Царевна начала двигаться, стараясь приспособиться к его движениям, сначала немного неуклюже, а потом все более уверенно. И вскоре они слились в гармоничном ритме. Эти движения возбуждали их обоих, наполняли пульсирующей страстью. Наслаждение сводило ее с ума, и она дико извивалась под ним, просящая, требующая, вожделеющая.
Она чувствовала, как сила его страсти нарастает в ней, чувствовала мощь его тела, и тут он слегка приподнялся, скользнул вниз рукой, сжав пальцами ее плоть, и тогда жарко-белый огонь, заполонивший все, полностью лишил ее способности контролировать себя. Она услышала стон – он слетел с ее собственных губ. Наслаждение жаркой волной прокатилось по всему телу.
Она дернулась, задрожала, и тут уже закричала по-настоящему. Какой-то частью разума она еще продолжала осознавать, что происходило вокруг. Но сладость страсти была так велика, что Будур в конце концов просто отдалась удивительным ощущениям, подаренным этим, как ей поначалу казалось, робким юношей.
Наконец истома смежила ей веки, но даже сквозь дрему она чувствовала горячее тело толмача за спиной.
Дыхание юноши выровнялось. Он спал, и грезы его были сладки, как ласки, которые всего несколько минут назад он дарил царевне.
Но Будур не спала. О нет, она, проснувшись, размышляла над тем, что только что видели стены опочивальни. Ее тело было довольно, душа спокойна. Но умелый грек теперь уже наскучил ей. Она не жалела, что уговорила отца отпустить его – эта ночь стоила и не таких уговоров. Но сейчас царевна решила, что завтра попросит отца отправить Никифора вместе с посольством в далекую полуночную страну. Пусть юноша навсегда запомнит эту ночь наслаждений, но навсегда и усвоит, что снизойти к простому толмачу дочь великого халифа может лишь раз.
– Да пребудет над этим благословенным домом милость Аллаха всесильного и всемилостивейшего! – с такими словами переступил магрибинец порог дома мастера Салаха, отца Аладдина.
– Здравствуй, почтенный! Что привело тебя в мой дом?
– Слава, мастер Салах, громкая слава о тебе и тех чудо-безделушках, что творишь ты из золотой проволоки. Даже в самой Басре на базаре говорили мне о том, как они прекрасны. Мастер, что продал мне вот этот перстень, – магрибинец раскрыл ладонь и на ярком солнце засиял синим огнем благородный берилл, – говорил, что обучился этому воистину волшебному искусству, будучи у тебя в подмастерьях.
– Входи, почтеннейший. Входи и дай полюбоваться на дело рук моего ученика.
Магрибинец Инсар и мастер Салах устроились в тени дерева рядом с крошечным ключом, что бил в уютном дворике. Так благословил Аллах всемилостивейший мастера за то, что Салах всегда был предан делу, в котором достиг необыкновенного мастерства, и своей семье, которую и по сей день, уже почти двадцать лет, считал самым большим своим сокровищем.
Салах поднес ближе к зрячему глазу перстень и усмехнулся.
– Да, это работа моего ученика, Али. Значит, он все же научился терпению. Но я вижу, что и обманывать почтенных покупателей он тоже научился. Вот здесь у него и проволока грубее, и шов виден. Но, чтобы заметить это, надо знать, куда смотреть и что искать. Приятно узнать о благополучии своего ученика.
Мастер на минуту задумался, вернувшись мыслями в те дни, когда Али, сын Мариам и франка Николя, чудом прижившегося в шумном Багдаде, был еще совсем мальчишкой, и к тому же не самым усидчивым учеником. Пальцы мастера гладили тончайшее плетение золотых нитей.
Мастер молчал, а магрибинец с интересом оглядывался по сторонам. Любой, кто увидел бы его сейчас, решил бы, что гость просто с любопытством осматривается. И ошибся бы. Магрибинцу в этом мире уже ничто не было интересно. Не занимали его ни чудеса мира, ни красота его, ни тайны мироздания. Вот и сейчас черный маг Инсар взглядом искал Знаки, которые могли бы ему подсказать, правильно ли он выбрал дом и живет ли человек Предзнаменования под этим кровом.
Повернувшись влево, магрибинец вздрогнул. В загончике у стены меланхолично жевала траву белая коза. «Та ли эта коза, о которой говорил мне сосуд мудрости? Ее ли надо мне опасаться? И почему?» Ответов магрибинец пока не знал, но само животное ведь тоже было Знаком! И потому Инсар-маг удовлетворенно улыбнулся.
Мастер Салах увидел улыбку на лице гостя и улыбнулся в ответ.
– Благодарю тебя за хорошую весть, добрый человек! Красивый перстень. И камень в нем прекрасный! Воистину, такой камень достоин украшать сокровищницу властителя… Или нежную руку красавицы…
Магрибинец с поклоном принял перстень из рук мастера.
– Чего же ты хочешь? Заказать у меня еще одно украшение, в пару этому?
– Мастер Али, твой ученик, да подарит ему Аллах милость на долгие годы, говорил мне, что у тебя растет сын.
– Да, это так.
– Говорил мне мастер Али и то, что ты мечтал сделать сына своим учеником…
Салах пожал плечами:
– Аладдин непоседлив, как все мальчишки. Не многим удается, как почтенному мастеру Али, часами спокойно высиживать, сплетая проволочки. Аладдину более по вкусу рассказы о чудесах мира, дальних странах, странствиях. Не зря же он прочитал все книги и свитки в лавке у Мустафы-книжника.
– Вот поэтому я и пришел к тебе. Я собираюсь остаться в прекрасном Багдаде не на один день. И мне нужен смышленый ученик, подмастерье и мальчик на посылках. Я не так богат, чтобы нанимать троих. А твой сын, как говорит весь базар, самый умный юноша из тех, кто ищет свое призвание в этом прекрасном, но жестоком мире… Так говорит весь базар…
Лесть – отличный ключ к любому сердцу. Инсар-маг прекрасно это знал. Не подвел его этот прием и сейчас.
– Да будут благословенны твои слова, о путник! Да, мой мальчик умен, – в голосе Салаха звучала гордость. – Он и решителен, и смел, и очень настойчив. Пожалуй, единственное, чего не хватает моему Аладдину, – это усидчивости. Но она не была свойственна и мне в те дни, когда я был так же юн.
– Да, мастер Салах, усидчивость и терпение приходят к нам вместе с прожитыми годами, – согласно качал черной чалмой маг Инсар.
«Хитрец! – подумал неспящий Алим, незримо присутствовавший при этом разговоре. – А кого дразнили девчонкой? Кто просиживал ночами над свитками в надежде найти эликсир власти? Кого учителя выгоняли из душной комнаты на солнышко?»
Долгоживущий Алим, потеряв тело и возможность странствовать по миру, научился путешествовать одной только силой мысли. Ему дана была способность видеть всех и вся в этом мире и во многих иных мирах. Но предпочитал Алим следить за Инсаром – и из ревности, и из зависти… И еще потому, что отлично видел, какую страшную угрозу таит каждый шаг внешне такого мирного и благообразного магрибинца.
