— Офигеть, Егор! — я поворачиваюсь на голос девушки, и по направлению ее взгляда понимаю, что она видела мой затылок, — Нехило так! Ты у врача был? — она подходит ко мне ближе и касается щеки.
— Был… — убираю со щеки ее руку и неожиданно ловлю на запястье знакомый запах духов. И ассоциируется он у меня нихрена не с Альбиной. Сердце начинает колотиться, кровь разгоняется, и я только бешеной силой воли подавляю в себе желание уткнуться в кожу носом. Чтобы вдохнуть запах глубже.
— У тебя новые духи? — я выдавливаю из себя и делаю вид, что мне нужно срочно помыть кружку.
— Новые… — она с сомнением качает головой, — Видать сильно тебя шандарахнули. Ты два месяца назад не заметил, что я стрижку сделала, а тут — духи… — она разводит руками, — Если бы я своим глазами не видела, как вы вчера вагон в метро разнесли, я бы подумала, что у тебя другая женщина.
— В смысле видела? — я резко разворачиваюсь, — Где?
— Морозов! Да вы — звезды, — она облокачивается попой, затянутой в узкое чёрное мини, на столешницу, — Менты вчера столько видосов месилова насобирали, что теперь ваши морды вместо обоев у них висят. Ты об этом ещё не в курсе?
— Черт! Да откуда? — я с грохотом ставлю чашку рядом с мойкой, — Ты меня из постели вытащила.
— Уже полдень, Егор! А с утра кто-то из шишек ментовских моему Фадееву звонил, просил записи камер.
— А он?
— Даст, конечно! Как отказать? Они ж все из одной кормушки едят. Рано или поздно все в разработке будете… — она делает паузу и подходит ко мне вплотную, — Теперь понимаешь, почему я без приглашения? Я волновалась, Егор, — прижимается губами к моей щеке и кладёт руки на плечи, — Это вы мужчины быстро нас забываете, а мы так не умеем… — интонация становятся мурлыкающей.
Мои лёгкие наполняются запахом ее духов, и я поступаю, как последняя сволочь. В тот момент, когда губы Али касаются моих, закрываю глаза и представляю другую женщину. Меня сразу коротит. В пах простреливает острым утренним желанием. И тут же кружат ее образы. Русые волосы, нежные пальчики, белый халатик… Так, блять, нельзя…
— Аля… — я крепко сжимаю ее талию и отстраняю от себя, — Остановись. Мы вчера все решили, и мне позвонить надо!
— Ну Егооор, — она умело ластится к моей груди и царапает ногтями соски, — Мы последний раз.
Ее руки ныряют под резинку моих шорт.
— Ммм… Какой ты горячий, — губы скользят по моей шее, — И такой твёрдый, — пальчики в кольцах обхватывают член и проходятся по нему вниз, а потом вверх.
Сознание плывёт. Я хочу безумно. Но только не Альбину. Это же абсурд?
— Ну чего ты тормозишь? — Аля возвращается поцелуем к моим губам, — Трахни меня, Егор, — шепчет горячо в самые губы, — Не расстраивай девушку. Я уже вся мокрая.
Да блять! Злость закипает в крови, смешиваясь с возбуждением. Отрываю Альбину от себя.
— Руки на стол, — говорю с ней жестко. Она кидается исполнять мое желание, поскуливая в предвкушении. Задираю ее платье вверх и давлю на поясницу, заставляя прогнуться.
— Ммм, — она ведёт бедрами и трется попой об мой член через шорты.
В голове проскакивает мысль, почему бы и нет? Но… Это ж, блять, уже ананизм. Трахать одну и думать о другой. Альбина не секс — девайс, но сегодня им для неё буду я.
Припечатываю ладонью несколько звонких шлепков по ее заднице. Аля захлёбывается стоном восторга на каждый. Вид сзади охренительный. Чёрное жесткое кружево, пояс, чулки, идеальная, чуть порозовевшая от ударов упругая попа, но… Не вставляет мне! Сдвигаю перешеек стринг в сторону, провожу между влажных, набухших губок и вхожу в девушку пальцами.
— Сволоч… — шипит Альбина, но сама, бесстыдно постанывая, насаживается на них. Сейчас она уже перевозбуждена до предела, и ей совершенно все равно, как я дам ей разрядку. Рука Али скользит со столешницы вниз и тянется к трусикам.
— Руки верни на место, — начинаю трахать ее быстрее, и она падает грудью на стол.
— Егор, пожалуйста, — начинает сбиваться с дыхания на стоны. Я вижу, как обмякают ее колени, как дрожь проходит по бёдрам и поднимается к позвоночнику. Аля прикрывает глаза и цепляется пальцами в столешницу.
— Мммм, — она выгибает спину и сокращается на моих пальцах, — Ты просто Бог, Морозов, — расслаблено падает на стол, пока возвращаю на место ее трусики и платье, — Кому ж ты достанешься?
— Я свой собственный, ты же знаешь, — отхожу от неё к раковине и включаю воду, — И очень плохо трахаюсь в неволе, — мою руки с мылом, понимая, что это — точно все.
— Кремень! — Аля ухмыляется и поправляет платье, — Сказал нет, значит — нет.
— Давай, Аль, ещё разок, как хорошие знакомые разойтись попробуем, — я выключаю воду, вытираю руки бумажным полотенцем и смотрю ей в глаза. Хорошо, что у меня нет надобности щадить ее чувства, — И чтобы ты себе ничего не надумала. Я очень высоко оценил твое беспокойство о моем здоровье.
— Я почувствовала…
Из комнаты доносится слабый звук вибрации, и я, пользуясь этим шансом, чтобы сбежать от разговора по душам, сбегаю в комнату.
Забота 2
Егор.
Падаю животом на кровать, шарю рукой под подушкой и достаю телефон. Черт! Пятнадцать пропущенных и последний от матери. Надо срочно посмотреть, что из вчерашнего беспредела попало в сеть. Вряд ли мать, конечно, звонила по этому поводу. Она кроме своих сценариев, репетиций и нарядов ничего не замечает. Но все-таки… Экран телефона снова загорается. Надо отвечать.
— Да, мам!
— Здравствуй сын, — голос расстроенный. Неужели кто-то показал? Ощущаю беспокойство. У матери больное сердце — нельзя волноваться, — Я так огорчена, — дальше следует многозначительная театральная пауза. И я, как внимательный зритель, жду продолжения. Ибо расстроить мать, как и обрадовать, может что угодно… — Сегодня всему театру велено прийти серьезными. Я надела белую блузку. Ну ту, ты помнишь, с жабо… — облегченно выдыхаю. Сегодня блузка. Окей… — Ты помнишь ее, Егор? — голос становится требовательным.
— Помню, конечно, мам, — здесь нужно соглашаться.
— Хорошо, — благодушно продолжает мать, — И представляешь, я нигде не могу найти свою камею. А без неё наряд выглядит незаконченным!
— Мамуль, ну она обязательно найдётся! Мне кажется, что янтарные бусы, те что дарил отец, вполне подойдут, — я уже настраиваюсь на окончание диалога, но следующая фраза матери меня настораживает.
— Их я тоже не могу найти. Мне кажется, это все началось после булгаковской вычитки, — растеряно вздыхает, — Ну просто мистика…
— Попроси поискать Макса. Должна ж от него быть хоть какая-то польза, — добавляю я чуть тише.
С младшим братом у меня особенные отношения. Я открыто говорю ему о том, что пора заканчивать посиделки на материнской шее. Но, кажется, у них с матерью это взаимно. Она упорно повожает его бесполезность.
— Ой что ты! Максимка такой расстроенный последние пару дней. Ничего не рассказывает, но мне кажется, что снова у него с работой не вышло, — мать продолжает жалеть младшенького, я почти перестаю ее слушать, потому что в коридор выходит Аля и жестами показывает, что ей пора ехать. Мне нужно поговорить с ней и узнать подробности про тот звонок ее мужу. Поэтому я машинально соглашаюсь на все, о чем просит меня мать.
— Да, мама, хорошо.
— Егор, только ты не говори Максиму, что я просила, просто сам предложи.
— Подожди! — я включаюсь в разговор, — Что предложить?
— Ну ты же только что мне пообещал взять брата на работу к себе в автосервис, — уже напряжённо повторяет мать.
Вот черт! Я прохожусь пятерней по волосам и задеваю рану на затылке! Да чтоб тебя!
Аля показывает на часы и обувается.
— Ладно, мам, пусть завтра приходит, — избегая дальнейших препираний, скидываю звонок.
— Подожди ещё пять минут, — прошу Алю, — Я оденусь и отвезу тебя.
— Ого, Морозов! Это не слишком ли для бывшей любовницы? — ехидничает девушка.
— Я поговорить хотел… — делаю глубокий вдох, сдерживая раздражение. Сегодня слишком много женщин на мою голову.
