— Плохо дело, — спокойно констатировала Луна, когда он, наконец, выдохся и заткнулся. — Но, по-моему, ты все равно немного преувеличиваешь.
— Да ну? — приподнял бровь Драко.
— Ну да, — усмехнулась Луна. — Во-первых, я все равно не собиралась уходить отсюда. Ты — маг, я — тоже маг, с кем мне еще находить общий язык, как не с тобой?
Драко открыл было рот, чтобы возразить, а потом снова его закрыл. Зачем спорить с тем, с чем ты, в общем-то, так или иначе, согласен?
— Во-вторых, еще неизвестно, так ли все плохо, — продолжила Луна, поглаживая его плечи. — Гарри же выжил.
— Гарри вообще — непонятно, почему выжил, — машинально возразил Драко.
— Мне вот вполне понятно, — пожала плечами девушка. — Но это неважно. Важно то, что выжить, разорвав связь, возможно — это раз, и то, что мы не знаем толком, чем нам грозит ее наличие — это два. Давай уже решать проблемы по мере их поступления… Можно подумать, у нас более насущных нет…
Драко опять не нашелся, что ответить. Может быть, потому, что тепло ее ладоней отвлекало от мыслительного процесса куда сильнее, чем следовало бы. Или потому, что он и сам уже был не против подумать об этом завтра. Или послезавтра. Когда-нибудь, когда ему не придется выбирать между разговором и возможностью выдохнуть и окунуться в тепло этой девушки — непостижимо, невообразимо ласковой, принимающей его — всего, со всеми его проблемами и заботами, со всем горьким отчаянием, которым он переполнен доверху, настолько, что для чего-то другого, кажется, и места уже не осталось, но она все равно почему-то — рядом, такая податливая и покорная сейчас, не требующая от него ничего, разрешающая любые капризы и настроения, умеющая вытащить его из паутины липких, душащих страхов и неуверенности, взять за руку и с беззаботным смехом утащить куда-то, где он мог бы быть почти — почти — счастлив…
Он улыбнулся и откинулся на подушки, потянув ее за собой. Луна скользнула следом и замерла, нависая над ним, сжимая коленками его бедра, поглаживая кончиками пальцев его скулы, его шею, его плечи. Ее глаза смеялись — и одновременно притягивали, будто водоворот, и Драко, не выдержав, обхватил ладонями ее лицо и стал целовать ее губы, чувствуя, как настойчиво и одновременно игриво скользят по телу ее ладони, чувствуя ее тепло, ее запах, ее свежесть и мягкую, томительную податливость…
А потом Луна выпрямилась, сидя верхом, не сводя с него восхищенно-покорного взгляда.
— И, знаешь, тебе не нужен повод, чтобы приходить сюда, — улыбаясь, сказала она, неторопливо расстегивая на нем рубашку. — Ты всегда можешь просто прийти. Если захочешь.
У нее была потрясающе красивая, не очень большая и упоительно упругая грудь — это выяснилось, как только Драко придумал-таки, как избавиться от этого одеяния неясного псевдояпонского происхождения. В глубине сознания, под грузом давивших на него мыслей, он весь день размышлял, действительно ли она будет такой, если Луна усядется сверху и наклонится над ним, действительно ли будет так сладко, так здорово сжимать ее в ладонях и одновременно двигаться внутри этой девушки, и будет ли так же, как он запомнил, нестерпимо горячо и хорошо — в ней…
Она была прекрасна — когда сидела, чуть откинувшись назад и опираясь на руки, с запрокинутой головой, полуоткрытым ртом, шепчущим то нежности, то ругательства, и Драко жадно пожирал глазами плавные линии ее тела, он хотел узнать, запомнить, выучить ее — всю, хотел, чтобы она стонала в его руках, хотел доводить ее до такого же безумного, сумасшедшего опьянения, как она — его, хотел видеть радость в ее глазах, видеть, что она не разочарована, слышать, как она просит — еще, Драко, милый, хороший мой, еще, Мерлин тебя побери, двигайся же, еще, еще…
Он держался изо всех сил, а потом она впилась ноготками в его грудь и, резко опустив голову, вскрикнула, задрожав в его объятиях, и восхищенно выдохнула — о, боже, чертов ублюдок… — и почему-то это оказалось последней каплей, взорвавшей рассудок Малфоя. Одним движением схватив девушку поперек спины, он швырнул ее на кровать и рухнул сверху, снова погружаясь в нее, кусая ее шею, ее губы, до синяков сжимая бедра, теряясь в ее объятиях, в ее стонах и сбивчивом дыхании, выплескиваясь в нее — весь, вместе с болью и отчаянным, глухим, леденящим страхом одиночества, не отступавшим, казалось бы, никогда…
Потом она лежала, уткнувшись в него лицом и, водя пальчиком по животу, со смехом рассказывала, как среди учениц Равенкло не раз заключались пари на соблазнение слизеринского принца, и какие временами высказывались предположения о том, каков он в постели, а Драко только фыркал, перебирая ее волосы. Потом она все-таки умудрилась прижать его к стенке и вытрясла из него признание, почему он не спал в Хогвартсе с многочисленными поклонницами, и долго хохотала, чем повергла Малфоя в, мягко говоря, смущение.
— О, Мерлин, хорошо, что мы тогда этого не знали! — сквозь проступившие слезы проговорила Луна, глядя на Драко сияющими глазами. — Наши девки удавились бы от злости, если бы услышали, что ты не доверяешь такое великолепное тело непрофессионалам.
Малфой попытался разгневаться, но оказалось, что, когда женщина самозабвенно проводит языком дорожки на твоем животе, собраться и решиться на это почему-то чрезвычайно проблематично. В конце концов, влажный язычок добрался до самого интересного места, и Драко, запрокидывая голову и кусая губы, забыл, на что собирался сердиться.
— Не думаю, что я дозрел до второго раунда… — пробормотал он, невольно выгибаясь навстречу.
— Хорошо, что твое тело думает по-другому, — рассудительно заметила на секунду оторвавшаяся от своего занятия Луна и снова склонилась над ним. — Правда, окончательное решение будет принято по достижении конечного результата.
Драко сдавленно выдохнул и зарылся пальцами в ее волосы. Нежные, горячие губы медленно ласкали его, то обхватывая и сжимая, то чуть прикусывая, и он прикрыл глаза, молчаливо сдаваясь, разрешая ей делать все, что она захочет. Доверяя ей.
Он и вправду не был уверен, что после такого секса осилит второй раз подряд — по крайней мере, не настолько быстро, чтобы ей не надоело ждать. Ее прикосновения возбуждали, пусть сейчас и было сложно сразу дойти до такой степени, чтобы едва удерживаться на грани оргазма. Но, с другой стороны — это было так чертовски приятно — просто лежать, расслабившись, поглаживая ее по волосам, по плечу, и наслаждаться тягучими, неспешными ласками…
А потом он почувствовал, как настойчивый пальчик осторожно поглаживает его вход — и едва успел открыть рот, чтобы возмутиться, как он скользнул внутрь, заполняя, раскрывая его, и мир будто взорвался калейдоскопом цветных осколков. Почти не ощущая своего тела, Драко рванулся навстречу этим движениям, выгибаясь, выкручиваясь, словно пружина, едва слыша собственный захлебывающийся крик, и кончил с такой силой, что почувствовал звон в оглушенных барабанных перепонках.
