здесь вот что — живу. Вернее, собираюсь жить.
— Ты не можешь здесь жить. Я живу один. Всегда. Тебя не могли заселить сюда, — сказал худож-тварь-ник.
— А меня заселили. Представь себе? Привыкай, теперь ты не один живёшь.
— Этого быть не может. Кто тебя заселил? Скажи имя.
— Гено.
Художник сразу поник. Потом разозлился.
— Выметайся вон! Иначе, я сделаю по-плохому.
— С чего это вдруг, я должен выметаться? — я подошёл к своей кровати, усаживая больной зад, — Тебе что-то не нравится, сам и выселяйся.
— Хорошо. Я был добрым, запомни. Больше этого не будет.
Худож-достал, блять-ник подошёл к двери и открыл её. Когда он сделал это, то сразу направился ко мне. Что он задумал?
— Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому.
С этими словами, он взял мою сумку и пошёл к двери. Дойдя до двери, он открыл её и вышвырнул мои вещи. Что за чёрт? Что за херню он творит?
— Теперь пошёл нахуй. Иначе я лично тебя туда выведу.
— Никуда я не пойду, идиот. Я здесь живу и буду жить, нравится тебе это или нет.
— Тогда я лично вышвырну твою задницу. Потом не хнычь, тварь.
Худож-блять-ник подошёл ко мне, схватил за запястье, и потащил к двери. Я опомниться не успел, как уже сидел на своей сумке в коридоре.
— Всего хорошего, мерзость.
Он захлопнул дверь. И типа чё? Меня выселили или как? Я ни черта не понял.
Поднявшись с задницы, которая уже достаточно настрадалась за сегодня, я решил вернуться.
Достав ключи, я вновь начал открывать дверь. Только теперь это было бесполезно. Этот мудила держит дверь, и даже если я открою замок, то он меня не впустит. Что делать?
Я начал думать. Он держит дверь. Значит я могу силой её открыть. Но тогда есть риск, что пострадает дверь, а значит, и моя черепушка. Так что — не вариант.
Попросить? Проще договориться с мёртвым, чем с ним. Этот пидр слов не понимает, его действием брать надо.
Ждать? Возможно, но кто знает, сколько он там просидит. Есть вероятность того, что он так и заснуть может. А значит, если открою дверь — разбужу его.
Остаётся один вариант. Я не хотел им пользоваться, но другого выбора нет. Я не люблю жаловаться на кого-либо, не люблю просить о помощи, но сейчас мне ничего не остаётся.
Спустившись на первый этаж, я пошёл к уже знакомому столу. Женщины уже не было, но Гено всё ещё был. Я подошёл к нему и начал диалог.
— Простите, что отвлекаю, Гено.
— Хм, Эррор? Что-то случилось? — спросил он, отводя взгляд от экрана.
— Я не хотел жаловаться, но у меня проблема с соседом.
— Что на этот раз?
На этот раз? Так значит — это не первый раз, когда на художника жалуются? Что он сделал?
Я вспомнил, о чём тогда говорили Гено и Рипер:
«— Который раз Рипер? Который раз мы заселяем этот номер кем-то? Я уже сбился со счёта.
— 54, — тихо произнёс Рипер, — И это только за год. Но начался второй год, возможно, что-то изменится.»
Значит, у него уже было 54 соседа? А я 55? И это за год-то? Я хуею. Что не так с этим парнем, что от него все бегут? Или он так же, как и меня, всех выселял? И ему это позволяли? Что за бред! Почему его не выгнали? Почему он до сих пор здесь?
— Я посмотрел на его картины, а он предложил мне уйти по-хорошему. Я отказался, и он выгнал меня по-плохому.
— Я бы дал другого соседа, но сейчас проблемы с местами, так что придётся потерпеть. И запомни главное правило: никогда не трогай его вещи.
— Ладно.
— Отлично, тогда пошли.
Мы поднялись на третий этаж, дошли до двери, Гено постучал. Интересно, а Инк откроет? Послышались шаги за дверью.
— Гребаная ошибка. Катись нахуй, пока кости целы.
— Инк. Мне нужно с тобой поговорить. Открой дверь, будь так добр, — ответил Гено весьма спокойным голосом.
Дверь открылась и на пороге появился художник. Его взгляд был устремлён на Гено, ведь я был сзади, и он никак не мог меня увидеть.
У него снова были странные зрачки, в этот раз — было совершенно новое. В левом глазу был рыжий круг, а в правом красный знак вопроса и восклицательный знак. Должно быть — удивление.
— Гено? Что ты тут делаешь?
— На тебя снова поступила жалоба, — произнёс Гено.
Инк, тут же заметив меня, вновь разозлился. Его глаза были таковы: зелёная завитушка и красный ромб. Даже гадать не надо — это злость и что-то ещё.
— Гено, я просил тебя. Не нужно мне подселять кого-то. Я живу один и в соседях не нуждаюсь. Пожалуйста, прекрати это.
— Инк, это была не моя идея, и ты это знаешь. Я лишь хочу, чтобы все, кому нужен дом, могли спокойно жить в любой квартире, не боясь того, что утром проснутся на улице. То, что ты делаешь — лишь отпугиваешь жильцов. А это мешает моей работе. Ты должен понимать, что я не собираюсь терпеть твоё хамское поведение, — Гено скрестил руки на груди и продолжил.
— Ты должен понимать, что он старается для твоего же блага. Он делает всё для тебя. И вот так ты с ним поступаешь? Он дал тебе дом, был рядом, всячески помогал, пытался познакомить тебя с соседями, меня просил помочь с этим. И что делаешь ты? Ты лишь выгоняешь всех, кого к тебе подселяют. Ты не извиняешься, ты не пытаешься общаться с кем-либо. Ты просто заперся здесь. Но я тебе этого не позволю. Уж лучше я освобожу твоё место, чем буду терпеть это. Мне нужны жильцы, а не такие, как ты.
— Выселяйте. Давай. Я уверен, что ты справишься с этим. Но ты слаб. И жалок. В который раз ты мне этим грозишь? Почему ничего не делаешь?
В ответ лишь молчание.
— Так я и знал. Тебе просто жалко меня. Какой ты скучный.
— Знали бы твои родители, кем ты стал. В миг бы разочаровались.
Зря. Этим он разозлил радужного мудака.
— Заткнись! Ты их не знал! Ты не имеешь права говорить о них.
— Ошибаешься. Я знал их картины. Они были великолепными художниками.
Почему-то Чернильного начало не слабо так трясти. Он подошёл к своим рисункам, снял с них полотно и начал по одному рвать. Он уничтожает свои творения? Он поехавший?
— Я НЕНАВИЖУ ВАС ВСЕХ! ВАМ ВСЕГДА БЫЛО ПЛЕВАТЬ НА МОИХ РОДИТЕЛЕЙ! ВАС ВСЕХ ИНТЕРЕСОВАЛИ ЛИШЬ ИХ КАРТИНЫ! ВАМ
