— О, это просто замечательно. Вот еще что. Импотент, злая теща, и еще, чтоб не разрешала ходить на работу: мол, сиди и работай дома.
Он допил свое пиво и принялся за мою кружку, которую я едва пригубила.
— Чтоб была круглая дура, воняла помойкой и ничего не понимала в музыке, слушала всякую дрянь.
Я хотела было потребовать свое пиво назад, но было поздно: задрав голову, он уже допивал остатки.
— Вообще-то, последнее надо вычеркнуть, его абсолютно не интересуют девушки с дурным вкусом, особенно к музыке. Он в первую очередь проверил бы, какой у нее вкус.
Н. поднес кружку ко рту, чтоб проверить, много ли там еще осталось капель.
— Импотент и лысый.
— Мой станет лысым лет через пять. Хочется верить в это. Я должна в это верить, ничего не остается.
— Импотент, лысый и постоянно ей изменяет.
— Дура, воняет помойкой, а в постели — как бревно.
— Как бревно в постели. Вот тут-то мы добрались до самой сути. — Н. улыбнулся. — Лысый, импотент и не желает трахать ее пальцем.
— Ты что, серьезно? Ей это нравится?
— О да, — сказал он. — Я, что, никогда не рассказывал? Пальцем и огурцом... Одновременно.
— Зря ты не фотографировал. Дурак.
— Мы с ней всегда говорили, если у нас все будет плохо, если она не сделает карьеру, денег мы заработаем, сняв кино.
— Гениально. Неудивительно, что ты запал на нее.
Я провела пальцем по влажной картонной подставке для кружки.
— Дура набитая — и не просто головкой убогая, но трещит, не переставая, и никак не заткнется, а вдобавок спит с одним из его братьев.
— С которым?
— Неважно. Нет, лучше не с братом. С его папашей.
— И от нее все еще пахнет помойкой, верно?
— Абсолютно.
— Лысый, импотент, не хочет трахать пальцем и коротышка.
— Подумаешь, коротышка, что тут особенного? — У меня у самой голова не так далеко от земной поверхности, и мне не кажется, что это как-то снижает достоинство и ценность человека. Зато голова у меня не кружится, когда я быстро встаю. Так-то вот.
— Ничего. Просто я хотел сказать, что она высокого роста. Я просто хочу, чтоб она как можно чаще имела возможность смотреть на него сверху вниз и видеть эту его лысину.
Он подумал и поставил мою кружку обратно, где она стояла с самого начала.
— Ну, тогда ладно. — Я улыбнулась. — Все еще скучаешь по ней?
— Черт побери, еще как! А ты все еще в него влюблена?
— Что там говорить, ты и так знаешь.
— Мне кажется, это несколько странно, — сказал он. — Теоретически я с ней покончил, но если это действительно так, надо, вероятно, сделать усилие и завести себе другую женщину, может, и не одну — а я от них бегаю.
— О, я знаю эту стадию, — сказала я. — У меня другая, это скорее «полный саботаж перспективных вариантов». Не говоря уже о том, что я просто боюсь: ну как он вернется, когда у меня кто-нибудь появится, да еще такой, на ком стоило бы зависнуть.
Н. похлопал себя по животу. Ресторан был совсем пуст, не считая нескольких скучающих официантов и какой-то парочки, которые глазами, полными ужаса, разглядывали то, что им принесли на тарелках.
— Ну что, пошли? Я кивнула.
— Алкоголя с меня на сегодня хватит. Хочешь, отвезу тебя домой и пописаю на тебя, если тебе от этого станет легче?
Я сморщила лоб и сделала вид, что раздумываю, но потом сменила тему. Что лучше, страдать от неразделенной любви или не знать вообще, что это такое? Он ответил, что теперь-то он все это знает и что никому бы не хотел причинить таких страданий, которые испытывает он сам. Кто знает, ответила я. Ты мог бы разбить мое сердце. Он обнял меня за талию и принялся щекотать. Мне было очень щекотно, и я извивалась, как червяк.
— Ты хитрая лиса, — сказал он. — Я не могу разбить твое сердце, ты ведь меня не любишь.
— Ну ладно, хватит, — сказала я строго, хотя все еще улыбалась. Он понял, что мне больше не до шуток. Мы встали, надели плащи, направились к двери. Я сказала, что, как только попаду домой, сразу залезу в постель.
— Ну да, только сначала нашлепаешь весь этот наш разговор на своем компьютере, — поправил меня он. Пожелал доброй ночи и ушел.
mercredi, le 17 mars
О-о-о, это мои любимые: розовый шелк с рюшами и кружевами, и то же самое на лифчике. Жаль только, что вся эта прелесть будет под джинсами и под свитером, когда я отправлюсь в магазин за молоком.
Однажды я отправилась к клиенту прямо с собеседования о приеме на работу. Это было допустимо, хотя и не идеально; одежда была почти подходящая для какой-нибудь дневной встречи, и макияж, конечно же, на лице был, но было слегка странновато топать к клиенту, зная, что у тебя рядом с презервативами лежат документы, рекомендации, автобиография и прочие бумаги. И еще я немного беспокоилась, что во время собеседования кто-нибудь случайно заглянет мне в сумочку и увидит эти чертовы презервативы.
Интересно, если б так случилось на самом деле, увеличились ли бы мои шансы получить работу или наоборот, это только повредило бы? Но еще интересней, что я прошла, мне предоставили эту работу, только я в конце концов сама отказалась от перспективы сидеть с утра до вечера в офисе, перебирать бумаги и что-то там администрировать, в общем чушь собачья.
Был еще случай, когда я приводила себя в порядок перед визитом к клиенту в туалете музея. Это было в самом начале моей нынешней карьеры, когда я была еще убеждена, что мир в конце концов оценит меня и сам придет ко мне на поклон. На мне было летнее платье, туфельки на высоких каблуках, а в сумочке лежали резиновые изделия и запасные трусики на всякий случай. Это было еще до того, как я поняла, что не обязательно работать с угра до вечера, как папа Карло, чтоб была возможность оплачивать счета и тратить столько, сколько захочется, а еще, что большинство клиентов, если они действительно хотят именно меня, будут ждать и час, и два. Так что ничего страшного, если я опоздаю, подождут. А не захотят ждать — что ж, в море рыбы много, на меня хватит.
Я накладывала грим и красила губы, а в это время мимо меня в туалете сновали туда-сюда какие-то туристки. Если бы для туристских групп существовала специальная униформа — а я полагаю, что она должна быть, — то вот какая: длинные, ниже колен, шорты, белые кроссовки, огромные футболки с рекламой предыдущей туристской поездки, солнцезащитный козырек на резинке, волосы собраны в пучок или заплетены в косичку и сумка на плече.
И представить себе не могу, что они про меня думали: для кого это я так расфуфырилась.
jeudi, le 18 mars
