– Да, – хрипло произносит Джейк, – да, я бы этого хотел.
Я без слов беру его за руку и веду к лифту. По дороге в номер мы молчим, но напряжение между нами становится почти осязаемым, а я не могу даже поднять на Джейка глаза: мне кажется, что один взгляд – и мы ничерта не доберёмся до комнаты. Он сжимает мою ладонь в своей, его большой палец рисует узоры на моём запястье. Смущение и неловкость отступают, оставляя вместо себя предвкушение. Если в самом начале между нами с Джейком проскочила искра, теперь она – нашими же стараниями – превратилась в бушующее пламя, и побери меня чёрт, если в этом пламени я не хочу сгореть. Я веду Джейка в номер, всё ещё держа за руку, и он следует за мной покорно, как загипнотизированный; наши шаги эхом отдаются от стен пустого коридора, и я продолжаю идти вперёд на ватных ногах.
В номере я отпускаю его ладонь и подхожу к окну. Почему-то мне кажется правильным сказать что-то Джейку, что-то очень важное, потом ведь будет не до этого, но нужные слова никак не приходят, так что я стараюсь сосредоточиться на пейзаже за стеклом, чтобы унять снова невесть откуда взявшуюся нервозность. Но, как бы ни было прекрасно ночное небо, всё, о чём я могу сейчас думать – звук шагов Джейка, когда он подходит и становится рядом; поворачиваю голову и погружаюсь в обволакивающую синеву его глаз.
– Джейк, – мой едва слышный шёпот прорезает, словно ножом, тишину между нами.
– Марикета, – его приглушённый голос звучит как будто вымученно.
И внезапно, как по сигналу, мы бросаемся друг к другу в объятия целуемся. Жёстко, голодно, жарко, безжалостно. До боли в губах. Именно так, как я хочу. Джейк прижимает меня спиной к окну, прикусывает мою нижнюю губу, влажно целует щёки, проводит горячим ртом по шее; я выгибаюсь, прижимаясь животом к его эрекции.
Сердце стучит где-то в горле, горячее дыхание Джейка действует похлеще любого афродизиака. Стягиваю с него футболку, забрасывая её, не глядя, куда-то вглубь комнаты. Мне не хватает рук – и времени, – чтобы целиком исследовать ладонями его спину, плечи, грудь, живот, в полной мере насладиться жаром его кожи. Стараниями Джейка моя майка тоже исчезает в недрах номера; он приподнимает меня на руки, чтобы стащить шорты и отправить и их в полумрак комнаты, и я послушно сцепляю лодыжки за его поясницей, пока он проносит меня через полкомнаты, по пути наступая на длинную штору и благополучно выдирая её с карниза… Но до кровати мы по-прежнему не добираемся.
Прохладная стена под лопатками – губы Джейка пробегают по моей груди на стыке кожи и ткани бюстгальтера, он прикусывает сосок через кружево, электрический разряд по всему телу, и я в нетерпении выгибаюсь.
Пока он сражается с застёжкой моего лифчика, не прерывая путешествия губами по моей коже, я с трудом справляюсь с треклятой пуговицей и ширинкой на его джинсах. Пальцы дрожат – нужно быстрее, мы и так упустили слишком много времени. Битвы на раздевание мы выигрываем почти одновременно; я наконец-то обхватываю ладонью член Джейка, горячий, гладкий, твёрдый, и меня, кажется, немного трясёт от нетерпения. Джейк не слишком озабочен тем, чтобы избавить меня от последнего оставшегося предмета одежды; он просто сдвигает ткань трусиков в сторону, легко, слишком легко касается пальцами, убеждаясь в том, что я готова.
А я никогда не была настолько готова, как сейчас.
Его первое вторжение взрывается облегчением, наслаждением и лёгкой болью от того, что моё тело привыкает к нему, но это происходит довольно быстро – мы подходим друг другу, как два кусочка пазла. Но я как будто знала об этом с самого начала… Знала и, наверное, ждала этого, но сейчас я об этом не думаю. Он двигается рвано и точно – я извиваюсь в его руках. Ловит ртом каждый мой стон – впечатываю кулак в стену сбоку от себя, своротив стоящую на комоде вазу. Подхватывает меня под ягодицы, сминает, сжимает крепче – пытаюсь развести бёдра ещё шире, прижаться ближе, чтобы чувствовать его глубже, ярче, так, чтобы без остатка.
– Марикета, – стонет Джейк в паузах ритма, в котором его член скользит внутри меня, так правильно, – ты… такая…
– Да-а, – протягиваю я, не вполне зная, что именно он хочет сказать и какого ответа ждёт, тем не менее уверенная, что мы друг друга прекрасно понимаем.
Я кончаю – и кричу – бурно, сочно, протяжно и громко, и Джейк не заставляет себя ждать. Не имею ни малейшего понятия о том, как он умудряется стоять на ногах после всего этого: я точно бы упала, если бы не цеплялась за его влажную от пота спину. Наше дыхание сбитое, тяжёлое; я смотрю на Джейка широко раскрытыми глазами, впитывая в себя его черты; дрожащими руками убираю с его лица влажные пряди, понимаю по его взгляду, что мы ещё не закончили.
Он всё ещё внутри. Всё ещё твёрдый.
– Это был грёбаный первый раунд, Принцесса, – Джейк проводит ладонями по моей спине, прижимая меня ещё ближе к себе.
Мы снова целуемся, и он отрывает меня от стены, позволяя встать на ноги – мне плохо от того, что я больше не чувствую его в своём теле, я по-прежнему безумно хочу его, этот «первый раунд» не утолил мой голод, а только ещё больше распалил. На этот раз мы не торопимся, Джейк тянет меня к постели, ни на мгновение не отпуская – приходится идти на носочках. Хотя мои глаза открыты, я вижу только его, и мы неминуемо наталкиваемся сначала на журнальный столик, так что с него падает – и разбивается – графин с водой, а потом – на торшер, опрокидывающийся с жалобным звоном.
Джейк усаживает меня на кровать, избавляет от трусиков, забыла, что они всё ещё на мне. Сам раздевается неторопливо, а я задыхаюсь, впервые рассматривая его полностью обнажённое тело, и от нового приступа желания у меня заворачиваются пальцы на ногах. Мужчины не могут быть прекрасными – всегда думала, что это слово не подходит. Но он… Помогите мне, боги, этого слова было бы недостаточно. И он смотрит на меня так, словно я – какое-то удивительное чудо, словно видит меня впервые, словно он думает о том же, о чём и я – а я думаю, что никого ещё так близко к себе не подпускала, а ведь это просто секс, всего лишь вожделение, или что-то большее, я не знаю, не хочу знать.
Он укладывает меня на постель и целует снова и снова; его ладони скользят по моей коже так же жадно, как мои – по его. Сколько времени упущено – я словно пытаюсь запомнить его всеми возможными способами – не отрывая от него губ, взгляда, рук. Словно нет ничего важнее, чем каждый стон и каждое слово, каждый выдох, каждое движение.
– Марикета, – говорит Джейк прежде, чем начать яростно втрахивать меня в кровать; он склоняется надо мной, и его пепельные волосы над моим лицом пахнут солнечным светом, – никогда и никого… не хотел так сильно, как тебя.
Прямо сейчас мне вообще кажется, что в моей жизни не было других, кроме него. И я так сильно хочу его – совершенно точно так, как никого и никогда до этого момента. Сейчас есть только он.
– Меньше слов, больше дела.
Мне не приходится повторять дважды.
Чуть позже, когда мы вдвоём выползаем из душа и валимся обратно на смятые простыни, я устраиваю голову на плече Джейка, и его рука обнимает меня – собственнически, от этого даже лучше, хотя куда уж лучше после всего произошедшего. Ни возвышающиеся в небе столбы дыма, ни угроза, нависшая над нами, не играют теперь никакой роли – кто бы мог подумать, что умопомрачительный секс придаст мне силы и веры в то, что мы справимся со всем, что выпадет на нашу долю? Если бы мы пришли к этому раньше, наверное, я бы поспокойнее относилась к тому, что с нами чудит Ла-Уэрта.
Я рассеянно оглядываю учинённый нами беспорядок. Стоило того.
– Это было нечто особенное, – наконец, мечтательно произношу я, вытягиваясь в струнку, когда ладонь Джейка скользит по моей спине.
Он поворачивается, укладываясь набок напротив меня – наши глаза находятся на одном уровне, так близко, как будто мы – одно целое. Я убираю с его щеки упавшую прядь влажных волос.
– Ты – это нечто особенное, – тихо возражает он.
