Выписав на свое усмотрение мне отпуск и приказав только есть и спать, она звонила каждый день, а то и по нескольку раз. Но ее очень не устраивал тот факт, что Королев не оставил меня в покое.
— Что тебе понятно? Его тут никто держит, — пробубнила я, сильнее кутаясь на кровати по самую голову в плед.
— Давай я приеду за тобой? Мне так спокойнее будет.
— Не надо. Лучше сама отдохни от моей депрессии. Тем более ты все время на работе. А тут почти санаторий, — усмехнулась я. — Мне и еду готовят, и посуду моют.
— В смысле? Он типа домработницы? — Машка хохотнула в динамик, но тут же опять вернулась к обеспокоенному тону. — А он к тебе не пристает?
— Меня никто не трогает, — прислушавшись к тишине в доме, я нырнула под плед с головой и понизила голос. — Я ничего не делаю. Он действительно тут и повар, и хозяйка.
При этом Егор не навязывал свое присутствие или общение. Словно здесь поселился домовой — я ощущала, что не одна, но практически с ним не сталкивалась. Было такое впечатление, что «домовой» сам старался не попадаться мне на глаза.
Лишь несколько раз у нас все-таки завязался диалог. Инициатором первого была, как ни странно, я. Мысли о Дашке все равно не выходили из моей головы, поэтому не выдержав, поймала Егора с вопросом, когда тот технично нарезал хлеб.
— Как Даша? — спросила я, не став ходить вокруг да около.
Егор, стоя спиной ко мне, на мгновение замер, а под черной футболкой напряглись плечи — то ли от моего вопроса, то ли потому, что вообще не ожидал услышать от меня и слова.
— Хорошо. В школу ходит, а вместо гимнастики теперь у нее плавание.
Хоть я и не видела его лица, но мне показалось, что на словах про плавание его голос тронули теплые нотки.
— Рада за нее, — произнесла я, слегка улыбнувшись, но тут же уголки моих губ опустились, зная, что у меня еще есть вопрос, касающийся его сестры. — А как она… Ну… Как с отцом? — я потупила взгляд в стол.
— Тоже хорошо, — Егор прекрасно понял о чем я. — Они поговорили, он все ей объяснил и, вроде как, Даша не переживает. Но родители все же решили развестись и в силу своего возраста, ее мнение с кем она захочет остаться после развода, учтут. Но пока Дашку об этом никто не спрашивал… А что будет дальше — не знаю, — тарелка с ровными ломтиками хлеба с тихим стуком стала на стол. — Приятного аппетита.
— А ты? — я подняла взгляд на Егора прежде, чем он успел скрыться за дверью.
За все эти несколько дней я всегда оставалась на кухне одна. Нельзя было сказать, что меня сильно это беспокоило, но все же…
Разноцветные глаза по-прежнему были пропитаны усталостью, а щетина на лице стала еще заметнее. Светлая шевелюра небрежно пушилась в разные стороны, помятая футболка и потертые обычные синие джинсы подтверждали мои догадки — Егор за эти дни не покидал пределы этого дома. Но даже такой потрепанный вид не смог скрыть от меня ощущение, что он так и не стал чужим…
Мысленно я отвесила себе подзатыльник за то, о чем нельзя было думать и сразу же уставилась в тарелку.
— Я не голоден. Спасибо, — отрешенно ответил он и исчез в гостиной, оставив меня в привычном одиночестве.
Вторая наша беседа случилась сама собой еще через день. Из-за того, что не удалось запустить отопление, по ночам осенняя прохлада нагло проникала через стены дома, окутывая собой все пространство в нем.
В одну из таких ночей, я, завернувшись в плед, спустилась на кухню, рассчитывая согреть себя горячим чаем. Не включая свет, сделала шаг и вписалась в дверном проеме прямо в горячее, обнаженное мужское тело, обернутое влажным полотенцем на бедрах. На секунду, чтобы я не упала, Егор капканом обхватил меня руками, прижав к себе, но тут же отпустил, сообразив двусмысленность своего жеста.
— Ты эксгибиционист? — пробурчала я, отходя подальше и отводя взгляд. Даже этой одной случайной секунды касания моих рук к его голому торсу, ощущения запаха его кожи мне хватило, чтобы мысли в голове поплыли против течения, закружив пространство перед глазами.
— Я просто только из ванной вышел, — как-то виновато пояснил он, словно сам был смущен нашей ночной встречей. — Не думал, что застану тебя тут так поздно.
— Действительно, находясь в моем доме, ты не думал, что встретишь меня… — хмыкнула я, стараясь спрятать за своей ядовитостью не только взгляд в темноте, но и гудящий пульс по венам.
— Ты обычно спишь в это время, — Егор оглядел мой странный внешний вид: намотанный плед поверх одной футболки, который прикрывал голые ноги чуть ниже пятой точки.
— А ты следишь за моим распорядком дня? Просто замерзла и спустилась за чаем, — я потопталась на месте босыми стопами, словно оправдываясь.
— Я просто переживаю… — Егор дернулся вперед, но я тут же отвернулась к нему спиной, чтобы не заставлять свой взгляд прыгать по всей кухне, который то и дело норовил вцепиться в широкие голые плечи, и демонстративно включила чайник.
— О, ну спасибо за заботу! — «Давай, Кира, только не рассыпайся. Ты можешь и грубее».
— Мне не нужна благодарность.
— А что тебе нужно? — я вызывающе повысила голос.
— Ничего. Я здесь, потому что люблю тебя. Рубашку мою возьми. Теплее будет, — невозмутимо ответил он.
Его слова, как дротики, пролетели через полумрак и иглами вонзились мне спину. Не сдержав громкий вздох, я обернулась, готовая выдать что-то едкое и обидное, но позади меня уже никого не было. Лишь плотно закрытая дверь гостиной и аккуратно повешенная рубашка на стуле.
Еще несколько дней проходили все в таком же режиме: после завтраков, обедов и ужинов я просто накрывалась пледом на своей кровати и засыпала, не давая себе возможности заниматься самокопанием и размышлениями. А Егор все так же тихой тенью мелькал где-то возле меня.
Но сколько бы я не пыталась усыпить свое сознание, в один момент оно все же выспалось и бодро тормошило меня изнутри. И теперь мне было не спрятаться ни от мыслей, ни от чувств, поэтому уже несколько часов я просто сидела на кровати, уткнувшись холодным носом в ворот рубашки Егора.
В ней и правда оказалось теплее. Особенно по ночам. Но я оправдывала себя тем, что вывезла из дома бабушки все свои вещи и за неимением иного, приспособила его рубашку, как ночную сорочку. Едва ощутимый знакомый аромат назойливо щекотал обоняние, нагоняя на меня воспоминания, которые плавно кружили перед глазами.
Меня словно затягивало куда-то глубоко в водоворот звуков, голосов, образов, запахов, прикосновений. Звук его голоса, образ разноцветных глаз, теплый древесный аромат его парфюма, жар мягких губ…
Я подскочила с кровати, пытаясь вырваться из таких ненужных мне воспоминаний. Или нужных? Я и сама не знала…
Надежда, что скитание из угла в угол поможет мне скорее выбиться из сил и снова отдаться Морфею в лапы, ускользала с каждым шагом. Чем дольше я маялась, накручивая метры босиком по холодному полу, тем больше понимала, что скорее отморожу ноги, нежели перестанут думать о том, на кого всю эту неделю старалась даже не поднимать взгляд.
Тянущее чувство в глубине души упорно толкало меня вниз по лестнице. Глухая тишина, зыбкая темнота дома никак не пытались остановить меня, когда почти онемевшие ноги замерли лишь на пороге гостиной с приоткрытой дверью.
Я чувствовала себя ужасно глупо, прислонившись затылком к стене и вслушиваясь сумрак комнаты. Зачем я стояла, обхватив себя руками и дрожа от холода? Или не от холода? От ощущения того, что за стеной находится человек, которого хотелось опутать всеми едкими и ядовитыми словами и смотреть. Смотреть, как они будут душить его, как будут тухнуть разноцветные глаза, и упиваться тем, что я тоже могу обижать и делать больно. Но так не получалось. И без моих острых фраз и замечаний его глаза теперь не излучали ничего кроме тягучей безнадежности и тоски. А самое поганое, что мне почему-то тоже становилось плохо от этого.
Едва удержав себя от шага вперед, я на ватных ногах рванула вверх по лестнице, молясь успеть добраться до подушки, прежде чем оглушу, подступающим всхлипом, ночное спокойствие этого дома.
