жду, пока она немного передохнет.
— Не помню, чтобы ты возражала.
— И даже душ принять не дал. От нас за версту разит сексом, — жалуется неугомонная вредина.
— По крайней мере, нас точно не заподозрят в диверсионной деятельности, — ухмыляюсь я, и потянув ее за локоть, снова веду за собой.
— Ты же показал мне бункер не для того, чтобы устроить там очередной аттракцион разврата? — бросив на меня косой взгляд, задумчиво интересуется Диана. Смышлёная девочка. Очень. И проницательная.
— Нет, — серьёзно отвечаю я. — Я нашел на вилле несколько единиц огнестрельного оружия, боеприпасы, осколочные гранаты и мины.
Она резко останавливается, ошарашенно вглядываясь в мое лицо. Я не спешу вдаваться в подробности, позволяя ей самостоятельно сделать выводы.
— Где? — нервно уточняет Диана.
— Я распределил все запасы в разных местах. Покажу, когда вернемся.
— Нам стоит ждать нападения? — схватив меня за руку, она испуганно кусает губы.
— Вероятность этого высока, — удерживая взволнованный взгляд, киваю я.
— Кто и зачем?
— Диана, ты задаешь неправильные вопросы, — я снова переплетаю наши пальцы и продолжаю идти в сторону виллы. Камеры, установленные на деревьях, пишут только картинку, в отличие от тех, что понатыканы в доме. В лесу мы можем спокойно обсуждать любые темы.
— Подскажи мне, — едва поспевая за мной, требует пояснений Диана.
— Внеочередной стрим в качестве проверки наших навыков, — бесстрастно произношу я и едва успеваю поймать запнувшуюся жену в объятия.
— Хочешь сказать, он начнется здесь? — вцепившись в мои плечи, с трудом выговаривает она.
— Для нас — да, но ты не будешь рисковать, а спрячешься в бункере и пересидишь там, — бескомпромиссным приказным тоном озвучиваю план отхода в случае возникшей опасности.
— А ты? — в ее глазах появляется паническое выражение.
— Я заберу тебя, как только все закончится, — обхватив тонкую талию, мягко отстраняю Диану от себя, но, вывернувшись, она снова виснет на моей шее. Устало вдохнув, я обнимаю дрожащее хрупкое тело, успокаивающе поглаживая напряженную спину.
— А если ты умрешь? — надрывно выдыхает она, тыкаясь хлюпающим носом в изгиб моей шеи. — Дэрил, одна я не выживу.
— Я не умру, — твердо отвечаю я и, запустив ладони во влажные от жары волосы, заставляю Диану взглянуть мне в глаза. — Никто из нас не умрет. Цель Верховного Совета исключает нашу гибель.
— Тогда зачем мне уходить? Я хочу участвовать. Опыт есть, стрелять я умею. Ты сам видел, — умоляюще шепчет она.
— Хочешь? Правда? — скептически спрашиваю я, поддевая ее подбородок. Диана отводит взгляд в сторону, частично признавая, что погорячилась. — От шальной пули никто не застрахован. Я справлюсь быстрее, если буду знать, что тебе ничто не угрожает, — привожу железобетонный, по моему мнению, аргумент, решительно убирая цепкие руки со своих плеч. — Пойдем, а то на наши поиски точно отправят спасательную бригаду и доставят обратно под конвоем.
Прозвучавшая угроза приводит ее в чувство быстрее, чем любые уговоры, но остаток пути до нашей виллы, она изводит меня различными вопросами, вознамерившись выпытать все, что мне известно про внутреннюю кухню Улья, в особенности про прошлогодние стримы. Я отвечаю лаконично, кратко, выборочно и только на те вопросы, что могу открыть, от остальных уклоняюсь или меняю тему. Дело не в отсутствии доверия и не в нежелании делиться засекреченными данными. В конкретном случае знать всё — опасно для жизни. Диана далеко не глупа, но зашкаливающие временами эмоции могут ей навредить.
— Мама обмолвилась, что перемещающийся остров — не единственный проект Уильяма. Есть и другие? — заметно нервничая, любопытствует она.
— Мария немного приукрасила его заслуги. Наш остров был первым, и изначальная идея принадлежала Демори, но создание остальных объектов согласовывалось всеми главами Совета. Я знаю, что два других проекта Уильям пытался отправить в утиль, но оказался в меньшинстве.
— Сколько их всего? — едва дослушав, она задает следующий вопрос.
— Три. Второй представляет собой полигон, где любители острых ощущений охотятся на тех, кому в жизни повезло меньше, чем им. Такие места и раньше существовали, но сейчас их максимально удалили от цивилизованных стран, чтобы обезопасить организаторов от огласки.
— Кто там главный?
— Управлением занимаются спецслужбы, еженедельно отчитываясь перед Ульем за проделанную работу. Прибыль распределяется согласно заключенным договорам, — терпеливо объясняю я. — Третий остров еще строится. С ним пока никой конкретики нет. Диана, ты должна понимать, что сфера смертельных развлечений для касты избранных — мизерная часть деятельности Корпорации. «Улей» спонсирует, кредитует и инвестирует в национальные экономики разных стран и в большинстве случаев напрямую ими управляет, оказывая влияние на мировые процессы и выдвижение политических фигур. Чтобы обходить законы некоторых государств, Верховный Совет создал наднациональную структуру, где сферы влияния каждой из пяти правящих семей разделены. Их интересы практически не соприкасаются, но все ключевые решения согласовываются и регулируются на общем собрании.
— В итоге они так устали обворовывать мир, что придумали для себя способ сбрасывать напряжение, убивая других людей? — саркастично подытоживает Диана.
— И как, оказалось, на смертельных играх тоже можно неплохо заработать, — подхватив ее тон, отвечаю я, а затем говорю то, что она должна принять и смириться: — Мы — часть этой системы, Диана, и уйти из нее можно только на тот свет. Другого пути просто нет.
— В таком случае мы тоже должны сидеть в Совете, а не бегать в нелепых нарядах по арене, размахивая оружием! — вместо принятия и смирения, она вдруг переходит к злости и негодованию.
— Вернемся к этому вопросу позже, — невесело ухмыляюсь я.
— Я никогда не поверю, что никакого выхода нет! — горячо произносит она, внезапно замолкает с потемневшем лицом. В глазах стынет бесконечная боль. — Моя мать хотя бы попыталась меня спасти.
— Но в конечном итоге ты все равно оказалась в Улье, еще и в качестве породистой пчелки. Благими намерениями выложена дорога в ад. Пытаясь сбежать из-под влияния семьи, она поставила под удар и тебя, и себя.
Не придумав что на это возразить, Диана обречено вздыхает.
— А что с твоей матерью? — выдержав минуту молчания, она снова продолжает допрос. — Ее ты тоже винишь
