— Холмогоров, шею свернешь, — устало проговорила Нина Павловна. — Свернёшь и парализованным станешь.
По классу прошёл наигранный смешок, донёсшийся от парочки «любимчиков» биологички. Прекрасная тактика — смейся над любой глупостью преподавателя и получай благосклонность на экзамене. Лиза бы тоже изобразила смешок, если бы глаза её не слипались. А ведь впереди ещё физика… появился стойкий соблазн отпроситься и уйти домой, чтобы хоть немного поспать. Сейчас приходило понимание того, что надо было всё же отдать приоритет ночному сну, а не билетам, от которых и так уже порядком тошнило.
— Лиз! — позади раздался голос Саши Белова, и Черкасова лениво наклонила стул назад, тем самым пододвигаясь к однокласснику. — Что там после рецессивных признаков?
— Я не пишу, — прошептала девушка и зажмурилась — луч солнца добрался до её щеки. Лицо Белова вдруг вытянулось.
— Ты не заболела?
Лизавета хмыкнула — конечно, стоило ей хоть раз не записать конспект, как одноклассники уже готовы были “Скорую” вызывать.
— Не выспалась просто, мысль теряю.
— Тебе дать потом переписать?
Кивнув, девушка приняла прежнее положение и взглянула на настенные часы. Оставалось ещё целых пятнадцать минут…
… — Постой!
Даже несмотря на то, что она выскочила из класса самой первой — пожалуй, вообще впервые в жизни — он её всё-таки догнал. И не просто догнал, а ещё и крепко схватил за руку и рывком развернул лицом к себе. Пришлось применить недюжинную силу, чтобы высвободить запястье из мёртвой хватки.
— Чего тебе?
— Что-то ты не очень любезна, — Пчёла собрался уже было съязвить в характерной для себя манере, но, увидев лёд во взгляде своей дважды спасительницы, шумно выдохнул, словно подавляя рвавшиеся наружу издёвки. — Что случилось-то?
— В каком смысле? — Лиза сложила руки на груди и посмотрела на одноклассника так, как обычно смотрели на разбившего дорогую вазу ребёнка.
— Только вчера же всё, кажется, нормально было.
— Когда кажется — креститься надо, слышал о таком? — Лизавета изогнула бровь, и Пчёлкин нахмурился. Какая-то она сейчас была не такая, эта староста-спасительница. — Можешь считать, что мне просто стало противно находиться с тобой рядом.
Последнюю фразу она словно выплюнула, постаравшись придать ей как можно больше холодности и язвительности. Не желая слушать ответ, Лиза развернулась на каблуках и как можно быстрее двинулась к лестнице, мысленно отчаянно надеясь на то, что Пчёлкин не двинется следом. И он не двинулся, остался стоять на месте, словно облитый ледяной водой. Или кое-чем другим…
…С урока она попросту сбежала, решив, что завтра обязательно подойдет к учителю и расскажет про внезапно разболевшуюся голову. Находиться в школе и дальше просто не было сил, тем более, не находилось выдержки на то, чтобы ещё почти час терпеть на себе испытующие взгляды Холмогорова и униженного ею Пчёлкина. Это странно, но почему-то девушка не испытывала ровно никаких намеков на угрызения совести из-за того, что, фактически, нахамила однокласснику. В конце концов, он сам виноват — не надо было начинать заниматься незаконными делами. Ведь преступлением нельзя добиться каких-то высот, разве не так?.. Хотя, погружаясь в подобные раздумья все больше, Лизавета незаметно для самой себя приходила к мыслям о том, что она, пусть хоть немного, но могла понять Пчёлкина. В конце концов, жить хорошо и припеваючи хотелось всем, а те, кто отрицал это, просто лукавили. А, если быть совсем уж честными, то путей к этой «хорошей жизни» совсем немного. Точнее, их вообще практически не было. Сколько раз тот же Юрка предлагал ей хотя бы частично подключиться к нему и получать в пару недель суммы, равные месячной зарплате рядового заводского рабочего? А сколько раз она в ответ на это взвивалась, словно её окунали в ведро грязи? А сколько раз её мама сетовала на то, что денег придётся занимать до получки? Раньше как-то не случалось всерьёз задумываться над этими вопросами, а сейчас, когда как раз подвернулся случай, девушка полностью отдалась не самым радужным мыслям. Порой Лиза, конечно, размышляла над тем, что придется по поступлении в институт устраиваться на работу — хотя бы той же продавщицей в магазин, чтобы хоть как-то помогать семье. Но что она там сможет принести? Полтинник или чуть больше? Сейчас это уже почти не деньги. Её отец — капитан милиции, мать — сборщица на часовом заводе, особенно много денег в семье никогда не водилось. Но, тем не менее, даже задумываясь над вариантами заработка, Лиза до последнего отчаянно гнала от себя мысли о возможности «сотрудничества» с Соболевым. Лучше уж приносить домой полтинник и не испытывать при этом угрызений совести, чем иметь намного больше, но ходить по краю.
…Вивальди сегодня поддаваться никак не желал, и его ноты плясали перед глазами, словно играя в чехарду и смеясь над той, которая так старательно старалась их прочесть и озвучить. В конце концов, это порядком утомило, и Лизавета отложила скрипку на стол, решив сегодня больше не связываться с нотной тетрадью и смычком. Через час должны были вернуться с работы родители, пора бы заняться ужином. Готовить Лиза не любила и не умела, но, как у будущей хозяйки дома и матери семейства, выбора у неё не было — приходилось учиться, то и дело сжигая яичницу или котлеты. Сегодня было проще — макароны с сыром и сосисками. Главное, не умудриться сжечь и их.
В дверь настойчиво позвонили как раз тогда, когда в процессе готовки наступал самый ответственный момент — помешивание. Пришлось цокнуть языком и отложить деревянную лопатку. Кого только нелегкая могла принести?.. Подойдя к двери, Черкасова посмотрела в глазок и тут же повернулась к створке спиной.
— И что тебе понадобилось?
— Поговорить.
— Говори.
Несмотря на плотно закрытую дверь, девушка всё же сумела услышать то, как громко фыркнул Пчёлкин.
— Может, мне сразу соседям позвонить? Пусть тоже послушают?
Нет, соседи были явно лишними. Лиза резко распахнула дверь и, недобро взглянув на одноклассника, в квартиру его всё же впустила.
— Излагай, — только захотев сложить руки на груди, девушка, впрочем, тут же спохватилась и метнулась на кухню — риск сжечь варимые макароны повышался с каждой секундой. — Садись.
Пчёлкин послушно сел за стол и сцепил руки в замок. На лицо его набежала мрачная тень — это Лиза заметила, мимолётно обернувшись на парня.
— Может, ты хотя бы отвлечёшься?
— Не могу. Но я тебя прекрасно слышу, — на самом деле, кастрюля была спасением. Очень уж не хотелось Черкасовой смотреть на незваного гостя.
— Ладно, как хочешь. Я, честно говоря, ни хрена не понимаю, почему вдруг получил у тебя статус конченой скотины, но раз уж так, то и ладно…
Черкасова невольно поморщилась — Витина манера разговаривать не вызвала у неё восторга.
…— Да и я не очень-то понимаю, на кой-черт пришел к тебе объясняться. Просто…
— Вить, да и не надо объясняться. Ты прав — кто я такая, чтобы ты пытался сейчас оправдываться передо мной? Я тебя не выдам, делай ты, что хочешь.
Тяжёлый взгляд устремился промеж лопаток, и девушка на автомате расправила плечи. Как же она ненавидела, когда смотрели вот так!.. Чтобы хоть чем-то занять руки, пришлось взять в руки хлеб и нож.
— Ты не дала мне договорить. Просто мне не всё равно, что ты подумаешь.
Рука дрогнула, и острое лезвие полоснуло нежную кожу. Вскрикнув, девушка выронила нож и сжала руку. Пчёлкин тут же выскочил из-за стола и в мгновение ока оказался рядом. Схватив девушку за запястье, он рывком заставил разжать кулак.
— Не дёргайся.
Из крана полилась вода, и через мгновение ледяные струи обдали место пореза. Лизавета, закусившая губу, возмущённо взвыла.
— Тихо. Аптечка где?
— На холодильнике.
Витя оглянулся и стянул с морозильного шкафа белую коробку. Увидев коричневый пузырёк, девушка вдруг шмыгнула носом, заставив одноклассника обернуться и улыбнуться.
— Ну ты как маленькая прямо. Терпи.
