– Знаете, уж предоставьте мне самому решать, что глупость, а что нет. Не учите меня, как работать! – возмутился Трену. Он даже покраснел от злости. Я пришла в себя и заткнулась.
– Может быть, Сережа заходил в больницу, чтобы получить первую медицинскую помощь, как вы думаете? – спросила я комиссара.
– Может быть, – пожал он плечами, без особого энтузиазма, впрочем.
– Тогда, возможно, мама и вправду видела его спящим.
– Отличная версия, мадемуазель. Только в таком случае его и еще кто-то должен был видеть. Ладно! Честно говоря, мне тоже кажется крайне маловероятным, что ваш друг – теперь уже бывший, как я понимаю, – мертв. Если бы еще ваш приятель не забывал отвечать на звонки и не пропадал без вести… – пробурчал Трену. – Значит, вы его не видели после того обеда? Уверены?
– Да, абсолютно.
– Вот беда, – вздохнул Трену. – Собственно, я именно за этим вас и просил зайти. Наслаждайтесь оставшимися днями визита в нашу гостеприимную страну, а если ваш друг вдруг объявится, позвонит или свяжется с вами любыми другими способами – вы сообщите об этом мне, хорошо? Позвоните вот по этому номеру…
Трену протянул мне визитку, сделав это, по всей видимости, по привычке.
– У меня есть ваш номер, – сказала я. – Я же сама вам позвонила.
– Ах, да, верно. Тогда тем более я могу надеяться.
– Куда важнее, могу ли надеяться я! – ответила я, на этот раз совершенно искренне.
Он не успел закончить фразу, как мой телефон зазвонил, и я невольно вздрогнула, посмотрев на Трену, как загнанный в угол зверь. Нервы ни к черту. Комиссар наблюдал за мной, даже не скрывая того, что ему интересно, кто мне звонит. Я же отлично знала, кто это. Девяносто девять из ста, что это Андре. С моим-то везением.
– Ответьте на звонок, – любезно предложил комиссар.
Я заставила себя вдохнуть и выдохнуть. Потом сунула руку в карман и достала телефон. Хорошо еще, что у меня нет дурацкой сентиментальной привычки присобачивать к контактам фотографии. На моем экране всплыли знакомые цифры клиники. Я нажала на значок приема.
– Да. – Мой голос звучал тихо и, наверное, тревожно.
– Птица, ты чего шепчешь? – спросил Андре после некоторой паузы.
– Я… мне сейчас не очень удобно говорить.
– Ты что, не дома?
– Нет.
– Интересное кино. Не очень удобно? Чем же ты занимаешься, йогой? – рассмеялся он.
– Нет, не йогой. Я тебе потом расскажу, ладно?
– Уверен, расскажешь. У тебя же нет от меня секретов, верно? – спросил Андре вроде бы в шутку, однако в его голосе явственно прозвучали металлические нотки.
– Нет конечно, – заверила я его.
– Вот и хорошо. Чем бы ты ни была занята, птица, бросай и беги переодеваться. Мы пойдем на обед, и я хочу, чтобы ты выглядела хорошо.
– А обычно я, значит, выгляжу плохо? – возмутилась я, невольно забывая, где нахожусь.
– Ого! Тигрица моя, не нужно бросаться на меня только потому, что я позволил себе обронить крупицы суровой правды. Так ты сделаешь, как я прошу? У тебя есть пара часов.
– Сделаю все, что смогу. И что дальше? Куда мне явиться в приличном виде?
– Я пришлю за тобой такси. Это место так просто не найдешь, и без меня туда попасть не удастся.
– Может быть, мне тогда и не стоит туда идти? – язвительно поддела его я.
– Обязательно стоит. Я хочу познакомить тебя кое с кем поближе.
– Опять с сотней людей? – фыркнула я, вспоминая, как Андре привел меня в свой любимый ресторанчик, где буквально выставил напоказ, желая дать понять всем и каждому, что я – его девушка. В других обстоятельствах я, возможно, даже мечтала бы о таком. Но сейчас, пожалуй, лучше будет пропустить этот обед. В конце концов, я с три короба наврала французскому комиссару и всерьез обеспокоена тем, что Андре, пусть и не убивал Сережу, ни слова не сказал мне о драке с ним.
– Птица, у меня только две минуты.
– Послушай, может, лучше в другой раз? – неуверенно спросила я.
– Такси придет через два часа. – Андре не слушал меня, он только отдавал приказы. Я хотела что-то ответить, но связь оборвалась, и я осталась стоять посреди кабинета, растерянно хлопая глазами. Третий следователь (или кто он там был) встал и вышел из комнаты. Прыщавый Жак, кажется, не обращал на меня больше никакого внимания, а Трену, напротив, смотрел с интересом.
– Русский язык звучит довольно интересно.
– Считаете? – спросила я, хмурясь.
– Похож на немецкий. Грубоват, на мой вкус. Но необычен. Вы бывали в Берлине?
– Нет. Я могу идти?
– Гхм, вы уже уходите? – спросил он, и вопрос прозвучал до невозможности нелепо. Словно я и вправду была в гостях.
– Мне пора. Дела.
– Туристические, конечно, – уточнил он.
– Конечно! – улыбнулась я до приторности сладко.
– Последний вопрос, – окликнул меня Трену, когда я уже подошла к выходу. – Этот звонок.
– Да? – я обернулась, надеясь, что стук сердца меня не выдаст.
– Это не он звонил?
– Кто – он?
– Как кто? – изумленно посмотрел на меня комиссар. – Не месье Сережа?
– Ох, нет. Не он, конечно, – покачала я головой.
– Значит, другой? У вас много приятелей в Париже, да, мадемуазель Даша?
– Это же не преследуется законом? – пожала я плечами и покинула кабинет, пока наш диалог не вышел на новый виток спирали и не зашла речь о том, какие именно русские приятели звонят мне в Париже, приглашая на обед. Впрочем, откуда этот комиссар Трену может узнать об этом? Вряд ли он знаком в Париже с кем-то, кто говорил бы по-русски.
* * *
Я вернулась домой, закрыла за собой тяжелую, старинную дверь подъезда, забежала в лифт и нажала на кнопку последнего этажа. Только теперь я заметила, как дрожат мои пальцы и побледнело лицо – словно в зеркале лифта я увидела собственное привидение.
Я ждала, когда меня накроет отложенная на время истерика. Так было однажды в Москве. Я пробегала по улице Лескова мимо двух мамаш, которые трепались на тротуаре. Одна из них стояла с коляской. Ребенок ее собеседницы отирался рядом, то цепляясь за материнские джинсы, то отбегая на опасное расстояние. Вдруг он резко сменил направление и выскочил к проезжей части так неожиданно, что я даже не успела крикнуть. Я действовала совершенно хладнокровно, когда бросилась следом за малышом и поймала его на лету, буквально выхватив из-под колес летящих «жигулей». Кажется, это был мальчик, я толком не разглядела – в таком возрасте их пол трудно определить с ходу. Мать даже не успела сообразить, что произошло, только стояла и хлопала глазами, когда я с колотящимся сердцем сунула ей ребенка и кинулась прочь.
Дома, забравшись в ванную, я не просто рыдала – выла, на чем свет стоит проклиная беспечную мамашу, а руки так и чесались съездить по ее физиономии. Я позвонила Сереже, попросив его привезти коньяк и побыть со мной. В тот вечер я выпила лишку, но стало немного легче; мы смотрели какой-то глупый ужастик про путешествие в астрал, и это меня отвлекало от тяжелых мыслей. Потом мы занялись сексом, неуклюжим, но веселым, как это часто бывает с подвыпившими людьми.
