– Но тебе трудно возражать мне. Ведь я прекрасно видел все. И как ты подмахивала, и как ты сама возбуждала себя рукой и потом кончила. Взгляни, у тебя все течет по ляжкам.
Я посмотрела и ужаснулась. Действительно, мои выделения текли по ногам, выдавая меня с головой. Вот тот случай, когда женщина не может из гордости скрыть пережитое наслаждение. А я, конечно, пережила его. Пережила ценой унижения и потери чувства собственного достоинства.
– Вот теперь, я думаю, ты достаточно готова для того, чтобы доставить мне настоящее наслаждение, – сказал Рольф. Он позволил мне привести себя в порядок, насколько это было возможно, а потом вывел из комнаты в зал. Там все смотрели на меня. Когда я столкнулась с сытым и удовлетворенным взглядом черного самца, владевшего мной, я опустила глаза...
Мы сели в автомобиль Рольфа, который стоял неподалеку, и поехали к нему домой.
Я плохо соображала, что делаю. Чувство неудовлетворенности все еще не покидало меня. В комнате, где стояла большая кровать, Рольф скинул с себя одежду и сказал:
– Теперь тебе необходимо подмыться. Водопровода здесь нет, так что кувшин в углу. Располагайся.
Ничего не посмев сказать, я подошла к кувшину и стала, зачерпывая воду рукой, подмываться прямо у него на глазах. Это тоже было определенным испытанием. Но как-то особенно возражать уже не имело смысла. Если Рольф полчаса назад имел возможность наблюдать, как меня имеет здоровенный негр, и как я кончаю под ним, требовать теперь, чтобы он не смотрел, как я подмываюсь, было просто глупо. Во мне так много скопилось всего, что подмываться пришлось долго. Из заднего прохода, растянутого и ноющего, продолжала выливаться сперма, заброшенная туда негром. Из влагалища продолжали течь мои собственные выделения, которые скопились там во время оргазмов.
Рольф молча лежал на постели и ждал, когда я приведу себя в удобное для него состояние. Когда я сделала все, что могла, я подошла к постели, и Рольф позвал меня к себе.
Наконец это свершилось. Я лежала и ощутила всем телом его тепло и долгожданную силу. Он овладел мною на четвереньках, заставив опять вскрикивать и плакать. Я вскрикивала и плакала, принося ему тем самым особенное наслаждение, но и сама при этом испытывала приятные чувства. Мне было приятно, что теперь я так сильно растянута, что могу приносить своим задом мужчине настоящее удовольствие. Я стала придатком мужчины, все мои чувства были направлены только на него, только на то, чтобы служить ему хорошо.
Сначала я стояла на карачках перед Рольфом, потом он посадил меня на себя верхом, и я подпрыгивала на нем подобно наезднице.
Чего только я не делала в тот вечер в доме Рольфа на его широкой постели, повинуясь его желаниям...
Когда он, наконец, иссяк и полностью удовлетворил меня, я осмелилась спросить его, что значит все его приключения, которым он меня подверг. Рольф расхохотался.
– Ингрид, ты все еще не понимаешь? До чего же вы все наивные там, в Европе. Конечно же, ты не первая белая женщина, которая приехала почему-то в Мумбо-Юмбо. Периодически такое случается. А я, как никак, единственный белый мужчина в этом городе. Жизнь тут не такая легкая и приятная. Должно же у меня быть какое-то вознаграждение за то, что я тут сижу. Вот вы, прекрасные незнакомки, и являетесь моим вознаграждением. Может быть, живи я где-нибудь в Лондоне или Париже, я увлекался бы чем-нибудь другим. Но здесь... Здесь у меня только одно развлечение – иметь всех приезжающих молодых красивых женщин.
И должен тебе с гордостью заявить, что еще ни одна за последние годы не уехала отсюда, не испытав моего члена. Все они уезжают, подобно тебе, увозя в своей заднице воспоминания о моем орудии.
Для таких, как ты, я и держу в коробке того притона, где мы были, женский наряд. Я специально для этих целей выписал его из Франции. Ты его оценила, он действительно очень соблазнительный. Знала бы ты, сколько прелестных девочек надевали его на себя перед тем, как я их поимел...
В твоем же случае действительно требовался помощник, который раздолбал бы тебе задницу, чтобы ей удобнее было пользоваться. Это требуется не так уж часто – у многих женщин уже растянуты попки. Но для таких случаев, как твой, у меня есть старый приятель Тити. Он настоящий ходячий член. Он только и делает, что трахается. Каждый день с утра он имеет своих трех жен, а потом бродит по Мумбо-Юмбо и выискивает, кого бы трахнуть еще. Так что ему доставляет большое удовольствие, когда я даю ему возможность поиметь красивую белую женщину. И совершенно бесплатно, что имеет значение при меркантильности местных жительниц.
Зато теперь ты сослужила мне отлично и можешь отправляться домой, – закончил Рольф, зевая.
Я выскочила из его дома ни жива, ни мертва от нанесенного мне оскорбления.
Было уже утро, люди шли на базар. На меня, конечно, все обращали внимание. Еще бы, белая женщина в непристойном наряде пошатываясь бредет по улице.
В гостинице я сразу повалилась на постель и заснула. В середине дня меня разбудил мальчишка, который передал мне пакет от Рольфа с моей одеждой и забрал ночной наряд, который Рольф теперь будет держать до следующей женщины, которая также, как и я, отдастся ему.
В тот же день мне удалось улететь в столицу страны. С Рольфом я больше никогда не встречалась.
Теперь, когда очередной любовник пытается проникнуть в мой задний проход и осторожно осведомляется, не буду ли я возражать, я всегда смеюсь про себя и категорически возражаю. Любовник пугается и извиняется.
И пусть извиняется. Мой растянутый и почти разорванный задний проход – только для настоящих мужчин. Кто сумел взять его и опозорить – тот ему и хозяин. И нечего прилизанным лондонским бизнесменам там делать...
По ночам я часто вспоминаю Рольфа и все, что он проделал со мной. Меня душат обида, унижения, которые я пережила, и оскорбления, которые мне нанесли. Я не могу заснуть и ворочаюсь в своей постели. Больше я никому не позволю проделать с собой такое. И все-таки я часто вспоминаю ту душную африканскую ночь, которая опалила меня огнем подлинной страсти. Тогда я почувствовала себя женщиной, самкой, стонущей и рыдающей под самцом. Тогда я ощутила сладость любовной муки.
Рольф всегда остается для меня примером мужчины. Когда я иду по улице или сижу в кафе и вижу кого-то, кто напоминает мне Рольфа, я сразу вздрагиваю и заливаюсь краской. Мне кажется, что это он. И что сейчас он узнает меня, подойдет и прикажет идти с ним. И я встану и пойду...
