Найтмер, Кросс и Дрим просто вскочили со своих мест и принялись хвалить меня, из-за чего мой череп покрыл синий румянец. Мне было приятно слышать их похвалу, но больше меня волновал художник, у которого до сих пор были розовые сердечки и радужный румянец.
Отдав микрофон Найтмеру, за что получил косой взгляд от Позитива, я сел на свой пуфик.
— Посвящаю эту песню Кроссу, что никак не может отстать от моего брата. — Начал Найтмер, немного покашляв. — Кросс, убрал от него свою руку! — Крикнул он, хотя влюблённые касались друг друга лишь мизинцами.
Всё же старший именинник слишком ревнует младшего брата ко всем, особенно в выпившем состоянии. Хотя я уже не уверен, что он ещё трезв. Видимо алкоголь подействовал только сейчас. Подходящий момент для песни.
— Что было с твоими зрачками? Ты будто влюбился в мой голос. — Спросил я у художника, пока певец включал песню.
— Это о тебе.
Остерегись, не доверяй,
Улыбок ярких избегай.
Хоть правдой кажутся,
Но во овечью шкуру здесь спрятаны волки. — Начал петь именинник, заставляя наши уши вянуть от этого пьяного голоса. Он пел хорошо, но именно алкоголь, что ударил ему в голову, портил весь его голос, так как он больше кричал, нежели старался петь.
— Что ты имеешь ввиду? — Спросил творец.
— Бе-бе-овечка, есть ли здесь душа?
Нет, сэр, объясни, что делать мне с моралью?
Джек проворней, Джек быстрей.
Джилл — дурная девка.
Алиби — грязь наших дней. — Горланил песню Найт, хотя его, как и Кросса, никто не слушал. Но, по крайней мере, можно было не закрывать уши.
— То и имею. Ты выглядел так, будто влюбился в мой голос. — Усмехнулся я тому, как художник отвернулся. — Признай, что он тебе понравился.
— Скажи мне:
Спишь спокойно ли ночами?
Сколько можно думать о себе?
Как других людей ты судишь,
Ложь мешая с правдой виртуозно?
Помни ты мои слова:
Ты получишь с полна.
Карма ждёт расплаты от тебя.
— Да. Ты красиво спел. — Смущаясь, проговорил Инк, всё ещё не поворачиваясь ко мне.
— Эй, Эррор. — Позвал меня Позитив.
— Что такое? — Спросил я.
— Если брат не будет помнить сегодняшний день, не говори о том, что он пел. — Попросил Дрим. — Инку скажи тоже самое.
— Остерегаясь, ты спешишь,
За жертвой тщательно следишь.
Вонзая зубы инфицируешь всех ядом,
Решить проблему, будто так и надо.
— А чего так? — Уже не обращая внимание на певца, спросил я.
— Это очень сильно ударит по его самооценке. — Хихикнул Дрим. — Он потом будет сидеть дома и прогонять всех, кто слышал его пение. А мне достанется больше всех.
— Окей, тогда мы молчим.
Найтмер орал, именно орал, а не пел ещё несколько минут, прежде чем музыка закончилась и он сел на место. Его даже никто не слушал, я разговаривал с Инком, Дрим с Монохромом. Будем надеяться, что алкоголь сыграет своё и он ничего не вспомнит о своём выступлении. Что-то мне подсказывало, что нельзя допустить этого.
И вот, настала очередь художника.
Я сказал ему, что он может отказаться, ведь никто не заставляет, и получил ответ, что это будет нечестно, по отношению к другим. После этих слов он встал с кресла, взял микрофон и стоял достаточно неуверенно. Мы все хлопали и подбадривали его, дабы он не стеснялся так сильно и всё же начал петь. Я сказал ему об обнимашках, как о награде за смелость. Это помогло, так как через пару минут, когда песня была выбрана, он начал петь.
— Этот мир так жесток,
Вышел для надежды срок.
Как, борясь за мечты,
Всё хранишь улыбку ты? — Раздался в тишине звонкий и тихий голос, что так дрожал от волнения.
Мы замерли от изумления. Этот голос такой… Грустный? Будто Инк передаёт все свои эмоции в этой песне. Я и не думал, что он может так красиво петь. Это… Пробирает до мурашек.
— И пусть мир рухнет вдруг,
Я всегда твой лучший друг. — Спел он, посмотрев на меня.
Так это песня для меня? Ну, похоже на то.
Все, кто сейчас слышал эту песню, будто застыли во времени, давая лишь мне возможность быть в реальности с исполнителем. Сейчас я выглядел, наверное, как художник, который смотрел на моё выступление. Хотя сердечек в глазах у меня нет, но уверен, что выгляжу точно так же.
— Звёздный свет в вышине…
Я «прощай» шепчу тебе.
Всё пора отпустить,
Никого уж не спасти.
Я не могу передать все свои чувства об этом голосе.
Он звонкий, как бубенчик.
Он мягкий, как облако или вата.
Он такой тёплый, будто солнышко.
А ещё он такой тихий и грустный, как будто ребёнок поёт.
— Сколько начинать сначала,
Чтобы достичь счастливого конца?
Ведь игра не прекращалась,
Приходилось ранить их сердца.
Маленький ребёнок, что лишился счастливого детства и пытается исправить это песней. Теперь я понимаю, почему он выбрал именно её.
Сначала, речь шла о том, как я, его лучший друг, могу улыбаться тому, через что мне пришлось пройти и пережить в одиночестве. Он будто восхищается мной.
Дальше идёт о том, как он пытается всех спасти, пытаясь найти лучшую концовку. Он её нашёл, как раз таки причинением боли другим, разбиванием сердец.
— Но я смутно ощущаю
Это тепло приятное в груди,
И, за мною наблюдая,
Все мои чувства понимаешь ты.
А здесь он говорит о том, что больше не одинок, так как нашёл это тепло. Наверное, это вновь про меня. Неужели, он меня так благодарит за всё?
Но дальнейшие строчки были исполнены совершенно другим голосом.
— Дорого придётся заплатить,
Чтобы удержать тебя рядом.
Мир заставлю перезагрузить,
Всё с нуля построить надо!
Что? Как я понимаю, он что-то или кого-то дорогого потеряет за удержание меня. Но он же не держит, я сам нахожусь рядом с ним. И о какой перезагрузке речь? О перерождении? Если так, то он говорит об…
— Лишь тебе сейчас дано понять,
Каково быть одиноким.
Больше ни о чём не умоляй,
Я помочь пытаюсь многим. — Эти строчки песни были исполнены с ошибками, из-за дрожащего голоса исполнителя и уже набежавших на глаза слёзы.
Дальше петь было нельзя, я это отлично понимал, поэтому вскочил и поспешил к нему. Микрофон был взят из его дрожащих рук и передан Дриму, который, вместе с другими, тоже встал с места и оказался рядом с художником. Прижав к себе хрупкого скелета, я провёл рукой по его спине, немного надавливая, чтобы обнять крепче. Он уткнулся мне в шею, обнял, как смог, и продолжал плакать,
