Он помог мне дотащить Саху до дивана, и пока матерился укладывая его на плацдарм, я органично съебался разнимать ссорящихся Дибмаса с Ромычем.
Потом уже даже не помню, что было. Помню что устал, зевал и хотел спать. Открыв балконную дверь на кухне. (Кухня у Вольха располагалась со стороны балкона, вот такой вот момент планировки) Я методично выгребал пустые бутылки, складывая их по пакетам. Не знаю, что меня примкнуло. Что - то склинило.
Народ умотал за новой дозой. Денег ни у кого не было, и Димбас предложил загнать трубу, чтобы разжиться спидами или гашиком. Мы выжрали всё, литров тридцать наверное бухла на семерых. И нам было мало. Я остался рубиться в контрлстрайк, до которого, реально дорвался и никуда не хотел уходить. Потом все свалили. Саху вынесли Димбас и Заблик, а я ожидая возвращения компании, подумал о том, что завтра Вольху это срач одному разгребать, и, пользуясь случаем решил помочь. Навёл порядок по мере возможности, намыл посуду. По шкафам и полкам, не лазал, поэтому составил всё на столешнице. Кухня у Вольха оказалась встроенная, места оставалось много, хоть колесом ходи. Бухать правда предпочитали в комнате. Уютно так у него было. Да.
Хлопнула дверь, пришёл Вольх, и уставился на свою хату как баран на новые ворота. А меня пробило на ржач. На самом деле застремался я. Не знаю почему. Чисто застремался, того, что навожу порядок в чужой квартире. И я что - то пизданул про то, что "Доби хороший домовой сер". Может быть между нами, что - то возникло тогда, в тот момент.
Вольх поставил пакеты с бухлом и закуской на стол.
- А где всё? - спросил я удивлённо, и нагло спиздил сардельку. Жрать хотелось не по детски.
- По хатам расползлись. Время половина четвёртого.
Вольх отобрал у меня сардельку, закидывая в микроволновку и принялся выставлять продукты.
- Эм...гхм. Я тогда тоже пойду.
Сообразив, что Вольху надо спать, я намылился к дверям, не забыв открыть микроволновку и перекидывая горячую колбаску с ладони на ладонь принялся дуть на пальцы, чем вызвал улыбку.
- Реально посидели, спасиб и всё такое.
Откусил, и жуя на ходу, попиздовал в прихожую собираться.
- Забей. Оставайся, - попросил Вольх. - Ты меня не напрягаешь.
Он уже перехватил меня, разворачивал, ненавязчиво подталкивая к столу, надавил на плечи усаживая:
-Мне выпить не с кем.
- Выпить? - Я покосился на откуда - то нарисовавшийся коньяк и ощутил, что пить больше не могу. Блевану. Однозначно. - Выпить это святое! - Я махнул рукой, приглашая Вольха наливать.
А потом рухнул мордой, в свой несуществующий салат.
Однажды солнце, светить так устало.
Что разом погасло и в море упало....
Это был второй день нашего знакомства, если так можно было это назвать.
С утра кое - как продрав глаза, и обнаружив себя спящим поперёк чужого, в хлам бухого тела, я ушёл, испытывая странную неловкость, которой не мог объяснить.
Бывало после обильных попоек, мне приходилось просыпаться в обнимку с пацанами и в более непотребном виде, чем отсутствие ботинок на ногах. А тут, мы были оба одеты, но я смутился бля как девочка первоклассница.
Я ушёл домой, захлопнув дверь, потому что Вольх так и не проснулся. После чего, почти неделю не появлялся в его жизни, точно так же как и он, не возникал в моей.
Думаю, не объявись я неожиданно, мы бы больше не встретились.
Но Вольх сказал, что если бы я не пришёл, он сообразил бы причину разыскать меня самостоятельно. Как он потом признался, всю эту голимую неделю, пытался осмыслить, что с ним происходит, и делал именно это - изобретал повод.
По его словам. Он осознал сразу. Толчок и всё. Один человек упал в другого. И невозможно, оказалось разжать руки.
И я не знаю правда это иль нет
Может сказку придумал поэт
Задам вопрос...Но опять
Солнце будет молчать.
Сейчас анализируя события, я осознаю свою вину. Уйти следовало тогда, услышав дебильное признание в напряжённой тишине галактической комнаты. Просто встать и уйти. А я не смог. Не захотел. Не понял, что он серьёзно. Решил, что это просто заёб, который рассосётся сам собой, если не давать ему хода, не подпитывать и не обращать внимания...
А он не рассосался.
Иногда Вольх прикасался ко мне; случайно, мимолётно, как бы невзначай, и тут же убирал руки, не оставляя возможности для претензий. Но я ведь понимал, что это за прикосновения.
Мы частенько обнимались с пацанами, иногда шутливо могли полапать друг друга за яйца, чисто по приколу стебануться. С Вольхом это было по - другому. Даже самое невинное объятие, оно стало восприниматься... Ну не знаю как. Я его чувствовал в общем.
По ночам мы тусили, собираясь большими компаниями. У меня было много знакомых, и Вольх, очень органично влился в нашу среду. Причём влился естественно, без напряга, и даже не знаю, как оно так выходило, что прежде, чем куда - то буриться, я звонил Вольху, перетирая тему с ним. И когда пацаны, вызванивали в очередное мероприятие вроде подымить пивка и пошляться по городу, я согласовывал это с Вольхом.
Мы с нетерпением ждали лета. Вольх гонял на байке. Причём на реальном таком Хондовском чоппере, который разобрал и собрал заново, заменив карбюратор, поставив движок. В общем, проделал некоторое количество тюнинга, что, по словам Вольха позволяло ему разогнаться до трёхсотки в час. Не знаю, насколько реально он мог разгоняться. Выше шестидесяти зимой он не ездил, никогда не смешивая экстрим с долбоёбством.
Вольх катался без шлемака, но если подвозил меня, был непреклонен, заставляя упаковать голову в идиотскую конструкцию.
Обычно я сидел у него за спиной, но ближе к лету, Вольх обещал оторвать байк от сердца и сделать из меня камикадзе дорог.
Он вообще так органично помогал во многих вещах. С учёбой, с железом, натаскивал играть на гитаре.
Знания, которые он давал, опыт которым делился, стали ещё одной причиной, почему с ним было прикольно. Но и неловкость возникала. Проскакивала напрягом искры. Вроде бы это нормально, когда обучая меня зажимать струны, Вольх ставил мои пальцы в правильном расположении, потому что поначалу они никак не хотели подчиняться и выворачиваться под нужным углом. Но от этой безобидной близости, я краснел и ощущал себя неуютно. Иногда он задерживал руки, чуть дольше положенного, и убирал прежде, чем я успевал заметить и сказать.
Однажды ночью мы с Вольхом стояли на мосту, курили и болтали, уже не помню о чём. Вольх дымил, облокотившись на ледяные перила, а я согревался перекатываясь с пятки на носок. Курить я бросил три недели назад, причём без особого повода, и теперь мужественно боролся с пагубной привычкой, стараясь не обращать внимания на соблазн.
