— Ты же помнишь про собаку и соседа. Вот с ними. Мы решили подружиться, — последние слова звучат неуверенно, потому что вижу недобрый блеск глаз бывшего мужа.
— Я против, — категорично заявляет. — Не хватает ещё, чтобы дочка пострадала. Ты должна понимать…
Дальнейшие его слова проходят мимо меня. Дима слишком эмоциональный. Вспыхивает, как спичка и так же быстро остывает. За долгие годы рядом с ним я научилась не реагировать на то, что и как он говорит.
Добров возмущается. Рьяно жестикулирует. И видно, что бесится. Но, почему-то теперь перед глазами стоит не страшный монстр с огромными клыками, а несчастный пёс, за спиной которого тяжёлая история. Он заслужил второй шанс. Все его заслуживают. Несмотря на то, что они жуткие засранцы. Ведь и мужу я тоже давала этот самый второй шанс, но он ушёл, так и не воспользовавшись им. Любовь у него. А я?
Милана тем временем размазывает крем по столу. Ровным слоем. Так, как я учила её покрывать коржи.
— Папа, Лиза посила купить Биги ком, — перебивает малышка своего отца. — Скоя надо его коймить, а ты у нас сидишь, — она даже не смотрит на него, продолжает своё дело.
— Помню, милая. Всё помню. — улыбается он и треплет ей волосы. От прежнего возмущения нет и следа. Переключение, словно по щелчку пальцев, происходит моментально. Можно подумать, что у него что-то с головой, но тут как раз всё в полном порядке. Человек такой. Вспыльчивый, но отходчивый.
— В следующую субботу мы идём в цийк. Ты обещал, — иногда мне кажется, что она переводит разговор специально, лишь бы не слышать, как мы ссоримся. Ведь я сейчас хотела высказаться, но Мила сбила весь настрой. Значит они опять куда-то пойдут? Парадокс моего развода — дочка видит отца намного чаще, чем когда мы были женаты. И это несомненный плюс.
Минус в том, что воспитательная функция только на мне. Он же только балует ребёнка. И конечно же это отражается на отношениях. Не сомневаюсь, она любит нас одинаково, но мне чаще приходится её чему-то учить, что-то запрещать и не всегда она воспринимает это, как что-то нормальное. С папой же, можно всё. Тут я проигрываю. И это ужасно бесит.
Малышка деловито провожает Диму. Я всовываю ему остатки сладостей. И мы договариваемся, что в следующие выходные он заберёт дочь в субботу утром.
— Я хочу погладить Масика, — выдаёт моя бесстрашная девица, когда закрывается дверь за отцом. — И подаю ему игушку. Сама, — поджимаю губы. В очередной раз я опростоволосилась. Придётся объяснять, что уже подарила купленные вещи.
— Тебе же понравился Биги, — пусть я жутко ревную, но маленькая собачка лучше огромного добермана.
Мне нужно самой привыкнуть к нему. Тем более Дима против. Если он узнает, что мы не послушались, то будет скандал. И вот тут он уже так быстро не остынет. Нужно и его подготовить, и себя, и… Что ж так сложно-то? Мысли прерывает трель телефона. Малышка добегает до него быстрее меня.
— Дежи, — вручает гаджет.
— Спасибо, — улыбаюсь дочери. — Да, Мила, — Косолапова редко звонит сама и значит случилось что-то срочное.
— Выручай. У матери Демьяна завтра день рождения, — выпаливает она сходу уже раз пятьсот обмусоленный факт.
— И? — Не понимаю с чем надо помочь.
— И нужен торт. Килограмм на двадцать, — выдаёт она.
— С ума сошла? — Мне за ночь такое чудо не сотворить.
— Хорошо. На пять. Или семь, — недовольный тон и снисходительное пофыркивание можно принять на свой счёт, но это точно не так. — Просто я злая и мне сильно хочется, чтобы она удавилась этим тортом.
— У-у-у, довела? — Присвистываю в трубку, устраиваюсь на диване и обнимаю дочь.
— Ещё как. Она завернула все торты, которые мы смотрели. Сказала, что хочет сюрприз. От меня. Ну! Представляешь! Сюрприз! Знает же, что мне некогда, что давно не работаю помощницей у её сына и всё равно достаёт, — последние слова звучат с обидой. Она действительно расстроена. — А можно сделать торт из мышьяка?
— Нет, — мягко отвечаю ей. Зарываюсь пальцами в золотистые волосы Миланы младшей. Малышка быстро усаживается ко мне на колени.
— Ну хотя бы украшения из него сделать? — С отчаянной надеждой и дикой мольбой в голосе просит девушка, точно умирающий о капле воды на последнем издыхании.
— Нет. — всё так же ровно.
— Ну тогда что-то типа шоколадного шоколада в шоколаде. Может хоть потолстеет, зараза, — выговаривает со злорадством. — И украшения из карамели. Помню, ты бабочками хвасталась.
— А если и это завернёт? — Намекаю на то, что женщине снова может не понравиться.
— Тогда останется один вариант — подарить губозакаточную машинку и бежать. Желательно из страны, а лучше совсем испариться. Выручишь? — Заискивающие нотки дают понять, что дело дрянь и оставить подругу в беде я точно не смогу.
— Что-то, кроме «Шестьдесят — для ведьмы не срок», написать? — Этот юбилей нам всем уже в кошмарах снится. Яна Александровна целый месяц доводит всех вокруг, особенно сильно попадает Миле. Сначала отвратительными были все рестораны. Потом у неё случилась истерика из-за того, что гости не хотели собираться в понедельник. Теперь торт.
— Напиши, что у её дорогого сЫночки есть секретарь, — шипит она в трубку. — Пусть прекратит издеваться надо мной, — наша непробиваемая леди устала носиться и выполнять чьи-то капризы. Почему она не может просто игнорировать мать Демьяна?
— Конечно, — киваю головой, словно она меня видит. — Завтра сама заберёшь. К пяти будет готово. — эх, придётся вести дочку в садик.
Глава 9
Карамельные бабочки… Не люблю украшать ими торты. Нужно столько всего учесть. Температуру, влажность, покрытие и асцендент в скорпионе. Изомальт тоже не спасает. Шаг влево, шаг вправо — украшения тают. Поэтому сижу и тщательно распыляю на них кондитерский лак. Благо он сохнет быстро.
— Долго ещё? — Нетерпеливая брюнетка подгоняет меня, притопывая ножкой. Сегодня она в чёрном. Странный выбор цвета платья на день рождения, пусть и не своего, но спорить бесполезно.
— Терпение. Ты приехала раньше, — упрекаю, а сама придирчиво осматриваю трёхъярусное сооружение. — Так. Внутри морковный бисквит со сливочным кремом и апельсиновым курдом. Сверху, как ты и просила, глазурь из белого шоколада. Сейчас. Парочку минут, — втискиваю оставшиеся карамельные золотистые бабочки в рой разноцветных сахарных на одну сторону, так, словно они вот-вот взлетят. — Готово, — не броско, но красиво. При этом ещё и вкусно.
— Ты мне вот всё, что наговорила, скинь на телефон. Я не запомню, — хлопает Милана на меня длинными густыми ресницами, а я аккуратно закрываю пластиковую коробку.
— На переднем вези, — предупреждаю, чтобы потом не было смертельно обидно. На полу торт не поместится, а доставать такое чудо из багажника тоже большой риск остаться без сладкого, слишком большой. Поэтому остаётся только поставить на сиденье и осторожно ехать. Всё, зависящее от меня, закреплено прекрасно. Не в первый раз доставляю большой торт. — Одевайся, я помогу вынести. Надеюсь, там тебе помогут его занести.
— Поможет. Куда ж он денется? — Злорадно сама себе задаёт она вопрос.
— Мне кажется, ты к нему неравнодушна, — произношу отстранённо, чтобы не получить тираду о том, что Демьян вот «ни капельки её не задевает».
— А мне кажется, что спать с мужчиной из жалости не стоит, — тут же огрызается она.
— Ты о чём? — Накидываю пальто и подхватываю торт. Тяжёлый, зараза.
— О том, что теперь ты жалеешь своего соседа. У тебя даже голос меняется, когда о нём говоришь, — девушка открывает передо мной дверь. — Поверь, отношения из жалости — это утопия. Чем закончился твой брак? Твой муж ушёл к той, которая не вздыхает, гладя его по головке, а пинает и требует подвигов. Не говорит ему, что это обстоятельства так сложились и не суёт ему в рот пирожок, чтобы заесть горечь от провала, а помогает принять решение. Возможно, что-то советует или вместе с ним ищет выход из положения. Вот и тут, — Мила вызывает лифт, — когда Сергей встанет на ноги, в смысле — придёт в норму и всё у него вернётся на свои места, нужна ты ему будешь? А он тебе?
