А пока их семейству предстояло пережить еще одно испытание, ранее назначенная на октябрь – свадьба Регулуса и Эйлин была перенесена на конец августа, и их, конечно, не могли не пригласить. На взгляд Тома, Най не выглядел очень уж этим расстроенным.
– Я уже потерял его, теперь могу лишь порадоваться, что Рег будет счастлив, – пояснил он на вопрос Тони, которого брал с собой на свадьбу в качестве спутника. – Тем более что никогда не мечтал оказаться с ним у алтаря.
Вальбурга и Лукреция ждали события с нетерпением, в конце концов именно им выпала почетная роль сопровождать невесту к жениху. Все остальные многочисленные родственники тоже пребывали в крайнем восторге.
Казалось, только Эйлин страдает. Марволо видел ее лишь один раз, зато обратил внимание на покраснение у глаз. Она много плакала. Бедняжка Принц, она с детства знала Регулуса Блека, красивого приятного молодого человека, потом мужчину. Он был очаровательным, легкомысленным. Регулус не был тем, о ком она мечтала. Эйлин не хотела всю оставшуюся жизнь посвятить вышиванию, приему гостей, вынашиванию и воспитанию ЕГО детей. Том мог ее понять, наверное, так он чувствовал бы себя, если бы Най подписал на его имя брачный контракт с какой-нибудь малознакомой девушкой. Впрочем, Мракс бы так этого не оставил, он бы боролся.
Вопреки своим угрозам, Том все-таки пришел ночевать к Найджелусу в брачную ночь семейства Блек-Принц. Он ожидал найти опекуна, уткнувшимся носом в подушку, возможно, всхлипывающим, или пытающимся читать через силу, подолгу останавливаясь на одной странице, не понимая слов. Том хотел его утешить. Ведь он видел взгляды, которые бросали на Певерелла люди в зале поместья Блеков. Они искали в нем слабость, они осуждали, но все, тем не менее, его боялись и уважали. Мракс видел, как Регулус что-то прошептал бывшему любовнику перед произнесением брачных клятв и видел, как Най почти незаметным движением вытер влагу с уголков глаз.
К его удивлению, опекун спал спокойно, равномерно вдыхая и выдыхая, и только подойдя поближе, он уловил запах огневиски. На всякий случай юноша включил свет и проверил прикроватный столик на наличие каких-нибудь средств, применять которые вместе с алкоголем было противопоказано. Их не оказалось. Успокоившись, Том аккуратно лег рядом и обнял недовольно завозившегося опекуна.
Он лежал так только несколько минут, а потом не выдержал и поцеловал его. Сначала в губы, потом щеки и подбородок, а минуту спустя поймал себя на том, что беспорядочно целует все его лицо и шею.
– Марволо, что ты… – немного невнятно пробормотал Най, приоткрыв глаза.
– Люблю тебя, – немного запыхавшись, ответил юноша. Сколько снов ему снилось в последнее время, в которых он точно так же целовал его, в которых Най отвечал ему. Он представлял себе по вечерам, каково это могло бы быть, если бы Най запустил руки ему под мантию и погладил его ягодицы. Он представлял в душе, лаская себя, что это пальцы Певерелла гладят его. Однажды он даже размышлял, что было бы, если бы в ту первую ночь в этом доме, которую он вообще-то помнил смутно, опекун не оттолкнул его. Том сходил с ума от мысли, что мог бы облизывать его живот, нырнуть языком в ямку пупка, потеребить темные волоски в паху, провести губами по набухшей от возбуждения плоти.
Он знал, что Най сейчас слишком пьян. Он быстро пьянел и обычно не позволял себе больше одного стаканчика крепких напитков. Сегодня бутылка на столике была почти пустой.
– Ну, тебе ведь нравится, – простонал мальчик ему в шею, нетерпеливо потираясь бедрами о ногу опекуна. – Обними меня, пожалуйста.
Несколько мгновений старший волшебник, казалось, колебался, но потом руки его сомкнулись на талии юноши, а губы приоткрылись, позволяя Тому запустить в его рот свой язык. Поцелуй на этот раз отдавал на вкус алкоголем, что было не слишком-то приятно, но Том не собирался останавливаться, сам пьянея от этого. Певерелл, между тем, перехватил инициативу в поцелуе, все-таки опыта у него было побольше, сделав этот поцелуй для воспитанника просто великолепным. Том подумал, что у него вот-вот звездочки начнут взрываться перед глазами, настолько было хорошо. Най опустил руки чуть пониже, и пижамные штаны стали вдруг слишком узкими и неудобными. Том лихорадочно, но безуспешно принялся стаскивать их с себя. Он едва успел стащить их с бедер, как почувствовал чужую руку на своем члене. Это было слишком хорошо. Он застонал, выгнулся…Все закончилось слишком быстро. Ему хотелось еще, больше ласк, дольше, лучше, он желал полного обладания, кроме того, нужно было доставить удовольствие Найджелусу, но Тома чудовищно, невыносимо клонило в сон.
Опекун меж тем поспешил отодвинуться от него, а потом и вовсе встать, немного покачиваясь. Певерелл зажег свечу и при скудном освещении обтер руки какой-то тряпкой.
– Ты совсем с ума сошел, – сообщил он юноше, потирая глаза.
– Я тебя хочу, – честно ответил Том.
– Гормоны.
– Чем я хуже других, какая тебе разница? – возмутился Мракс, приподнимаясь на постели.
– Возраст и я твой опекун, – воскликнул тот в ответ.
– Мы никому не скажем.
– Плевать, у меня не будет сексуальной связи с тобой, я еще не настолько низко пал! И не настолько пьян! – отрезал опекун, направляясь к двери.
– Куда ты? – подозрительно спросил Том.
– В этом доме куча спален, найду, где переночевать.
Глава 24
Вальбурге и Игнатиусу не нужно было задавать вопросы. Сидя в Хогвартс-экспрессе, напротив Марволо, они и так могли сказать, что у их лидера не все в порядке дома, впрочем, как и всегда. В доме лорда Певерелла не бывало случая, чтобы не плелись интриги, не начинались неприятности, не кипели страсти, не было новостей на передовицу «Пророка», хотя вся эта возня, разумеется, оставалась неизвестной широкой общественности. Однако выражение лица у Мракса было настолько кислое, что выспрашивать у него что-то они не решались. Можно предположить, что дело в том месячном наказании, которому подвергся Марволо в начале каникул, ведь Том так и не сказал им причину своей временной изоляции. Возможно, дело было в недавней свадьбе Регулуса. Вальбурга полагала, что свою роль тут сыграло и появление ужасно симпатичного секретаря у лорда Певерелла. Он приходил с Найджелусом на свадьбу Регулуса и Эйлин, что дало обществу повод перешептываться и понимающе переглядываться. Тетушка Виолетта даже заявила, скривив носик:
– Нашел себе новую игрушку, на этот раз хоть не из высшего общества, поумнел.
Дома действительно все было не так уж и гладко. После той ночи, когда они оказались в одной постели, и Том, по мнению Ная, зашел слишком далеко, опекун дулся на него, избегал и не разговаривал. Долохов же, напротив, не переставал язвить и издеваться. К примеру, иногда он брал Певерелла за руку или слишком близко к нему наклонялся. Тома это раздражало, хотя он непоколебимо верил – если Най сказал, что между ним и секретарем ничего не будет, то так и есть. Но у Долохова и без того был достаточно острый язык, так что у Марволо часто просто не хватало опыта для того, чтобы выходить победителем из их устных перепалок, вовремя подбирать удачные ответы. Вот это и бесило его в первую очередь, ибо кому же понравится, когда тебя выставляют полным идиотом перед парнем, чье внимание ты надеешься завоевать? Най смеялся над их спорами, что только подчеркивало, что с Антонином они сверстники, у них почти нет разницы в возрасте, в то время как Том младше опекуна на десять лет.
