Я умоляла Тасю быть предельно осторожной, не засветиться раньше времени, стараться держаться на расстоянии и не упустить Лёшку из виду. А ещё переживала, что мы опоздали, и он уже давно уехал. Мало ли, какие-то пять минут и всё, попробуй догнать.
Каково же было мое облегчение, когда он вышел из гостиницы и сев в машину, взял курс на выезд из города. Вот тогда и начался сплошной нервняк. Пока ехали по оживленным улицам — было проще. Тася умело сливалась с другими машинами в общем потоке, правда, иногда отставая на светофорах, что отчасти было нам на руку, но когда вырвались из города и понеслись по открытой местности — пришлось понервничать. Мы были видны, как на ладони, и постоянно было ощущение, что Гончаров в любой момент спалит контору, завернув нас домой ещё на старте.
Первые сто километров мы говорили обо всем подряд. Да и говорила в основном Чистюхина, я же, полусидя, полулежа привалилась к спинке сидения и пыталась справиться с накатившей дурнотой. У меня всегда так, когда перенервничаю. С каждым оставленным позади километром в животе неприятно покалывало от напряжения. Думала, тяжелее всего будет выбраться из поселка. Не тут то было. Тяжелее всего будет выстоять перед Лёшкиным гневом. Вот где прилет капитально.
То, что с утра казалось грандиозной идеей, самым верным поступком, сейчас всё больше и больше вызывало сомнения. Может, ну его? Сколько всего пройдено, сколько пережито. Что я, и в самом-то деле? Неужели не смогу, не выдержу каких-то три дня? Пха. Смогу, конечно.
Уже хотела сказать, что нам лучше вернуться, когда Тася вдруг прервала свое повествование о неком старшекурснике Ромке и неожиданно начала сбрасывать скорость.
— Что случилось? — подалась вперед, всматриваясь вперёд. Ехавший впереди внедорожник включил поворотник и плавно свернул направо.
— На заправку, видимо, решил заехать, — Тася тоже свернула за ним и проехав с десяток метров, остановилась у обочины. — Ну, что, Некрасова, вот тебе и шанс, — повернулась к побледневшей мне, подмигнув. — Дерзай, дальше всё в твоих руках.
Лёшка притормозил у бензоколонки, вышел из машины и пошел в направлении маркета.
— Ну, чего сидим? — не поняла Тася. — Только не говори, что передумала?! Я что, зря п*здячила сто десять километров?
Она, конечно, тоже права. Поздно включать заднюю, но в груди было неспокойно. Жаль, что хорошая мысля приходит опосля. Знаю, что слишком импульсивная, что действую на эмоциях, что потом буду раскаиваться, жалеть, и… всё равно делаю. Всё равно проживаю то, что можно было избежать.
Скрипя сердцем вышла из машины и на ватных ногах пошла в направлении Митцубиси.
— Ни пуха, ни пера, — прокричала Тася и ободряюще посигналила. Я вяло помахала ей и, прижав рюкзак к животу, прибавила ходу.
На заправке было не так уж и много машин: один здоровенный Джип, потрепанный Жигуленок и сверкающая белизной Ауди. У меня появилась надежда, что возможно удастся избежать скандала. Не на людях же меня будут чихвостить. А люди были. Вон, под навесом попивали кофе два мужика: один щуплый, в очках, с крысиной мордахой, второй — упитанный, бородатый, под два метра ростом. Почему-то подумалось, что Джип именно его. Неподалеку, по цветущей разноцветьям лужайке, прогуливалась пожилая пара. Рядом, звонко лая, бегала выпущенная на волю болонка.
Я оперлась спиной о капот Паджеро и уставилась на крыльцо супермаркета, ожидая появление Гончарова. В груди и тревожно, и радостно, и волнительно. Будь, что будет. Не прогонит же.
Когда Лёшка вышел на улицу, у меня внутри всё оборвалось. Такой расслабленный, в одной руке бумажный стаканчик кофе, во второй — только что прикуренная сигарета. Взгляд устремлен вдаль. Я с жадностью и какой-то маниакальной скрупулезностью следила за каждым его глотком, каждым вдохом и выдохом. Мне не хватало именно таких мелочей. Я могла часами смотреть на него, слушать его голос, любоваться улыбкой, поглощать такой редкий смех. Мне всё в нем было интересно.
Вот он делает очередную затяжку, медленно выдыхает дым, повернувшись чуть в бок, смотрит на свою машину, мазнув по мне случайным взглядом и…
Я ко всему была готова, но только не к проявлению злости. Нужно было бежать сломя голову, либо куда, лишь бы подальше от убийственного взгляда. Я же приросла ногами к асфальту и даже если бы захотела, не смогла пошевелиться.
Сказать, что Лёшка охренел — ничего не сказать. Но то, как он швырнул в урну кофе — лишило меня последней надежды на благополучный исход. Сигарета полетела следом, а вот я, если бы можно было, лучше провалилась под землю.
— Ты что здесь делаешь? — прорычал, подлетев вплотную. Длинные пальцы больно вцепились в локоть, вызвав на глазах слёзы.
— Тебя жду, — выдохнула улыбаясь.
— Ты совсем рехнулась?
Если бы можно было, меня придушили на месте. Впервые видела его таким. От вчерашнего страстного Лёшки осталась только оболочка.
— Ты чем вообще думаешь? — отчеканил, захлебываясь от ярости и будто вспомнив о чем-то, принялся сканировать заправку, ещё больше озверев.
— Лёш, я всё продумала и… — затараторила, мысленно прокляв свою наивность.
— Да ты что? — перебил насмешливо, и не дав продолжить, грубо пихнул в салон. — Продумала, говоришь? Да я так понимаю, у тебя совсем мозгов нет! — вспылил, когда я ухватилась за дверь, не желая поддаваться. Сейчас он отвезет меня домой или передаст кому-то из своих людей и всё… пиши пропало.
— Лёш, пожалуйста, дай сказать!
— Садись! — клацнул челюстями.
— Да подожди ты! — перехватила его руки, зашептав дрожащими губами. — Я сяду, хорошо, только пожалуйста, не злись. Давай поговорим спокойно.
На нас уже пялились все, кому не лень. Сзади пристроился Джип и нетерпеливо посигналил. Я смотрела на Гончарова и ждала вердикта, пока он напряженно думал и, повиснув на плече, умоляла не отправлять меня домой. Неужели ему не хочется провести со мной время?
Видимо, водиле Джипа надоело ждать и из открытого окна внерожника прилетело что-то типа «угомони свою с*ку в конце концов и у*буй нах**». Лёшка, будучи на пределе, тоже не остался в долгу и вкрыл его матом, мол, отвали, не до тебя сейчас, после чего надавил мне на голову, заставляя всё-таки завалиться на переднее сидение.
— Сидеть! — озверел, стоило мне дернуться. — Только попробуй выйти — отметелю. Я не шучу, — прорычал, заметив, как я недовольно взбрыкнула, не собираясь подчиняться.
— Эй, мужик! — вывалился из Джипа бородатый шкаф. — Ты чё, рамсы попутал? Ты кого послал только что, урод?
— Тебя, «красавчик», — хлопнул дверцей Лёшка, посмотрев на меня предупреждающе. Я вжалась в сидение и тяжело сглотнула. — А что так, не понравилось? — обогнул машину спереди, разминая плечи.
Боже, что он делает? Ладно, я дура непутевая, но он? Видно же, что неадекват, зачем отвечать?
— Лёш, не связывайся с ним, — высунулась в окно.
Конечно же, на меня никто не обратил внимания.
Нырнув обратно в салон, обернулась назад, рассматривая двухметрового громилу, и громко вскрикнула, увидев в его руках нехилую кувалду. В ту же секунду Паджеро ощутимо тряхнуло. Раз, потом ещё раз. Я заорала, как резанная, испугавшись посыпавшихся на кузов ударов. А потом произошло то, чего никто не ожидал: я уж, было, обрадовалась, что удастся избежать потасовки, так как Лёша открыл водительскую дверцу, но когда вместо того, чтобы сесть за руль, потянулся к бардачку и достал пистолет — обмерла.
— Лё-ё-ёш, — перехватила его напряженную руку, умоляюще заглядывая в глаза. — Ты что? Не надо!
Меня грубо оттолкнули, хлопнув дверцей.
— Не лезь!
И пока я, обливаясь холодным потом, выбиралась из салона, прозвучал выстрел. Кто-то истошно закричал. Я запоздало прикрыла уши, но было уже поздно: Амбал как подкошенный рухнул на асфальт, уронив рядом с собой кувалду.
— С*ка-а-а-а… — взвыл душераздирающе, обхватив окровавленными руками простреленную чашечку. — А-а-а-а…
