Я буду бороться за оставшееся мне время. Пусть эта дверь и не задержит его надолго, но это мой миг. Миг моей недооцененной жизни.
Не знаю, сколько я так неподвижно сижу. Час, может, два, а может, и пару минут. Но мое трепещущее сердце громко ухает вниз, когда из-за двери слышатся отчетливые шаги. Ручка двери двигается пару раз, и всё затихает. Затем в оглушающей тишине слышится громкий настойчивый стук, заставляющий меня вздрогнуть и крепче обхватить себя руками.
— Ольга? — доносится мягкий женский голос. — С вами всё в порядке?
Обмякаю резко от нахлынувшего облегчения. Кажется, будто я целую вечность не слышала голосов сторонних людей, так как набатом в голове звучит чуть хрипловатый голос моего палача.
Всхлипываю, в душе зарождается крохотная надежда на спасение.
— Ольга? Вам плохо? — уже настойчивее зовет всё тот же голос.
Господи! Мне хорошо. Хорошо, как никогда в жизни.
— Со мной всё в порядке, — отвечаю хрипло.
— Тогда откройте, пожалуйста, дверь. Вам нельзя оставаться одной.
Не двигаюсь с места, гулко грохочет сердце. А вдруг это уловка?
— Вы одна в комнате?
— Да, — после небольшой паузы отвечает мягко.
Это мой шанс.
Встаю, придерживаясь за стену, иду к двери, после секундной заминки всё же решаюсь открыть замок. Дверь медленно открывается, и я вижу на пороге невысокую полноватую женщину лет пятидесяти. Поверх темного брючного костюма накинут белый медицинский халат. В теплом взгляде зеленых глаз вижу искреннюю обеспокоенность. От облегчения колени подкашиваются, и я приваливаюсь плечом к косяку.
— Помогите мне, пожалуйста, — шепчу надрывно.
Она делает шаг навстречу и тянет ко мне руки, но я отрицательно машу головой.
— Нет, вызовите полицию. Меня зовут Ольга Вересова, меня похитили и пытались убить. Я умоляю вас, помогите мне.
Та смотрит на меня в недоумении и хмурит брови. Мельком поворачивается и бросает взгляд за открытую дверь уборной. Переводит взгляд вновь на меня.
— Хорошо, — подходит, берет меня под локоть и слегка тянет на себя, понукая войти в комнату. — Пойдем, дорогая. Сейчас мы со всем разберемся.
Делаю шаг к ней, покидая временное убежище, и бросаю мимолетный взгляд за дверь, туда, куда смотрела минуту назад женщина. Дыхание сбивается, словно от удара в грудь. На мгновение наши взгляды пересекаются. Его непоколебимый и мой, наверняка наполненный горьким разочарованием и ужасом. Отмираю и из последних сил толкаю женщину в грудь, та от неожиданности отступает на пару шагов. Кидаюсь обратно в ванную, успеваю запереть дверь на замок под недоумевающий взгляд медсестры. Пячусь к дальней стене и, не смотря на боль, забиваюсь в самый угол между стеной и ванной. К горлу подкатывает ком, тело сотрясает крупная дрожь.
В дверь снова кто-то настойчиво стучит.
— Оля, — от звука его голоса вздрагиваю, затравленно глядя на дверь. — Открой, пожалуйста. Я не трону тебя. Обещаю. Я знаю, что ты не причастна к убийству моего брата.
Брат. Этот монстр был братом того мужчины, за чью жизнь я боролась. Слезы вновь катятся у меня по щекам нескончаемым потоком. Начинаю рыдать взахлеб от окатившей меня волны облегчения. До конца не веря, что этот кошмар, кажется, закончился.
В сознание вновь врывается стук, но уже более требовательный.
— Оленька, открой, пожалуйста, дверь, — слышу голос женщины. — Мы сейчас вместе поедем домой, обещаю тебе. Давай, моя хорошая. Всё хорошо. Ты в полной безопасности.
Реву еще горше, услышав о доме. Я так хочу домой. К себе, в свою любимую уютную квартиру.
На дрожащих ногах поднимаюсь и иду к двери. Распахиваю ее и обессиленно падаю в руки к женщине; привалившись к ее груди, захожусь в плаче. Мне так остро необходимо ощутить хоть чуточку тепла, разделить это мгновение хоть с кем-то. Та успокаивающе гладит меня по спине.
— Простите меня, пожалуйста, — шепчу сбивчиво.
— Тш-ш… Всё хорошо. Уже всё хорошо.
Шмыгнув напоследок совсем некультурно носом, отстраняюсь. Мельком смотрю ей за плечо. У окна, прислонившись бедром к бару, стоит он. Сверлит меня нечитаемым взглядом. Отвожу взгляд в сторону и вытираю мокрые щеки. Не зная, куда себя деть, вновь смотрю на женщину. Та ободряюще улыбается и берет меня за руку.
— Оля, послушай меня, пожалуйста. Мы сейчас с тобой дождемся доктора, он тебя осмотрит, и мы обязательно поедем домой. Хорошо?
Пытливо заглядывая в лицо, женщина ненавязчиво поглаживает мою ладонь.
— Не стоит, мне уже правда лучше. Я хочу уехать сейчас.
— Но доктор уже в пути. Через пару минут он будет здесь. Некрасиво получится, если мы его не дождемся.
Да она что, издевается? Какой, к черту, доктор? И какого черта она разговаривает со мной, словно я душевнобольная неврастеничка? Она мне что, не верит?
Что ж, не буду разочаровывать в своем диагнозе столь милую и, нужно полагать, глупую как пробка женщину.
— Вам нужно, вы и ждите, я ухожу сейчас.
Обхожу женщину и иду к приоткрытой двери, ведущей, по всей видимости, вон из комнаты.
— Стой, — летит в спину мужской голос.
Упрямо иду дальше. Я ни в чем не виновна, поэтому у него нет никакого права приказывать мне.
Берусь за ручку двери и уже тяну на себя, но меня хватает чуть выше локтя мужская рука. Я резко отстраняюсь, налетая плечом на дверь. Он снова хватает меня и разворачивает к себе. Делая над собой усилие, поднимаю на мужчину взгляд. От его близости фантомная боль парализует каждую клеточку моего тела.
— Нина Николаевна, вы не могли бы оставить нас одних? — не отрывая от меня взгляда, обращается к женщине.
Что? Нет, нет, нет!
Но та покорно шагает мимо нас и выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Мужчина протягивает руку и запирает дверь на ключ, непонятно откуда взявшийся в его руке, а потом демонстративно кладет его в карман спортивных штанов.
Обескураженно наблюдаю за его действиями. Что он делает?
Неспешно отходит к столу и, присев на него, окидывает с ног до головы изучающим взглядом мою замершую у двери тушку.
— Мы подождем доктора, — утверждает, как ни в чем не бывало.
— Мне не нужен доктор, я сама врач, если вы запамятовали. Откройте, пожалуйста, дверь и выпустите меня.
— Нет.
Прикрываю глаза и, насколько позволяет бандаж, пару раз глубоко вздыхаю.
— Послушайте, если я ни в чем не виновна, просто отпустите меня домой.
Прищелкнув языком, отрицательно машет головой.
— Не получится.
— Что не получится?
— Так просто отпустить тебя домой.
Внутри вновь всё вздымается от страха. Он меня обманул, получается?
— То есть я всё еще виновна в убийстве? — уточняю дрожащим голосом.
— А ты убивала? — приподнимает темную бровь.
— Нет, не убивала.
— Значит, не виновна.
Приваливаюсь спиной к стене позади себя. Резко ощущаю дурноту, легкая дрожь бежит по телу, ноги словно ватные.
Изо всех сил стараюсь не выказывать свое состояние, но, видимо, не очень хорошо выходит, потому что он отлепляется от стола и медленно приближается.
— Пойдем-ка, присядем, — не терпящим возражения голосом произносит, не сводя с меня цепкого взгляда.
Затравленно слежу за его приближением. Он берет меня под локоть, настойчиво, но достаточно мягко отрывает от стены и ведет в сторону кровати. Дожидается, пока я, наконец, сяду, отходит к бару и наливает в стакан янтарную жидкость. Незаметно ерзаю, сидеть нереально. Ягодица пульсирует нарастающей болью. Он, будто зная, что я чувствую, поворачивается и легким кивком головы указывает на подушки, предлагая прилечь. Да к черту всё. Ложусь и накидываю на ноги одеяло. Как же больно. Такое чувство, что организм, отойдя от шока, дает возможность прочувствовать каждую агонирующую клеточку. Поворачиваюсь немного на бок, лицом к нему.
Он всё так же молча, с явным интересом разглядывает меня. Становится неуютно под тяжестью темного взгляда, перевожу взгляд за его спину и смотрю в окно. Ярко светит солнце, слышится щебетание птиц, на голубом небе проплывают редкие пушистые облака. Там за окном жизнь течет своим чередом. Внутри опять всё сжимается в тугой узел. Как же я хочу туда, на воздух. Подальше от этого страшного мужчины, этого проклятого места. Взгляд вновь заволакивают предательские слезы. Не буду плакать перед ним. Хватит. Я ведь не слабая, я просто смертельно устала.
