Интересно, а новый вырастет?
Да, плевать. Тяну на себя взъерошенную, словно воробей, девчонку и сжимаю в объятиях. Пищит. И посмеивается. Зараза. Развела меня, как сельского лошка.
В который раз.
- Значит так, Ева… - кряхтел я, укладывая голову на ее ноги, - Сейчас мы будем целоваться. Много. Долго. И сильно. Пока губы твои не распухнут, а мои нервы хоть чуть-чуть не успокоятся. А потом ты мне ВСЕ расскажешь, потому что я нихера не понимаю и в данный момент понять не смогу. У меня нехилая такая психологическая травма, и если ты прямо сейчас не начнешь меня целовать, клянусь, я сдохну.
Вот даже не шутил.
- Вечно тебя спасать приходиться, Королев! – хихикнула несносная девчонка и поцеловала. Сначала нежно, ласково, трепетно. Потом глубоко, жадно и порочно. Мягкие ладошки ее гладили мои щеки, шею, плечи. Царапали грудь, спину, макушку.
А я рассыпался на миллионы атомов и плавился под лучами выглянувшего из-за туч веселого солнца, постепенно осознавая, что между отцом и Евой не было секса. Отец сам говорил, что невеста ему досталась невинной. И раз она до сих пор оставалась девственницей, значит… значит… я ее единственный!
Солнце уже вовсю палило над нашими головами. Одежда давно высохла, и еще большой вопрос – от знойных солнечных лучей или жара наших тел. Губы Евы стали яркие, розовые, мягкие. Зацелованные мной. Пожалуй, на них можно любоваться бесконечно, но, откровенно говоря, просто смотреть – слишком мало.
Мы давно сменили позу – лежать на сырой земле как-то не очень. Я держал на коленях Еву, лаская под платьем гладкие ножки, хватаясь жадно за соблазнительную попку, не переставая при этом терзать нежный горячий рот.
Она же беззастенчиво уселась на мой воспрянувший духом стояк и, игриво ерзая по нему, дразнилась. Вот только не смотря на нескрываемое возбуждение, мы просто целовались. Пылко. На грани. Как десятиклассники, впервые распробовавшие новый вид ласки, но еще не готовые переступить заветную черту.
Слишком восхитительно. Слишком долгожданно.
Но мы не можем просидеть здесь целую вечность, отгородившись от реальности густой зеленью озимой ржи и куполом густого неба, усыпанного замысловатыми кучевыми облаками.
Губы Евы распухли, а нервы мои успокоились.
- Как такое возможно, Ева? Что у тебя с моим отцом?
Девушка вздохнула, глядя куда-то сквозь меня, явно подбирая слова. А мне хотелось, чтобы она рассказала все, как есть. Не щадя. Не выбирая выражения. Не таясь. Не преуменьшая и не приукрашая действительность.
- Все сложно, Егор…
- Ты же понимаешь, что этот ответ меня не устраивает? Как так вышло, что проведя два месяца в одной постели с моим отцом, ты так и не лишилась девственности?
- Самый очевидный ответ, по-твоему?
- Он берег тебя до свадьбы? – Ева закатила глаза. Что не так-то? Самый же очевидный ответ.
- Нет, Егор. Он меня не берег.
- А что тогда? – Неприятное предчувствие противно скребло мою печень. Одновременно мне хотелось услышать ответ, и нет. Отчего-то было страшно.
- Егор… Как хорошо ты знаешь Вениамина?
- Мы живем вместе двенадцать лет. Он забрал меня из детского дома. Воспитал, как собственного сына. Дал мне все.
- Это я уже слышала. И я не о том говорю. Насколько хорошо ты осведомлен о его прошлом, его настоящем, о его травме? И вообще, почему ты попросился именно к нему?
- В смысле попросился?
- Вениамин мне рассказывал, что взял тебя из детского дома только потому, что ты сам попросился.
- Да? – искренне удивился я, - Я такого не помню.
- А что ты помнишь? Из раннего детства? Того, что провел рядом с Гусем?
- К чему эти вопросы, Ева? Вообще-то планировалось, что это ты будешь отвечать на мои.
- Я и отвечаю… Просто пытаюсь понять для себя кое-что… Так что ты знаешь о его травме?
- Во время боевых действий он получил осколочное ранение в голову, но быстро оправился. Ничего серьезного.
- И все?
- Ева, говори как есть, не надо этих наводящих вопросов.
- Егор, помимо травмы головы, у Вениамина было осколочное ранение в пах. Честно тебе скажу, тем, что осталось в его штанах, нельзя лишить девственности.
- То есть? – это же не может быть то, о чем я подумал? Ведь, нет? – Хочешь сказать, мой отец импотент?
- Он тебе не отец, не забывай об этом. Никогда.
- Он мне отец! Он дал мне все! – отчего-то я испытал чувство глубокой обиды. Как бы там ни было, Вениамин действительно вырастил меня. Благодаря ему я не скитался по детским домам и приютам, не спился, не стал наркоманом или преступником. Я жил в чистом теплом доме, окруженный заботой. Получал хорошее образование. Да, пусть основная часть жизни прошла в кадетском корпусе за сотни километров, но я никогда не чувствовал себя сиротой. У меня был дом, куда я с радостью возвращался. Была семья.
- А почему он дал это все именно тебе? Потому что маленький Егорка попросился жить к незнакомому дяде? Или потому, что мучило чувство вины?
- Что за бред?
- Ой ли?!
- Да что ты вообще можешь знать, чтобы так говорить?
- Я знаю очень многое, Егор. И даже больше, чем ты.
- И что же, например?
Атмосфера между нами стремительно накалялась. От былой расслабленности и нежности не осталось и следа. В воздухе буквально осязалось нарастающее электричество. Еще немного – начнет искрить.
Ева собиралась с мыслями, глядя в сторону. Я пытался успокоиться, глубоко вдыхая озоновый воздух.
Мы злились, но при этом ни на миллиметр физически друг от друга не отодвинулись. Словно мы были элементами замкнутой электроцепи.
- Я знаю, что твою маму убили. И знаю, как… - первой начала Ева. - Знаю, как убили твоего отца. Знаю, что Вениамин занял должность, предназначавшуюся ему, – откуда подобные факты известны обычной, сбежавшей из дома девчонке, если этого не знал даже я? – Знаю, при каких обстоятельствах пропала твоя сестра… И твоя подруга… А еще, Егор, я знаю, что у Вениамина есть серьезные психические проблемы…
- Кто ты такая? – торопливо перебиваю, потому что начинаю чувствовать себя несмышленым ребенком. Все она обо всех знает. Многое ей известно. - Откуда ты вообще взялась, Ева?
Молчит.
На мой вопрос отвечать не торопится.
- Не это сейчас главное…
- Позволь мне самому решать, что сейчас для меня главное! Я спросил, кто ты такая?
- Боюсь, что не могу пока полностью удовлетворить твой интерес, Егор. Но это и в самом деле сейчас не важно.
- Ты шпион, – не спрашиваю, утверждаю. Таким тоном, что отрицать бесполезно.
Немного поколебавшись, Ева коротко согласно кивает.
- Мой отец – участвует в работорговле, так. Шелковый Этап проходит через нашу таможню. – Опять же не спрашиваю. Это подозрение закралось давно. Однако, получать ему подтверждение все равно оказалось больно.
А подтверждение я получаю, когда Ева утвердительно кивает.
- Я должна была пройти по этапу, чтобы понять кто, каким образом и в каком количестве. То, что я оказалась здесь, в этом доме, рядом с тобой – всего лишь случайность.
Сука, случайность…
- Все узнала и поняла?
- Девушек вывозят в цинковых гробах с каждой крупной экспортной партией. Предположительно ближайшая отправка – четырнадцатого июля в Польшу. Но это не точно. Вениамин умен и скрытен. Лишнего никогда не сболтнет. – Ева немного тушуется, глядя мне в глаза, а потом все же выдает, - Мне нужен его компьютер, Егор.
И я уже понимаю, о чем будет ее следующая просьба, но не знаю, готов ли к решению подобного вопроса.
Одно дело – позволить людям выполнять свою работу, а другое – помогать посадить за решетку одного из главных людей в своей жизни.
- Я не прошу помогать мне, Егор, - словно прочла мои мысли Ева, - Я прошу не мешать. Просто сделать вид, что ни о чем не догадываешься. В идеале, лучше куда-нибудь уехать, чтобы все предстоящие разборки не так сильно тебя зацепили.
