Она только беспомощно уперла ладонь в грудь целующего ее мужчниы, не целующего, нет! Пожирающего! Жадно! С рычанием, низким и возбужденным, звук которого, кажется, резонировал с каждым сантиметром ее кожи, заставляя дрожать и мучительно плавиться от желания. Большего.
Вторая ладонь у Ирри так и осталась лежать на груди второго мужчины, и точно так же вибрировала, дрожала, потому что и он не отступал. И тяжело, тоже с рычанием, дышал, и его огромные лапы жадно проезжались по ее талии, бедрам, возвращались обратно, поднимаясь к груди таким невыносимо собственническим движением, словно обладатель их имел полное право так ее трогать, делать с ней то, что делал. То, что они оба делали.
После Ирри, вспоминая эту ужасную, пошлую, развратную ситуацию и свое поведение в ней, оправдывала себя тем, что ей просто не дали возможности возразить. Просто не позволили, заласкав, зацеловав, замучив.
Если бы она к моменту встречи с этими зверями была невинной девушкой, то, возможно, тело ее не отозвалось бы с такой готовностью и жадностью на бесстыдные ласки сразу двоих мужчин. Все же, Ирри была правильной, послушной и хорошей девушкой. Ее мама могла бы гордиться ей…
Не в тот момент.
В тот момент она, где-то в глубине мозга понимая, что происходит вопиющее, неправильное, развратное что-то, тем не менее, никак не могла этого остановить! Близнецы, словно дикие звери, терзали ее, перехватывая друг у друга и с жадностью исследуя свою добычу губами, языками, ладонями, пальцами, с каждым мгновением все больше и больше подступая к точке невозврата, после которой вообще остановить их будет невозможно.
А Ирри, остро и как-то сладко чувствуя свою слабость перед ними, совершенно чужими, совершенно незнакомыми мужчинами, никак не могла собраться с силами, найти в себе эти силы, чтобы…
Чтобы остановить, да?
Это же надо непременно остановить! Это же… Это же ужас…
Неизвестно, сколько бы продолжалось безумие, хотя вполне понятно, чем бы оно закончилось: полным падением Ирри. После которого невозможно будет жить так, как жила.
Но тут случился казус.
Один из мужчин, тот, что стоял перед Ирри на коленях и уже давно перешел от просто поцелуя в губы к жадному облизыванию и покусыванию шеи и плеч, периодически отрываясь, потому что его брат, наблюдавший за происходящим темными, бешеными глазами, не выдерживал и тянул беспомощную, растерянную Ирри на себя, чтоб получить свою долю ее вкусных губ, сладкой кожи и нежного смущенного аромата волос…
Они слишком увлеклись, эти беспардонные животные, звери, не понимающие правил приличий… И совсем не знали, каким образом устроен наряд приличных девушек.
А потому, чтоб продолжить начатое и получить еще больше от своей добычи, один из мужчин рванул тугой ворот амазонки.
Причинив Ирри неожиданную резкую боль, тут же выдернувшую ее из сладкой, мучительной апатии, в которую погрузили своим напором близнецы.
Она взвизгнула, раскрыла широко глаза, осмотрела сначала мужчин, потом, ахнув от ужаса, себя и свое крайне развратное положение, и, кажется, только теперь осознала, что сидит верхом на мужчине, незнакомом мужчине! Полуголая! И корсаж порван! И грудь вот-вот вывалится из амазонки!
А грубые мужские лапы уже тянутся в готовности, чтоб схватить сокровище, помять его всласть, зацеловать, затискать, свести с ума!
— Нет! Нет-нет-нет! — Ирри заметалась, пытаясь одновременно сделать несколько дел: встать с удерживающего ее мужчины, прикрыть разорванный корсаж, отползти подальше от опасности!
Ничего из этого у нее толком не получилось, потому что один близнец, тот самый, на котором она сидела верхом, и не подумал ее отпускать, наоборот, сильнее прихватил, толкнулся снизу, и Ирри с ужасом почувствовала, что сидит вовсе не на каменном животе спасителя-соблазнителя, а на кое-чем другом! Тоже каменном! И здоровенном! Ужас!
Это осознание еще больше привело ее в чувство, и Ирри, проявив смекалку, свойственную многим загнанным в угол жертвам, сумела воспользоваться ситуацией, просто схватившись за не ожидавшего подобного второго близнеца, в легком шоке продолжающего стоять на коленях рядом.
Она оперлась на его каменные плечи и рванулась изо всех сил, вскочила со своего живого, чересчур уж живого, насеста и тут же шарахнулась в сторону, едва устояв на ногах.
Голова закружилась и Ирри, жалобно вскрикнув, пошатнулась.
Мужчины, мгновенно придя в себя от перемены ситуации, тут же вскочили и кинулись к ней с крайне озабоченными лицами. Словно помочь хотели. Поддержать…
Ага, конечно!
Вероломные какие!
Ирри очень четко осознавала опасность того, что, как только близнецы окажутся рядом, она снова очутится в коконе их страсти, и в этот раз не сможет устоять, ведь до сих пор все дрожало, каждая частичка тела болела и молила… О продолжении…
— Нет! Стойте, где стоите! — она выставила перед собой обе ладошки и сдула прядь волос, упавшую на лоб, надеясь, что выглядит крайне воинственно, а не жалко. Хотя ощущала себя именно такой: жалкой и безвольной.
И близнецы это явно видели и понимали… Потому что переглянулись между собой, без слов принимая решение…
Ирри, выдохнув, торопливо продолжила, чтоб не дать им сделать к себе ни одного шага, чтоб показать, что решение здесь принимает она, а не они.
— Кто вы такие? Как вы посмели? — с каждым словом Ирри все больше приходила в себя, а, может, то, что между ней и близнецами было расстояние, помогало, но голос ее звучал тверже и громче, а взгляд делался надменней.
И близнецы, которые после того, как поднялись на ноги, оказались просто пугающе огромными мужчинами, различающимися только прическами и формами татуировок у висков и на шеях, почувствовали эту перемену. И не стали двигаться. Не стали настаивать, бросаться на нее дикими зверями. Хотя могли бы, учитывая ситуацию и безлюдность этого места.
Но они не воспользовались ни своим положением, ни тем, что Ирри, по сути, продолжала быть беспомощной перед ними.
Просто одинаково чуть склонили лохматые головы, сузили горящие одинаковым бешеным огнем глаза и одинаково растянули в усмешках неожиданно красивые, твердо очерченные губы.
Ирри, краем сознания отметив, что близнецы, на самом деле, на редкость красивые мужчины, прямо невозможно смотреть без желания поизучать их попристальней, поймала себя на этом и лишь сильнее вздернула подбородок, молчаливо сражаясь с собственными, пошедшими в разгул, мозгом и телом.
— Ну? Вы говорите, вообще? — да, это прозвучало грубо, и для правильно воспитанной леди недопустимо, но она себя сейчас леди не ощущала. Явно не после того, что они тут с ней делали и что еще собирались делать.
— Да… — неожиданно ответил один из близнецов, чуть выступив вперед. Тот самый, что стоял возле нее на коленях, с прической-хвостом и более яркими татуировками у висков и на шее, — мы — Раст и Янг Беловолосые, тейп Беловолосых, сыновья тагана Янгера Беловолосого.
— Ага… — Ирри как-то даже растерялась от услышанного. Она знала, что с юго-запада империя граничит со Степью, но никогда не видела степняков и не ожидала их встретить здесь, на северо-западе.
— А ты — Иргерда, дочь генерала Саввона, — продолжил близнец, не спрашивая. Утверждая.
— Откуда вы?..
Братья переглянулись, опять обменявшись понимающими усмешками, и Ирри на всякий случай отступила еще на шаг. И еще.
Позади раздалось тихое виноватое ржание, и в спину ей ткнулась морда Велички, ее лошадки. Похоже, она просила прощения за свой испуг и за то, что подвела.
Ирри сделала еще шаг, не сводя взгляда с близнецов, еще… И неожиданно даже для себя легко взлетела в седло.
Белоголовые, осознав, что добыча уходит, синхронно рванули к ней, серыми тенями, словно волки к лани.
Прихватили поводья испуганно всхрапнувшей лошади с друх сторон, не отпуская.
— Подожди! Подожди, Луна! — заговорил один из близнецов, тот, что представлялся ей, и голос его звучал низко, убедительно, — не убегай от нас… Послушай…
