дела, а хоть каким-то образом отвлечься. Особенно если рука сама тянется к мобильному, чтобы проверить очередной непринятый звонок, чтобы снова прочитать сообщения от того, с кем пока мне лучше не контактировать. Я ставлю режим «полет», а спустя пару часов врубаю сеть и снова вижу бесконечный поток сообщений и уведомлений о пропущенных звонках.
Сцеживая воду, и оглядывая довольно потрескавшийся уже недавно купленный шкаф, я понимаю, что Рустам бы давно уже это решил в своей манере. Пошел бы и начистил морду мужику, а через час я бы была на съемной квартире. Или у него. Тут варианты, как говорится, возможны. Ну а я не такая сильная и храбрая, и без работы, а потому мой удел — убраться и ждать лучших времен, когда я смогу сменить вздутый от горячей воды шкаф.
