Распахнул объятья и я выпала из них, упёршись руками о столешню. В ушах стоял невероятный шум. Легкие разрывались от хлынувшего в них потока воздуха. Сердце сжималось в тиски. По щеке скатилась слеза.
— Я не уйду, пока ты не скажешь, чего добиваешься. Я хочу знать, как избавиться от твоей ненависти и навсегда уйти из твоей жизни.
Егор резко развернул меня к себе. Я внутренне сжалась от его сумасшедшей энергетики, которая всегда воспламеняла несмотря ни на что.
— Ты меня совсем не видишь? — зажал мое лицо в ладонях и осторожно стер со щеки влажную дорожку. — Думаешь, одной тебе хреново? Думаешь, я не сгораю? Хочешь узнать цену собственного предательства? — прошептал, осторожно касаясь губами виска. Щеки. Губ. Эти губы такие жадные, такие желанные, как во сне. На этот раз реальные. Жесткие, требовательные и одновременно невесомые.
Это как раскаленными щипцами по кровоточащей ране. Его глаза… Они как омут, затягивали в себя, заставляя забыть обо всем. Они смотрели долго. Пристально. Обволакивающе. А сердце уже давно рвалось ему навстречу.
— Хочу, — выдохнула в приоткрытые губы и тихо вскрикнула, почувствовав, как сильные руки тут же усадили меня на стол. — Давай покончим с этим раз и навсегда.
— Тогда не жди от меня железной выдержки и благородных порывов. Ты станешь на месяц той, кем планировала стать для Тимура изначально.
Обреченно прикрыла глаза, судорожно сглотнув. Егор выругался, рванув на блузке пуговицы. Хорошо. Пускай будет так. Всего лишь месяц – и я стану свободной, смогу начать новую жизнь, как и мечтала до этого.
— Давай, Лида, скажи, что я скотина, мразь. Потребуй, чтобы убрал руки. Оттолкни, пошли на*** иначе… иначе пожалеешь, — прорычал нависая надо мной, не позволяя отвести взгляд, и я, как загипнотизированная, смотрела только на него.
На затылок опустилась тяжелая рука, обхватила его пальцами, зарывшись в волосы. Я подалась на встречу полыхающим страстью глазам, и тихо произнесла:
— Главное – чтобы не пожалел ты…
Глава 9
Лида спохватилась в тот момент, когда уже было поздно. Когда между ног налилось жаром, и сама не заметила, как начала отвечать на поцелуй. С*ка-а-а. Самое настоящее наваждение. Ну что в нем такого, что она теряется от одного только запаха парфюма, не говоря обо всём остальном? Хотела оттолкнуть, сопротивляться, сказать хоть что-то. Обвинять, на худой конец, гордо вскинуть голову и послать за далекие дали, да какой там.
Будь всё проклято…
Секса у неё не было очень давно, а нехилый стояк, упирающейся ей в живот обещал незабываемое наслаждение. Она знала. Ещё не забыла, каково это чувствовать его внутри. Черт. Кажется, она только что согласилась стать персональной шлюхой на месяц. И хуже всего то, что Егор прекрасно считывал её реакцию на него. Корчить из себя целомудрие, когда трусы промокли настолько, что хоть бери и отжимай, а руки, наплевав на команды разума, обвились вокруг мощной шеи – гиблый номер.
Лида и пикнуть не успела, как Егор сгреб её в охапку. Помнила, насколько сильны эти руки. Насколько могут быть грубыми и нежными одновременно. От его напора голова шла кругом. Если можно было сгореть – то она бы уже испепелилась от бушующего внутри пламени. С приторной горечью осознала, что хочет его до головокружения. Что не в силах противиться тому, что и так неизбежно.
Егор властно обхватил её талию руками и, поднявшись по ребрам вверх, завел ладони за спину, ловко расстегнув бюстгальтер. Взгляд замер на обнаженной груди. Сглотнул. Осторожно провел по ней пальцами, очертил полные полушария. Показалось, или они действительно стали больше? И эти манящие соски… разве они и тогда были такими аппетитными? Невесомо накрыл их пальцами и слегка сжал, не подозревая, какой сладкой пытке подверг Матвееву.
Она застонала, запустив руки под его рубашку, сжала широкие плечи, прошлась по его затвердевшим соскам слегка задев их ноготками. Звук её голоса подхлестнул, наполнил его мышцы такой внутренней вибрацией, что тело буквально заломило от острого желания обладать этой девушкой сейчас. Едва не забылся. Не потерял голову. А мог. Запросто мог жесткой хваткой ворваться в неё, не позаботившись о её чувствах, но вовремя остановился. Трепещущая под руками кожа так и просила ласки, буквально умоляя. И он не сдержался. Коснулся её рта губами на удивление нежно. А затем впился со всей силой, крепко обнимая, и из её горла непроизвольно вырвалось его имя. Это стало той последней каплей, переполнившей чашу столь длительного терпения. Было неважно, что она подумает о нем. Похрен. Если сейчас не возьмет её, не испытает вновь сладкие глубины лона – сойдет с ума. И так вся кровь давно хлынула ниже пояса, в голове ничего не осталось, стоило скользнуть рукой в трусики и встретиться с влажным, горячим желанием. Она хочет его так же, как и он её. Всё остальное потом.
Спрыгнув со стола, Лида сбросила юбку. Хотела снять и трусики, но Егор не позволил, перехватил руку и отвел за спину, обив свободной рукой талию, вернул обратно. Этого короткого телесного контакта, когда она обхватила его бедра для равновесия, хватило для того, чтобы в промежности выстрелило новой волной желания. Невольно потерлась ею о его бедро, прижимая клитор к влажной полоске белья, и застонала, почувствовав сосредоточенное наслаждение в пульсирующей горошине. Никогда бы не подумала, что настолько неистова в вопросе секса. Это всё Егор. Его вина. Только он так действовал на неё, заставлял вести себя развратно, бесшабашно, потеряв всякий стыд.
А не было в этом ничего постыдного. Ничего противоестественного. Если ты в сексе на все сто процентов, то и чувствовать, получать и отдавать должен так же. Не жеманничать. Не таиться и уж ни в коем случае не стесняться. Егор наслаждался этим зрелищем. Смешно сказать, соскучился. Так не хватало этого хмельного упоения, которое получаешь от созерцания блестящих от сексуального вожделения глаз и чувствуешь, как за тебя хватаются в момент оргазмических конвульсий.
Рвано сбросил с себя рубашку, желая прижаться к Лиде всем телом, в таком же порыве сорвал с неё шелковую блузку… и застыл.
Лида увидела, как ожесточились черты Егора, стоило прикоснуться к покрывавшим плечи синякам. Первой мыслью было прикрыться. Однако он не дал. Перехватил запястья, осторожно сжал их и рвано выдохнул, заметив такие же отметины под пальцами.
— Это ведь не ты отметелил Юхимова? — спросила с такой надеждой в голосе, что Егор был вынужден отвести взгляд в сторону. От мысли, что он действительно мог опуститься до подобного, у неё похолодело внутри. — Егор?!
— Какая разница? Или тебе его жаль? Да за такое… — заиграл скулами, очертив края синяков, — убить мало.
— Я не стою подобного. — Высвободила запястья, неудобно поерзав по холодной столешнице. Ещё не хватало быть в долгу и за это. Ей бы за брата рассчитаться.
Егор заметил её маневры и сдернул со стола, снова развернув к себе спиной.
— И правда, не стоишь, — произнес вполголоса, — но я, в отличие от некоторых, свои обещания сдерживаю.
Она не успела толком обидеться, как Егор проник между половых губ, придерживая её свободной рукой за грудь, и принялся мучить, изводя сладкими пытками.
Мстил. Стоило только уловить начинающуюся дрожь на кончиках пальцев, как ненадолго убирал их, и тогда она едва не умоляла, всхлипывала, желая продолжения. А у него самого зашкаливал пульс и громыхало сердце в ушах от стремления сделать ей приятно. Не останавливался до тех пор, пока едва не кончил от прикосновения упругих ягодиц к окаменевшему члену. Тогда оставил влажное лоно, звякнул пряжкой ремня и отодвинув тонкую полоску женского белья в сторону, мучительно медленно погрузился в податливое тело.
Сердце Лиды билось, словно в клетке, сгорая и одновременно оживая от того чувства, что испытывала к нему. Оказалась в ловушке собственной похоти и потребности принадлежать только ему. Поздно останавливаться и кричать «стоп!». Он подвел её к той черте, переступив которую она уже не будет прежней. Не Тимур изменил её жизнь, а он. И спустя гребанный месяц она уедет. Да, уедет. Далеко-далеко. Например, к тетке в Москву. Потому что не сможет спокойно существовать в одном с ним социуме; ездить по тем самым улицам, что и он, а при случайной, не дай бог встрече – бороться с насмешливым взглядом, в котором будет отражаться всё то низкое и мерзкое, что он подумает о ней за тридцать дней.
