«Ну», - начала я. «Я люблю комедии. Клерки, Увалень Томми, Зомби по имени Шон, Типа крутые легавые, Разгадка; что-то в этом роде. Но должна признаться, моим во все времена любимым фильмом является Окно во двор».
«Из-за Джимми Стюарта или Грейс Келли?»
«Обоих, но возможно, из-за Грейс Келли».
«Понимаю. В тебе есть что-то похожее на нее». Он поднял руку и пригладил прядь моих волос, выбившуюся из хвоста. Я не из тех девушек, что краснеют, но я потупила взгляд и почувствовала, как загорели мои щеки. «Ну, кроме твоего вульгарного ротика, из которого постоянно вылетают какие-нибудь непристойности», - добавил он. Я посмотрела на него с притворным шоком на лице.
«Очень смешно, говнюк», - сказала я, отталкивая его руку. Он усмехнулся, вероятно, очень довольный собой. «Знаешь, если бы ты хоть иногда затыкался, ты был бы чертовски близок к идеалу. У меня даже была мысль носить с собой в сумочке скотч». Я закинула крекер в рот, а он смотрел на меня какое-то время, прежде чем разразиться самым сексуальным смехом, который я только слышала. Да, это быстро становится моим самым любимым звуком.
«Ну, не знаю. Мне казалось, тебе нравятся некоторые слова, исходящие из этого ротика. Не так ли, ma petite cherie?» Он склонился в мою сторону и провел носом вдоль шеи. Боже мой, какой же соблазнительный засранец!
«Так не честно», - вздохнула я, чувствуя его смех на своей коже.
«Ты так говоришь, будто это плохо». Он целиком развернулся ко мне, спутав наши ноги, и его рука остановилась на моем обнаженном бедре. Мое дыхание слегка сбилось, когда его губы забродили поблизости от моего уха. «Ладно, ладно», - сказал он, смеясь, и слегка отодвигаясь, но оставляя голову на моей подушке. «Любимый цвет?»
«Не так быстро, ты не рассказал о своем любимом фильме». Мы уже оба лежали на боку лицом друг к другу, и я радостно отметила, что к нему вернулся обычный цвет лица.
«О, мы что, теперь отвечаем по очереди?» - засмеялся он, его улыбка стала шире.
«Пока не придумаешь, чем еще мы можем заняться». Его брови подскочили вверх от удивления, но я изо всех сил старалась проигнорировать это.
«Сказать по правде, мне нравятся все фильмы, что ты перечислила». Я уставилась на него шокированным взглядом.
«Правда?»
«Почему это тебя так удивляет?» Он передвинул руку, на которой лежал, вверх над головой и пальцами стал рассеянно перебирать пряди моих волос.
«Не знаю, думаю, я просто полагала, это будет какое-нибудь претенциозное авторское кино». Он снова засмеялся, и я широко улыбнулась этому прекрасному звуку.
«Ну, мне действительно нравятся многие авторские фильмы», - начал он. «Но я также люблю старые забавные картины. Ладно, моя очередь, любимый цвет?»
«Наверно, розовый».
«Да, стандартный девчачий ответ», - поддразнил он меня. Про телевизор все удачно забыли.
Я посмотрела на него, изогнув бровь, задетая его комментарием. «Твой любимый цвет?» Его взгляд переместился куда-то за меня, пока он думал.
«Хмм… думаю тот, какого цвета трусики окажутся у меня в кармане к концу вечера. Тот и будет любимым».
«Боже мой», - простонала я, даже не пытаясь скрыть, насколько нелепым был его ответ.
«Что? Это мой любимый цвет». Он видел, что я все еще жду ответа. «Ладно, синий», - он, наконец-то, сдался.
«Да, стандартный мальчишеский ответ», - не осталась я в долгу. Он снова засмеялся, и я удивилась, как легко это оказалось для нас, просто поболтать. «Беннетт?», - начала я, стараясь казаться безразличной. «А где они?» Я не могла скрыть интерес, сквозящий в моем голосе, спрашивая его.
«В безопасном месте».
«Могу я их увидеть?»
«Нет».
«Почему?» - спросила я, сощурив глаза.
«Потому что ты попытаешься забрать их назад».
«Зачем они мне нужны? Они же порваны». Он ухмыльнулся, но не ответил.
«В любом случае, зачем ты это делаешь?» В течение некоторого времени он просто изучал мое лицо, очевидно, обдумывая ответ. Наконец, он приподнялся, облокотившись на локоть, и приблизившись ко мне лицом. Нежнейшим из всех жестов он провел пальцами по моей щеке, а затем прильнул к моим губам в самом чувственном поцелуе.
Отстранившись, он заглянул мне в глаза. «По той же самой причине, по которой это нравится тебе». Мой пульс уже зашкаливал, и я прочистила горло, пытаясь успокоиться.
«Расскажешь мне кое-что?» Он кивнул, и я продолжила. «Расскажи о своей татуировке». Мой пальчик скользнул вниз по его обнаженной груди к краешку его татушки, торчащей из-под штанов. Я улыбнулась, чувствуя легкую дрожь в его теле.
«На самом деле, это скучная история. Мне был 21 год, и я только что перебрался в Париж. Точнее, это была первая неделя после моего переезда. Мне нравилось там абсолютно все. Мне представилась изумительная возможность – я жил в прекрасном городе, и о большем я не смел и мечтать. Но вскоре я стал сомневаться в правильности своего решения. Я скучал по своей семье, и я задумался, правильно ли я поступил, решив расстаться с ними и переехать в другое полушарие лишь бы доказать, что я могу быть самостоятельным. В общем, однажды, я гулял по улицам, совершенно сбитый с толку и в действительности задумавшись о возвращении домой, и свернул в это маленькое кафе. Оно называлось Le Cafe du Coeur. Я уселся за столик, и там играла эта песня Эдит Пиаф "Je Ne Regrette Rien". И у меня была такая странная интуитивная… эмоциональная реакция, когда я вслушался в слова этой песни. Я не могу этого объяснить… просто, будто она была связана со мной. В тот момент я понял, что это был знак, что вот так мне нужно прожить свою жизнь: брать в расчет каждое принятое решение и не оглядываться назад, а просто знать, что для всего есть своя причина. "Je Ne Regrette Rien" означает – я ни о чем не сожалею».
«Я думаю, это прекрасная история», - произнесла я, приведенная в полнейший восторг образом юного Беннетта, одинокого и сомневающегося в своем решении оставить семью и начать самостоятельную жизнь. Он кивнул. «И это правда? Ты живешь по этому принципу?»
