Конечно, явилась тут провинциалка крашенная и хочет отхапать семейных деньжат. С чего ему меня любить?
Но ничего. Прорвемся, Кать. Я вырву твое наследство, если придется, у них из глоток!
Машина плавно притормаживает у огромного здания.
— На выход, — командует Дмитрий.
Ох, нашелся начальник.
Выхожу и сама не замечаю, как мой рот открывается от удивления. Дом реально здоровенный, сколько же в нем этажей? Тьма!
У нас в городе такое не строят.
Двор больше похож на парк: чистый стриженый газон, скамеечки, детская площадка, парковка. А это что? Бассейн? Офигеть!
Живут же люди!
Дмитрий в своей манере подхватывает меня под локоть и тянет к подъезду.
Ох, не то это слово. Подъезд!
Это прихожая или, как их там раньше называли, парадная!
Светлый в разводах камень, колонны, широкая лестница и огромный пушистый ковер.
Дмитрий отпускает мою руку и делает несколько шагов в сторону представительного мужчины в костюме.
Замираю у самой кромки светло-бежевого ковра. Смотрю, как по моим кроссовкам струятся грязные ручейки. Делаю шаг назад и скидываю кроссы.
Наступаю ногами на пушистый ворс. Вот это классно.
Даже через носки ощущаю его тепло и нежность. Интересно, он натуральный? Конечно, да! О чем это я? Здесь все по самому высокому уровню.
Медленно иду вперед, стараясь вобрать в себя все запахи, звуки, ощущения. Запрокидываю голову и разглядываю высокий сводчатый потолок. Никогда такого не видела.
— Екатерина, — гремит совсем рядом и очень сердито.
— А? — опускаю голову и на середине пути от потолка к реальности встречаюсь с ледяными глазами опекуна.
В них плещется злость, нет ярость. Снова.
Да что не так?
Замечаю за его спиной крайне удивленное лицо солидного мужика в костюме. Настолько удивленное, что, кажется, он прям галстук свой сейчас проглотит.
— Дмитрий Александрович, юная леди с вами? — и голос такой заискивающий и крайне удивленный.
— Со мной, — рычит опекун.
И снова подхватив меня под локоть, несется вперед.
— Мое почтение Нелли Эдуардовне, — кричит мужик нам вслед.
— Обязательно, — рычит сквозь зубы Дмитрий.
— А в чем дело? — я пытаюсь вырвать руку. Уже скоро синяки будут, если так и дальше подойдет.
— Заходи, — опекун заталкивает меня в лифт.
— Там остались мои кроссы, — я возмущена.
— Не беда, выкинут.
— Что? — я пытаюсь дотянуться до панели и нажать на какую-нибудь кнопку, чтобы остановить этот чертов лифт.
Но он ловко перехватывает мою руку.
— Да прекрати меня хватать! Задолбал уже!
Он делает шаг ко мне. Я тут же отступаю, но упираюсь спиной в полированный металл.
Дмитрий нависает надо мной. Огромный, мощный, опасный. Его глаза стремительно темнеют. Ноздри трепещут.
Он кладет руки с двух сторон от моего лица, отрезая пути к побегу.
Меня обволакивает его запах. Аромат парфюма, масло сандала и пряность мужского тела.
По телу пробегает дрожь. Электрические разряды всполохами проходятся по моей коже.
Воздух накаляется. Темно-синие глаза пылают передо мной. Я хочу отстраниться, отвернуться, убежать, но не могу.
Я смотрю в них, как завороженная и вижу свое отражение.
Замечаю, как на мужских щеках ходят желваки. Пальцы покалывает от желания прикоснуться к бритой щеке, погладить.
Его губы, секунду назад сжатые в тонкую линию, распахиваются.
Ощущаю на лице горячее дыхание. Низ живота схваткообразно сжимается.
Божечки, что сейчас будет?
Покачиваюсь на носках, готовая в следующую минуту прижаться к широкой груди…
Мысли путаются. Облизываю губы. Черный зрачок напротив резко расширяется. Дмитрий наклоняется…
Мелодичный звон вплывает между нами. Двери отъезжают с тихим шорохом.
Дмитрий ругается сквозь зубы и резко выпрямляется, оттолкнувшись от стенок лифта.
— Дмитрий? — удивленный голос окончательно отрезвляет меня.
— Здравствуй, мама, — опекун с хорошо скрываемой досадой резко проходится пятерней по волосам.
Оборачиваюсь. У входа в лифт стоит пожилая женщина. Седые волосы собраны в пучок. Ни грамма косметики. Строгое серое платье.
Да, не так я себе представляла наследницу миллионов, дворцов, пароходов…
— Бабуля! — я с криком бросаюсь к женщине и заключаю в свои объятия.
Сама не знаю, почему я делаю это. Хочу убежать от опасной близости одного конкретного мужчины? Или ощутить человеческое тепло, почувствовать, что я кому-то нужна?
Ведь после смерти Кати я осталась совсем одна. Совсем одна на всем белом свете!
А эта женщина может хоть частично заменить мне семью. Пускай она не моя бабушка, надеюсь, они об этом узнают не скоро.
— Дмитрий, кто эта девушка? — словно удар бьет по нервам холодный надменный тон.
Поднимаю лицо от плеча пожилой женщины и наталкиваюсь на рассматривающий меня ледяной взгляд небесно-голубых глаз, как у сына.
Прямо за нами стоит высокая брюнетка. На вид ей не больше сорока, но это ведь не может быть правдой.
Идеальная кожа, идеальная укладка, стильный брючный костюм, подчеркивающий совершенство фигуры и удивленно и презрительно вскинутые темные брови.
— Здравствуй, мама. Это твоя внучатая племянница, Екатерина Невзорова.
— А почему она обнимает нашу кухарку?
Я неуверенно отлепляюсь от пожилой женщины и удивленно смотрю ей в лицо, словно пытаюсь в простых чертах найти сходство с Дмитрием.
Но нет!
И как я могла так лохануться? Она же безликая, спокойная и бессловесная.
Такая просто не может быть железной бизнес-леди. Только кухаркой!
И почему-то мне хочется обнять ее еще раз и сказать, что я такая же как она. Просто чья-то тень…
— Она очень рада, что приехала к нам в гости, — в голосе опекуна слышу иронию.
— Да? — идеальная темная бровь ползет еще выше. А взгляд, обращенный ко мне, становится внимательнее. — Это ненадолго…
— Мама, — в голосе Дмитрия появляется предостережение.
Но эта холодная надменная женщина словно не слышит его.
— А почему она без обуви? И в твоем свитере? — кажется, Нелли Эдуардовна настолько поразилась моему виду, что даже повысила голос.
— Произошло недоразумение…
— Ой, даже два, — я перебиваю его.
«Бабуля» смотрит на меня с нескрываемым изумлением, словно я какая-то неведомая зверушка, которая вдруг заговорила. И вправду, она ведь до этого обращалась только к своему сыну, игнорируя меня.
— Сначала на вокзале карманник пытался меня обворовать. Но я бывалая, меня не так легко обшманать. Попробовал бы он проделать такое в детдоме. Там и по роже словить можно…
Эмоции бьют через край. Я захлебываюсь словами, выдавая свою историю. Краем глаза замечаю, как «бабулина» рука поднимается и опускается на грудь. В электрическом свете сверкает большой камень.
— А потом мусора пытались меня повязать. А ваш сын вроде как меня спас, но все равно сам хотел сдать ментам, — я бросаю торжествующий взгляд на опекуна.
Хрупкая ладонь поднимается с груди и делает пару элегантных жестов, обмахивая лицо. Что бы это значило?
— А еще карманник меня пырнуть пытался, но я его все равно вцепилась в него мертвой хваткой. Он меня в лужу повалил, но я держала.
В этот момент моей руки касается теплая сухая ладонь кухарки и сжимает. Поддержку она мне так выражает, что ли?
— Дмитрий… — голос «бабули» звенит.
— Спокойно, мама…
— А еще надо позвонить на ресепшн и попросить принести мои кроссы. А то я их там забыла, — и снова Дмитрий получает мой красноречивый взгляд.
— Куда позвонить? — Нелли Эдуардовна переводит абсолютно круглые глаза с меня на сына.
— Она так шутит, мама, — Дмитрий рывком поправляет мою сумку у себя на плече и подхватывает меня под локоть. Опять.
— Ай, куда ты меня тащишь? Я еще не все рассказала! — шиплю от боли, но топаю.
Оборачиваюсь и через плечо говорю «бабуле»:
— Там на низу мужик в костюме вам приветик передавал.
