— Прости, Рауль, я не могу тебя потерять. Не сегодня.
* * *
Катце провозился около двадцати минут, прежде чем ему удалось получить изображение с лаборатории. Как он и думал, процесс нейрокоррекции планировался тайно, а значит, что система не будет контролировать данное помещение в Башне Юпитер — Ясон обо всем позаботился. Минк был вдвоем с Раулем, а соответственно — все незаконно. Еще через десять минут, монгрелу удалось получить первую информацию с единственного рабочего компьютера в лаборатории.
Второй Консул был прикован к креслу за кисти рук, локти, колени, лодыжки и грудь, голова удерживалась специальным стальным обручем, и пошевелить Эм мог разве что пальцами рук, да глазами. Кресло было немного тесным, но достаточно удобным и блонди вынужденно расслабился, когда Ясон поставил ему капельницу с успокаивающим.
— Только лишнего не сотри, — усмехнулся Эм. — Не то сам меня потом учить будешь.
Ясон удивленно приподнял бровь. Рауль иронизирует? Очень походило на то. Пожалуй, сфера эмоций и чувств для блонди действительно являлась угрозой — они слишком быстро изменялись, и эти перемены пугали. Минк думал, что он одинок в своих ошибках, но оказалось, что в этой маленькой комнатке с серебристыми стенами и отличной звукоизоляцией их уже было двое. Представители Элиты обладали невероятной силой, умом, выносливостью, даже физическую боль они переносили с невозмутимыми масками на лицах, но их совершенные тела были не приспособлены для эмоций. Любовь, жалость, тоска, горе, счастье — как много всего! Слишком много для таких как они.
— Не волнуйся, все будет хорошо. Ты готов, Рауль?
— Уже давно.
Блонди расслабился в кресле, позволяя препарату беспрепятственно течь по своим венам, слушая едва заметный шум компьютеров и кондиционера. У него ещё было несколько минут на то, чтобы подумать обо всём. Изменить своего решения он уже не мог, да и не хотел делать этого, а вот в удовольствии насладиться воспоминаниями отказать себе не смог. Академия была первым осознанным воспоминанием: учёба, сверстники, с которыми приходилось соревноваться за возможность занимать более высокий пост, знакомство и дружба с Ясоном. Затем следовали: окончание учёбы, первые эксперименты и открытия, Эос, встреча с Юпитер, собственная лаборатория, пост Второго Консула. Рауль неосознанно улыбнулся, вспоминая свою жизнь по таким простым событиям и датам — увы, тогда у него не было эмоций или чувств по любому из поводов, а теперь… Блонди перешёл к самым последним и ярким воспоминаниям своей жизни, и чтобы не подать вида для наблюдающего за ним Минка, закрыл глаза. Катце… Он заметил его ещё у Ясона — до всех событий со информацией о Гардиан и Чёрным рынком. Взъерошенный мальчишка с красными волосами и наглым рыжим взглядом. Ещё тогда Рауль неосознанно решил, что ему совсем не место среди фурнитуров. Где же ему было самое место — блонди не знал до сих пор. Катце не вписывался ни в одну профессию или касту на Амои, сколько генетик об этом не думал. Возникало ощущение, что он прибыл с другой планеты и случайно попался на глаза Первому Консулу. Эм был удивлён, когда Ясон сообщил ему о взломе системы и ещё больше поразился тогда, когда узнал чьих же рук это дело. У него не было никакого раздражения или злости на молодого фурнитура за эти действия, просто любопытство и неосознанное уважение — такие махинации по зубам были очень и очень немногим. Потом были сотрудничества в вопросах чёрного рынка и поставки пэтов, деловые разговоры, казалось, совсем не стоящие внимания, но и они вспоминались сейчас Раулю ярчайшими рубинами памяти, тем — что уже никогда не повторится. Рыжие глаза и красные волосы, шрам на левой щеке, сигарета в немного подрагивающих пальцах… Он сделал с Катце слишком многое, человек не сможет простить это, а сумасшедший монгрел полюбил и заставил полюбить в ответ.
Мысли блонди прервал звук заработавших машин, и он тут же избавился от всех ненужных мыслей, понимая, что их сейчас могут разоблачить, но в самой подкорке сознания так и оставались красные волосы, рыжие глаза и тлеющая в тонких пальцах сигарета.
Ясон вышел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь. Теперь они с Раулем могли общаться только через микрофоны. Сев за компьютер, Минк запустил программу нейрокоррекции «Аврора-400». Камеры слежения вывели на монитор комнату и кресло, в котором лежал Эм.
— Электроды в норме, Рауль, пульс девяносто четыре, давление сто двадцать на восемьдесят. Тебе необходимо успокоиться.
Эм несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул, приводя сердечный ритм в норму, и тихо поинтересовался:
— Что сейчас?
— Лучше. Девяносто. Можем начать.
Ясон что-то быстро набрал на клавиатуре.
— Я активизировал улавливатель электромагнитных импульсов. Сейчас ты должен думать о Катце, вспоминать все, о чем хочешь забыть. Система настроит программу именно на эти частоты твоего мозга. Тебе хватит десяти минут?
— Вполне.
Блонди невольно поморщился, но покорно отбросил все свои чувства и эмоции, позволяя памяти унести себя на несколько месяцев назад. Само желание — чувствовать тепло чужой кожи, столь противоестественное для элиты, возникло задолго до мыслей о Катце как подходящей кандидатуре. В первую очередь Эму нужно было избавиться от них, а уже потом от их последствий. Он вспоминал Ясона и Рики, начало их отношений и свои мысли — от отвращения до любопытства. Затем первый опыт — как для себя, так и для Катце — тот вечер в лаборатории, где не было ничего, кроме страха монгрела и любопытства блонди. Вторая встреча и поцелуй… который, наверное, всё и сгубил. Странные эмоции, чувства. Злость из-за неспособности разобраться в самой их причине. Первая ночь и желание причинить боль, унизить, растоптать, а вместо этого неожиданная нежность, а затем снова — жестокость. Измена монгрела, Раная-Уго, ненавидящий взгляд рыжих глаз, несколько минут в тёмном лифте на вершине здания — страсть, томление. Добровольный поцелуй в его кабинете, добровольная ночь в квартире Катце. Отторжение, боль, страх. Вечер на берегу моря — обман, усмешка, слёзы. Эльвио Стоун, ревность, сломанная рука и запах лекарств. Бумаги, выкуп за его жизнь — жизнь монгрела, так мало и, одновременно — много. Ещё один вечер на берегу, но только уже с другим концом — отель, разворошенная постель с гладким шёлковым бельём и дрожащее в его объятиях тело… Записка на сигаретной пачке и дорога в Эос. Всё. Блонди больше не желал вспоминать об этом.
Минк внимательно следил за показаниями и графиками, которые чертила себе программа. Каждый график выдавал нечто похожее на энцефалограмму, только запись некоторых импульсов помечал красным — именно так выглядели воспоминания Рауля о Катце.
