Я остаюсь один в звенящей тишине, чувствуя гигантскую, размером с черную космическую дыру, пустоту.
Последний шаг.
Марк.
Мой дракон стягивает бесполезные доспехи, оглядывая истерзанное тело.
Я жду его.
Он придет.
И мы схлестнемся в той красивой войне, которая только и возможна между нами.
1
Ночь. Неяркий свет ночника. На кровати, свернувшись уютным комочком, спит Дэн. А я курю и перебираю твои наброски, эскизы, рисунки, сделанные просто на салфетках, тетрадные листы с полетами твоей фантазии. Все эти годы я копил их, как Плюшкин. Завтра вручение диплома. И ты улетаешь в другую страну. И все, что мне останется на память о тебе –вот эти листочки и привычка курить. Я жалею? Нет, я не жалею. Я грущу. Ты – человек, перевернувший мою жизнь. Вернее, даже не так. Ты – человек, который заставил меня жить. И я всегда буду немного любить тебя. А ты помнишь, как все закрутилось? Помнишь третий курс университета, и я, погруженный в созерцание собственного ничтожества и страхов?
Я знал все о своих страхах. Настолько привык к ним, что воспринимал их вполне обыденно. Используя меня, можно было состряпать внушительный научный труд по психологии. «Гей – фаталист и его маленькие фобии». Я боялся замкнутых пространств, толпы, собак, пауков, пчел и ос. Боялся клоунов и восковых фигур, змей, грома и молний. Я паниковал, когда мой телефон вне сети, боялся игл и уколов… Фух. И это только навскидку. Но на первом месте моего личного хит-парада страхов был страх того, что кто-то узнает о моей ориентации. А если быть совсем конкретным, то этот кто-то – отец. Он и так смотрел на меня как на полное ничтожество. Это было бы последней каплей. Я не виню своего отца, я его очень хорошо понимаю. Он высокий мощный мужик с крутым нравом и криминальным прошлым. Сейчас-то он почти святой, а грехи покрыты депутатской неприкосновенностью. А я – его сын, недоразумение, не дотягивающее до 160 см, и весящий меньше, чем его записная книжка. Попытки как-то изменить меня он оставил в прошлом, после того, как я чуть не утонул. Когда он решил преодолеть мою боязнь глубины и выбросил из прогулочного катера. Я даже не трепыхнулся. Страх моментально сковал мое тело, и я благополучно пошел на дно. Очнулся я уже на берегу, под переливы сирены «скорой помощи». Отец посмотрел на меня с презрением и сказал: «Ты даже не барахтался. Не сделал ни одной попытки». С тех пор я перестал существовать для него. И я понимаю его, правда, понимаю; когда ему в спину насмешливо бросают «У горы родилась мышь», я сам себя ненавижу.
Случайности неслучайны? Как бы я жил сейчас, если бы вдруг не опоздал на пару по истории искусств? Я закрываю глаза, вспоминая тот день. Знаменательный день, точка моего личного отсчета жизни.
Я опоздал на пару, а история искусств у нас проходит общим потоком совместно с дизайнерами и рекламистами, так что аудитория забита обычно под завязку. Поэтому я сажусь на ближайшее свободное место и оказываюсь рядом с Виком. Благо он спит. Почему благо? Да потому что я его боюсь. Он абсолютно неадекватный псих. Я вытащил телефон, чтобы хоть как-то скрасить остаток пары. Журнал посещаемости с хлопком, подобным выстрелу, опустился перед моим носом. Я вздрогнул и выронил телефон из рук, боясь поднять глаза. Потом, проглотив комок и покосившись на безмятежно спящего Вика, все таки посмотрел на застывшего передо мной лектора.
– Ваша наглость отнюдь не пропорциональна плате за Ваше обучение. Опоздали на лекцию и теперь с увлечением копаетесь в телефоне? Неужели там больше информации об эпохе раннего Возрождения в Италии? – препод невозмутимо взирал на меня сверху вниз. – Или Вы настолько осведомлены об этом предмете, что не находите нужным узнать что-то новое?
Я скукожился под его холодным сканирующим взглядом. Желая провалиться сквозь землю.
– Надеюсь, что это так, – продолжал прилюдную экзекуцию препод, – потому как на следующую пару вы мне готовите доклад на тему «Возрождение античного реализма в живописи итальянского кватроченто. Линейная и воздушная перспектива, групповой портрет, архитектурные фантазии и введение ордерных деталей. Флорентийская, Умбрийская, Венецианская и Феррарская школы живописи».
Черт! Я это даже повторить не смогу. Что может быть хуже?
– И кстати, возьмите себе в напарники вашего спящего друга.
Да, хуже может быть однозначно.
2
Пара закончилась. Но я сижу в пустой аудитории как идиот и не смею потревожить сон этого монстра. Нет, внешне он красивый парень. Излишне красивый. Но вот его суть – это монстр. И прямая противоположность мне. Мне кажется, что он не боится ничего. Абсолютно. За все время нашей учебы имя Вика не покидало вершину хит-парада скандалов. Он вытворял порой немыслимые вещи, и все сходило ему с рук после очередной победы на каком-нибудь конкурсе. Одна половина наших преподов души в нем не чаяла, другая терпеть его не могла. На курсе, кстати, царила подобная атмосфера. Но возражать ему или открыто конфликтовать не хотел никто. Во-первых, на редкость ядовитый язык не оставлял сопернику шансов, во-вторых, еще на первом курсе все поняли, что в драке он берсерк. И его не остановит ничего. От жертвы его надо оттаскивать. Поэтому врагов открытых и явных у него не было. Если кто и плевал, то в спину. Ну ладно. Надо его будить, пока название темы окончательно не покинуло мой мозг. Я протянул лапку и слегка потряс парня за плечо.
– Вик, – пропищал я. – Вик, просыпайся.
Бесполезно.
– Вик, – сильнее толкнул я его в плечо. Парень протестующе застонал. И я, чтобы закрепить успех, потряс его еще немного. Он даже поднялся, обводя осоловевшим взглядом пустые парты. Я на радостях схватил его за ворот толстовки. Но он пробурчал что-то и опять опустил голову на скрещенные руки. Я, не выпуская ворот его толстовки, раздраженно дернул, и вдруг мой взгляд упал на обнажившуюся шею. Вся шея была в укусах. Я заалел. Никогда столь явно не сталкивался со следами любви. Потихоньку выпустив ткань из рук, я сел рядом.
– Завидую такому сну, – пробурчал я. – Можно было и дома отсыпаться после бурной ночки. Все равно в универе от тебя толку ноль. И дома есть кровать.
– А если до дома дальше, чем до универа? И мне все равно, где спать?
– Ой, – я, подпрыгнув на месте, на всякий случай отодвинулся подальше.
– Зачем будил, Темик?
– Это… – я завис в пространстве. Темик? Он что, знает, как меня зовут, и не убьет за то, что не дал досмотреть сон?
– Рожай уже, – Вик потянулся, как огромный кот, и с любопытством уставился на мою тушку.
